Предыдущая публикация
Ванькин суп
Если эту историю рассказать в пяти-шести предложениях, то вроде бы ничего героического не получится. Здесь нет каких-то громких поступков. Более того, этот случай весьма напомнит главу из «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого (вы поймёте, какую именно). Но если приглядеться ко всем деталям, все их осмыслить, получится не только случай из жизни мальчишки, но, собственно, картина жизни всей нашей страны. Итак...Ване Жданову очень хотелось спать. Накануне он целый день, как умел, чинил колодец рядом с домом и ужасно устал. Колодец был старый, кое-где поленья начали подгнивать, местами и вовсе рассыпались, а на дворе стоял мороз и руки у Ваньки были ещё неумелые. Много ли ― одиннадцать лет? По нынешним меркам ― четвёртый класс, начальная школа, учёба по прописям и мультфильм про Машу и медведя. Но тогда было не так, многие заботы легли на плечи Ваньки, хоть и были они ещё худые, мальчишеские. Да к тому же видел Ванюшка плохо: в прошлом году, перед самой войной упал с забора и пропорол глаз веткой смородины. Бабушка Нюра, увидев такую беду, побежала с отчаянно плачущим внуком к местному врачу, а потом долгое время прикладывала к больному глазу какие-то тряпочки, смоченные в разных растворах. Но только Ванька всё равно на этот глаз почти ослеп, предметы им видел довольно размыто.
В другое время мальчишка, наверное, и думать не стал бы о том, чтобы в такой холод чинить колодец ― за это дело не каждый взрослый возьмётся, а тут пацан. Но что толку вздыхать и причитать. Сейчас война, отец на фронте, в доме остались баба Нюра и мальчишка. Мама работала в госпитале в Ельце, недавно попала пол бомбёжку и погибла.
Плечи у Ваньки ломило, спина была, словно деревянная. Но как бы ни устал мальчишка, он боялся ложиться спать. Каждую ночь подстерегало Ванюшку одно и то же мученье. Ему снился горячий куриный суп с фонариками жира и домашней лапшой, которую так вкусно умеет готовить бабушка. Странное дело: до войны пацанёнок этот суп почти не ел, нос морщил от густого запаха. А сейчас хоть и не голодали они по-настоящему, но вот снился этот суп и снился. Во сне мальчик ел его, ел, чувствуя, как вливается в него горячая сила. А супа всё не убывало, глиняная миска казалась бездонной.
Уже много, много ночей насмехался над мальчишкой этот мучительный сон. Ванюшка просыпался и потихоньку плакал, глядя на две грубые деревянные ложки, лежащие на столе. Он знал, что видению ещё долго-долго не суждено сбыться. Правда, есть в их хозяйстве одна-единственная курица по прозванию Гаубица, но баба Нюра сказала, что зарубит птицу только когда война кончится. А это, судя по всему, нескоро.
В тот студёный январский вечер 1942 года в избу к Ждановым вдруг зашёл их односельчанин Фёдор Кузин. Зашёл осторожно ― так, что сразу стало ясно: весть важная и не предназначена для посторонних ушей.
- Выручай, Анна Егоровна, - попросил он. - У меня дома партизан лежит. Раненный он, ему уход нужен, а у меня дома-то никого, ты знаешь. Да и самого меня в доме-то почти всегда нет, не время сейчас на печи лежать-то. Походи за ним, сделай милость! Он ранен в плечо, много крови потерял, но дело вроде идёт на поправку. В госпиталь можно было бы переправить, но этого делать пока не будем, уж поверь на слово и не расспрашивай лишнего. Ты в лекарском деле сведуща немножко, в селе у нас тихо. Живёте вы одни, изба на окраине села. Никому только не говори о госте, сохраните это в тайне.
Баба Нюра согласилась не сразу: боязно ей было брать в дом чуждого больного человека. Но всё-таки согласилась. Ванюшка, услышав, о чём идёт речь, вызвался было помочь доставить партизана к ним в дом, но дядя Федя отмахнулся:
- Сиди, сиди, вояка! Я его сам в целости вам доставлю, в лучшем виде. Ждите и ведите себя тихо.
И ушёл. А баба Нюра ещё долго ворчала о том, что Фёдор даже имя партизана не сказал, да ещё и «дыма» напустил. Что она, маленькая, не понимает, что такое вещи надо в тайне держать? Фашистов всего только несколько недель назад из Измалково прогнали. А они с Ванюшкой живут всего-то в пяти километрах от райцентра, в селе Метёлкино. Недалеко ещё беда-то ушла, и не факт, что окончательно.
Ваня улыбался потихоньку, особенно когда баба Нюра громко ворчала про хранение тайны. Он уже знал, что Анна Егоровна так ведёт себя не потому, что всерьёз чем-то недовольна. Такой уж у неё характер: не очень-то приветливая, будто всё ей не по душе, во всём―то недостатки замечает. Но на самом деле Анна Егоровна очень добрая. Ведь согласилась же ухаживать за партизаном, не пожалев ни сил своих и без того небогатых, ни скудных запасов картошки, репы и капусты.
Этой же ночью Фёдор привёл, а точнее, почти принёс в дом Ждановых больного. Партизан оказался очень худым, высоким, обросшим густой бородой, в которой уже блестела седина. Говорил он очень мало, хрипло, а называть себя велел тоже Фёдором.
Баба Нюра помогла гостю переодеться в старую рубашку Ванюшкиного отца, приготовила соломенный матрац и накрыла одеялом. Договорились, что, в случае чего, Фёдора она будет называть своим племянником, хотя по годам он для этого не очень хорошо подходил. Ну и что! Война любого состарит. Да и все в Метёлкино знали, что у бабы Нюры есть сестра в Тамбове.
Ваня сначала побаивался партизана. Дядя Федя целыми днями лежал в своём углу, временами тихо стонал, держась за опухшее плечо и именно в это время стараясь улыбнуться. Улыбка выходила вялая, как полежавший на ярком солнце огурец. Видимо, очень больно было.
Баба Нюра каждый день обматывала больному руку чистой тряпкой, смоченной в каких-то отварах. И на завтрак и обед ставила перед дядей Федей миску с дымящейся варёной картошкой или нарезанной репой. Запасы бабы Нюры были невелики, поэтому ужинов в доме Ждановых, как правило, не было. Может, оттого и снился Ванюшке тот сон, что ложился спать он на пустой желудок? Вообще же, ежедневная «норма» была для всех одинакова: две картошины, одна небольшая репка или свёкла, а по воскресеньям - «томлёная» в печке кислая капуста.
Однажды вечером, когда Ванюшка ворочался на кровати, по привычке прогоняя сон, партизан неожиданно спросил:
- Ты чего вертишься, пострелёнок? Неужели за день не намаялся?
- Намаялся, - несмело прошептал Ваня. - Только я уснуть боюсь. Мне суп всё время снится. С лапшой. Горячий, вкусный...
- Да... Супчику бы сейчас, - вздохнул дядя Федя. - Мне порой кажется: съел бы чего-нибудь горячего, жирного ― и сразу бы встал на ноги и пошёл фрицев бить. Но картошка ― тоже дело, её недаром вторым хлебом зовут. Ты ешь её и не жалуйся, у многих и этого сейчас нет. Ты спи, Ванюша. Во сне к человеку силы приходят. Настанут времена, поешь вволю супа и всего, что захочешь...
...Баба Нюра наотрез отказалась зарезать Гаубицу.
- И не мечтай, - сказала она. - Сейчас никакого особого случая нет. Обойдёмся без супа, картошки до весны хватит.
Но Ванюшка уже представил себе, как вспыхнет радостью лицо дяди Феди, когда он отведает куриного бульона. Как встанет он, расправив плечи, и пойдёт громить фашистскую нечисть.
И вот ночью, дождавшись, когда бабушка и партизан уснули, мальчик тихонько вышел из избы, прихватив с собой старый топор и одеяло.
В маленьком сарайчике, где баба Нюра держала курицу, было очень темно. Правда, в окно светила яркая жёлтая луна, но ведь мальчишка-то на один глаз был почти слепой! Он с большим трудом разглядел Гаубицу в углу. Курица спала, не подозревая о беде, нависшей над её головой. Ванюшка подошел в ней так тихо, как только мог. Он знал: если не схватит птицу сразу, даже пытаться сегодня больше не будет. Она поднимет такой переполох, что дело явно обернётся провалом. И жаль, очень жаль было ему убивать эту несчастную единственную Гаубицу.
До войны Ждановы жили вчетвером. А теперь отец на фронте, мама погибла под бомбёжкой. За козами, что были в их хозяйстве, они не доглядели, и те убежали. Искали-искали ― не нашли. И вот в избе остались баба Нюра, Ванюшка и Гаубица. А завтра будут баба Нюра, Ванюшка и суп. «Нельзя! - приказал себе пацан. - Не смей реветь!» И глубоко вздохнув, резко накинул на птицу одеяло.
Вскоре Ванюшка вышел из сарайчика. Его шатало от всего пережитого. Зарубить курицу оказалось гораздо труднее, чем он думал. Он даже вспомнил, что баба Нюра вроде раньше и не рубила их, а сворачивала шеи. Но мальчишка-то не умел ни того, ни другого. Да потом ещё в потёмках он ощипал её, как умел, не опаливая. И как умел, выпотрошил. Получилось плоховато, но уж как есть.
Кормить Гаубицу было обязанностью Вани. Поэтому наутро баба Нюра ушла на работу (она хоть и старенькая, но помогала на свиноферме), ни о чём не узнав. А Ванюшка принялся варить суп.
Вкусный запах разлился по избе, когда мальчишка с трудом вытащил из печи чугунок с бульоном. У Вани закружилась от голода голова, он не переставал думать о том, что вот он, сбывшийся сон! Однако мальчишка налил себе в миску совсем немного. Ведь он зарубил их единственную Гаубицу не для того, чтобы наесться самому. Он хотел приблизить Победу...
Дядя Федя действительно скоро выздоровел и ушёл на фронт биться с фашистами. А баба Нюра, кары которой с большим страхом ждал Ванька, узнав обо всём, почти не ругала внука. Она заплакала...
...В военные годы Ваня вместе с бабушкой жили в небольшом селе Метёлкино Измалковского района. Сейчас это село считается вымершим. Повзрослев, Иван уехал в Измалково. Работал здесь трактористом, потом перебрался в Данков. И очень желал, что в их хозяйстве была всего одна курица. Он искренне считал, что в противном случае война была бы покороче. Ведь в их избе ещё бывали люди, нуждавшиеся в помощи
Автор - Софья Милютинская
источник
#ПамятьОВойне
Следующая публикация
От «Ланцета» не спрячешься даже в лесу
Комментарии 2