Предыдущая публикация
засыпай, милый друг.
спит земля у скалистых подножий,
дремлет сумрачный вечер у мира на самом краю.
засыпай же, мой свет,
и пускай ничего не тревожит
бесконечно прекрасную, нежную душу твою.
сладок сон твой, мой свет!
пусть приснятся далёкие страны, незнакомые земли и тёплый сентябрь в горах,
чудный домик средь леса, прибой, обнимающий скалы,
абрикосы и яблоки в самых прекрасных садах.
спи, сердечко моё.
я всегда буду рядом, ты слышишь?
я от страха укрою, спасу от жестоких потерь.
... сердцу словно теплей, разговоры становятся тише.
это осень, мой друг. и она будет доброй теперь.
пусть она холодней, улыбается, кажется, строже.
удивительны сны в этом славном осеннем краю.
засыпай же, мой свет.
и пускай ничего не тревожит
бесконечно прекрасную, нежную душу твою.
Кристина Митрофанова
Светлый праздник бездомности,
тихий свет без огня.
Ощущенье бездонности
августовского дня.
Ощущенье бессменности
пребыванья в тиши
и почти что бессмертности
своей грешной души.
Вот и кончено полностью,
вот и кончено с ней,
с этой маленькой повестью
наших судеб и дней,
наших дней, перемеченных
торопливой судьбой,
наших двух переменчивых,
наших судеб с тобой.
Полдень пахнет кружением
дальних рощ и лесов.
Пахнет вечным движением
привокзальных часов.
Ощущенье беспечности,
как скольженье на льду.
Запах ветра и вечности
от скамеек в саду.
От рассвета до полночи
тишина и покой.
Никакой будто горечи
и беды никакой.
Только полночь опустится,
как догадка о том,
что уже не отпустится
ни сейчас, ни потом,
что со счета не сбросится
ни потом, ни сейчас
и что с нас еще спросится,
еще спросится с нас.
Юрий Левитанский
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Иосиф Бродский
О господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня.
Об этом в книгах девочки читают,
Старухи плачут, греясь у огня.
И мать семьи, живущая как надо,
В надёжном доме, где покой и свет,
Вздохнёт, следя, как меркнут туч громады:
И всё как надо, а чего-то нет.
Есть нежность, верность есть, но ежечасно
Никто коротких, трудных встреч не ждёт,
Никто тебя за счастье, за несчастье,
Как зло, как наважденье, не клянёт.
Не довелось... Вздохнёт, а тучи тают,
Горит закат на самой кромке дня...
О господи! Все женщины мечтают,
Чтоб их любили так, как ты меня, —
Неотвратимо, с яростной тоскою,
С желаньем мстить, как первому врагу.
...Должно быть, я любви такой не стою,
Раз на неё ответить не могу.
Ирина Снегова
Не трогай этот мир — он создан не тобою,
Твое добро темно и сшито наугад.
Плыви себе, мой друг, в разрушенную Трою,
Сложи сгоревший дом, разбей сожженный сад.
Забредшего — прими, любимую не мучай,
И список не веди удач или пропаж.
Но если повезет, и вдруг случится случай,
Сложи из робких слов короткий репортаж.
О том, что скорбный мир для радости пригоден,
О том, что краток век, но мирной верой длим,
О том, что в небесах нерУшим храм господен,
О том, что служит в нем усталый Серафим.
Еще не позабудь о времени напрасном
Потраченном на то, что было и прошло.
Живи с самим собой в неведеньи согласном,
Что не живет добро, где обитает зло.
Леонид Латынин
В пасмурном парке рисуй на песке мое имя, как при свече,
и доживи до лета, чтобы сплетать венки, которые унесет ручей.
Вот он петляет вдоль мелколесья, рисуя имя мое на песке,
словно высохшей веткой, которую ты держишь сейчас в руке.
Высокая здесь трава, и лежат зеркалами спокойных небыстрых небес
голубые озера, качая удвоенный лес,
и вибрируют сонно папиросные крылья стрекоз голубых,
ты идешь вдоль ручья и роняешь цветы, смотришь радужных рыб.
Медоносны цветы, и ручей пишет имя мое,
образуя ландшафты: то мелкую заводь, то плес.
Да, мы здесь пролежим, сквозь меня прорастает, ты слышишь, трава,
я, пришитый к земле, вижу сонных стрекоз, самолет, тихий плес и сплетенье цветов
то пространство души, на котором холмы и озера, вот кони бегут,
и кончается лес, и, роняя цветы, ты идешь вдоль ручья по сырому песку,
вслед тебе дуют флейты, рой бабочек, жизнь тебе вслед,
провожая тебя, все зовут, ты идешь вдоль ручья, никого с тобой нет,
ровный свет надо всем, молодой от соседних озер,
будто там, вдалеке, из осеннего неба построен высокий и светлый
и чистый собор,
если нет его там, то скажи, ради Бога, зачем
мое имя, как ты, мелколесьем петляя, рисует случайный, небыстрый
и мутный ручей,
и читает его пролетающий мимо озер в знойный день самолет.
Может быть, что ручей - не ручей,
только имя мое.
Так смотри на траву по утрам, когда тянется медленный пар,
рядом свет фонарей, зданий свет, и вокруг твой безлиственный парк,
где ты высохшей веткой рисуешь случайный, небыстрый и мутный ручей,
что уносит венки медоносных цветов, и сидят на плече
мотыльки камыша, и полно здесь стрекоз голубых.
Ты идешь вдоль ручья и роняешь цветы, смотришь радужных рыб,
и срывается с нотных листов от руки мной набросанный дождь,
ты рисуешь ручей, вдоль которого после идешь и идешь.
Леонид Аронзон
А! Это снова ты. Не отроком влюбленным,
Но мужем дерзостным, суровым, непреклонным
Ты в этот дом вошел и на меня глядишь.
Страшна моей душе предгрозовая тишь.
Ты спрашиваешь, что я сделала с тобою,
Врученным мне навек любовью и судьбою.
Я предала тебя. И это повторять —
О, если бы ты мог когда-нибудь устать!
Так мертвый говорит, убийцы сон тревожа,
Так ангел смерти ждет у рокового ложа.
Прости меня теперь. Учил прощать Господь.
В недуге горестном моя томится плоть,
А вольный дух уже почиет безмятежно.
Я помню только сад, сквозной, осенний, нежный,
И крики журавлей, и черные поля...
О, как была с тобой мне сладостна земля!
Анна Ахматова
Мечты, как лентами, словами
Во вздохе слез оплетены.
Мелькают призраки над нами
И недосказанные сны.
О чем нам грезилось тревожно,
О чем молчали мы вдвоем,
Воскресло тенью невозможной
На фоне бледно-золотом.
И мы дрожим, и мы не знаем...
Мы ищем звуков и границ
И тусклым лепетом встречаем
Мерцанье вспыхнувших зарниц.
Валерий Брюсов
загрузка
Показать ещёЛевая колонка
О группе
Эстетский паблик о классической и современной поэзии
Скрыть информацию
- Москва
Фото из альбомов
Ссылки на группу
625 459 участников
142 204 участника
1 260 475 участников