ЦЕЛУЯ, ОНА ШЕПТАЛА: "СПИ, ЗАКРОЙ ГЛАЗКИ, ЭТО ПРОЙДЁТ..."
Домов нет, но улица узнаётся. Там, где была дорога, разрослась ромашка с её горьким, полынным запахом, а по обе стороны глухой стеной стоит репейник с яркими гроздьями ещё не затвердевших колючек. За репейником - квадраты развалившихся фундаментов, и в этих квадратах на жирной и влажной земле всё забила крапива.
Деревня сожжена. Видно, что поджигатели действовали безбоязненно и с большим старанием. Даже сруб колодца обгорел, и на чёрном зеркальце воды плавают в глубине скважины головешки. Но уже укреплён на двух свежеобструганных стояках новый ворот, и с мокрого конца верёвки падают капли. Робкие нити тропинок идут от колодца во все стороны. Они ныряют под лопухи и неожиданно приводят к порогам лачужек, слаженных на скорую руку.
Так, значит, в Зубовке снова живут люди? Так, значит, немцу не удалось стереть эту деревню с лица земли?
Счастлив, кто не видел, как жарко вспыхивают подушки, на которых засыпал ты в детстве, как огонь слизывает заветные, пожелтевшие карточки на стене, как он вгрызается в закопчённый потолок твоего дома. Зубовцам довелось видеть это. Немцы не пожелали тратиться на керосин и пользовались для поджогов подушками. Они жалели даже спичек и по скупости ходили из дома в дом с горящими вениками. Немец приговорил деревню к сожжению за то, что крестьянки не стлали ему мягких постелей, не приводили на потеху ему своих дочек.
Многих жителей немцы тут же расстреляли, других долго преследовали. Случалось, раненый ребёнок просил мать: "Поцелуй вот тут, тут больно". И, целуя, зная, что ребёнок умирает, мать, шептала: "Спи, закрой глазки, это пройдёт". А однажды была убита мать, ребёнок же, укутанный в одеяльце, остался лежать на снегу возле неё, посреди деревни. Часовые не позволяли жителям выходить из домов. Они должны были целый день слушать слабеющие крики младенца.
Оставшиеся в живых зубовцы дальше и дальше убегали от немца в глубь лесов.
Через щель в танковой броне немец озирал нашу землю, и она казалась ему покорённой. Но верили зубовцы, что придут наши воины, придут сыновья - спасители. И вот с мартовскими ветрами, с первыми вешними водами пришло освобождение. И к сугробам, под которыми уже вторую зиму укрыт был пепел их жилищ, вернулись зубовцы. Встречаясь друг с другом, они садились на оттаявшие брёвна развалин и, грея в рукавах зябкие, слабые пальцы, вели неторопливую речь о том, что вот придётся им ютиться по чужим деревням, что сыновья, вернувшись с войны, будут долго искать их, что расселение это разлучит женихов и невест, братьев и сестёр. И в этих разговорах крепла общая воля: возродить Зубовку.
И когда на тёплом ветру истлели сугробы, когда задымилась на солнце очнувшаяся от оцепенения земля, зубовцы пришли сюда с жалкими своими пожитками в котомках, чтобы начать подвиг восстановления. Непривычно и страшно выглядела земля. Покрытая, сухими бурьянами, она на восходе и на закате солнца была багрово-рыжей. Искал глаз и не находил ласковой голубизны озимых посевов. За два года пашни залужели, и крепкий дерн с трудом поддавался лопате.
Ослабевшие зимой на сеяной трухе, на гнилых опилках, зубовцы бережно съедали над ладонью пайковый хлеб и вновь и вновь брались за лопаты. Пришла в Зубовку первой пара лошадей, и вся деревня шла за плугом, когда проводилась борозда. И первые пласты пашни были орошены слезами радости.
Жизнь начиналась сызнова. Старики стали сколачивать лачуги, и дети помогали им, подтаскивая обгоревшие брёвна.
Запылал огонь в очагах, и это было новой радостью. И вот уже на просторах задичавшей земли появились первые всходы, и вот уже зазеленели крошечные огородики среди зарослей бурьяна. С каждым днем Зубовка всё крепче держится на ногах, да и вся округа вместе с ней. Уходя, немцы во всём районе оставили двадцать одну корову и ни одной лошади. Прошли первые месяцы, и уже на пастбищах гуляют двести лошадей и семьсот коров. Новые стада идут с востока - из-под Вологды, из-под Ярославля, и целые деревни встречают их.
Уже гречишные поля залиты розовой пеной цветенья. Вновь звенит молоко о края подойников, и звуки эти исцеляют сердце верней любого лекарства. Это лишь начало, но оно предвещает, что скоро, скоро вновь вся здешняя земля будет к осени покрываться золотом урожаев, и в лугах неугомонно будет гудеть пчела, и берега прудов будут белыми от гусиных перьев. В знойный полдень мы вошли в лачугу, сколоченную из обгорелых брёвен. Люди отдыхали здесь, укрывшись от солнца, - несколько разорённых семей. Женщина по фамилии Суземкина, сидя нa дощатом настиле, держала на коленях ребёнка со старческим личиком и раздувшимся животом. Похожий на деревянную матрёшку, он и неподвижен был, как игрушка, он даже не шевелил подогнутыми ножками, похожими на проволоку.
Женщина сказала:
- Папаня вот пишет нам с фронта. Наказывает - пуще всего сберегай ребёнка. А я отчаялась - отхожу ли его? Такой рос умница, году не было - он ходил. А теперь четвёртый годок - он даже не встает дыбки. Вот что немец у нас натворил.
Вторит ей, вспоминая прошлое, Ольга Алексеевна Строгова. Всплывают в её памяти картины минувших дней. Вот муж лежит в сенцах чужого дома. Вот сынок сражён огневой пулей и терпеливо просит немца добить его. Но, правда, рана не обезобразила его перед смертью. Лицо осталось чистое, как у живого. Только на затылке - кровяной пятачок.
Вспоминает она ещё, как разрыли немцы под печкой и взяли хороший шерстяной костюм. Слились в её памяти большие и малые беды, и сердце - одна наболевшая рана. Но схлынула жара, и опустела лачуга. Вышли женщины на своё поле. Остановилась одна у картофельного поля и любуется первыми распустившимися цветками. Цветок лиловый - картошка будет красная.
Вышла другая на луг, и вот пропела коса, срезая траву и цветы. И в деревне застучал молоток. То древний старец среди бурьянов набивал шину на колесо, рассыпавшееся ещё два года тому назад. И снова отлегло от сердца. Ещё не зарубцевались раны Зубовки и не отмщены её страдания, но упрямо встает она из пепла, как грозный судья. И её суровый приговор врагу будет приведён в исполнение. Страна уже подала ей руку помощи. И Зубовка станет ещё нарядней и величавей, чем была она до немецкого нашествия.
С. Крушинский "Зубовка встаёт из пепла". Газета "Комсомольская правда" от 4 августа 1943 года, №182 (Библиотека им. Н.А.Некрасова).
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 2