это смотря что читать… сейчас ИИ заваливают инет такими «произведениями» и в таких количествах, что невольно думаешь - Скайнет уже начал войну с людьми и лупит по мозгам. Особенно молодые мозги уязвимы
Сказка "Колобок",если бы ее написал Достоевский: (начало) В избе, затхлой и темной, словно грех, дряхлый старик и старуха, чьи лица были изъедены скорбью и годами, сидели в углу, освещенном лишь тусклым светом лампады. Голод, этот вечный спутник нищеты, грыз их внутренности, и в глазах старухи плескалась тоска по чему-то утраченному, несбывшемуся. "Старик," – прохрипела она, ее голос был сух, как осенний лист, "испеки мне, ради Христа, колобок." Старик, чья спина согнулась под бременем жизни, поднял на нее усталые глаза, в которых мерцал отблеск вечного русского страдания. "Из чего же испечь-то, старуха? Муки-то нету, одно лишь отчаяние да горечь в закромах." "А ты по сусекам поскреби, по амбарам помети," – настояла старуха, в ее голосе прозвучала та самая неутолимая надежда, что теплится даже в самых пропащих душах. "Может, и наскребешь на колобок, на малую толику радости в нашей беспросветной жизни." Старик, вздохнув тяжко, ...ЕщёСказка "Колобок",если бы ее написал Достоевский: (начало) В избе, затхлой и темной, словно грех, дряхлый старик и старуха, чьи лица были изъедены скорбью и годами, сидели в углу, освещенном лишь тусклым светом лампады. Голод, этот вечный спутник нищеты, грыз их внутренности, и в глазах старухи плескалась тоска по чему-то утраченному, несбывшемуся. "Старик," – прохрипела она, ее голос был сух, как осенний лист, "испеки мне, ради Христа, колобок." Старик, чья спина согнулась под бременем жизни, поднял на нее усталые глаза, в которых мерцал отблеск вечного русского страдания. "Из чего же испечь-то, старуха? Муки-то нету, одно лишь отчаяние да горечь в закромах." "А ты по сусекам поскреби, по амбарам помети," – настояла старуха, в ее голосе прозвучала та самая неутолимая надежда, что теплится даже в самых пропащих душах. "Может, и наскребешь на колобок, на малую толику радости в нашей беспросветной жизни." Старик, вздохнув тяжко, словно поднимая непосильный крест, покорно пошел исполнять волю старухи. И вот, о чудо, наскреб он горсть муки, словно выпросил ее у самой судьбы. Замесила старуха тесто на слезах и надежде, скатала колобок – круглый, румяный, словно символ бренного мира, и положила его на окно остывать, словно на порог между жизнью и смертью. И пока колобок лежал на окне, в его тестяной душе пробудилось сознание. Он ощутил себя – круглым, одиноким, брошенным в этот холодный, враждебный мир. Он понял, что он – лишь колобок, обреченный быть съеденным, поглощенным ненасытной утробой бытия. И ужас, леденящий кровь, охватил его тестяное сердце. Не в силах вынести этой гнетущей мысли, колобок спрыгнул с окна и покатился по дороге, словно беглец, спасающийся от неминуемой судьбы. Он катился, и мир вокруг предстал перед ним во всей своей неприглядной, греховной наготе. Первым встретил он Зайца – испуганного, нервного, словно воплощение вечной человеческой тревоги. "Колобок, колобок, я тебя съем!" – пропищал Заяц, его глазки забегали в панике. "Не ешь меня, Заяц," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала мольба о спасении, о продлении этого мучительного, но все же драгоценного существования. "Я тебе песню спою, песню о тщете всего сущего, о безысходности человеческого удела." И запел колобок песню, полную скорби и отчаяния, песню о боли бытия, о бессмысленности стремлений, о вечном одиночестве человеческой души. Заяц, заслушавшись этой мрачной песней, проникся тоской и отпустил колобка, сам погрузившись в пучину меланхолии. Покатился колобок дальше, и встретил Волка – угрюмого, голодного, словно символ неумолимой силы рока. "Колобок, колобок, я тебя съем!" – прорычал Волк, его зубы клацнули в предвкушении. "Не ешь меня, Волк," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала отчаянная мольба. "Я тебе повесть расскажу, повесть о грехопадении человеческом, о вечной борьбе добра и зла в душе каждого из нас."
(окончание) И поведал колобок Волку повесть о человеческой слабости, о моральном падении, о вечной борьбе между Богом и дьяволом в сердце человека. Волк, заслушавшись этой трагической повестью, опустил голову в раздумье и отпустил колобка, погрузившись в мрачные размышления о природе греха. Катился колобок дальше, и встретил Медведя – могучего, неуклюжего, словно воплощение грубой, слепой силы. "Колобок, колобок, я тебя съем!" – заревел Медведь, его голос сотряс землю. "Не ешь меня, Медведь," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала последняя надежда. "Я тебе проповедь скажу, проповедь о смирении и покаянии, о возможности искупления даже самых тяжких грехов." И произнес колобок проповедь, полную пафоса и страдания, проповедь о необходимости смирения перед высшей волей, о покаянии как единственном пути к спасению, о милосердии и прощении. Медведь, заслушавшись этой страстной проповедью, растрогался до слез и отпустил колобка, задумавшись о вечных истина...Ещё(окончание) И поведал колобок Волку повесть о человеческой слабости, о моральном падении, о вечной борьбе между Богом и дьяволом в сердце человека. Волк, заслушавшись этой трагической повестью, опустил голову в раздумье и отпустил колобка, погрузившись в мрачные размышления о природе греха. Катился колобок дальше, и встретил Медведя – могучего, неуклюжего, словно воплощение грубой, слепой силы. "Колобок, колобок, я тебя съем!" – заревел Медведь, его голос сотряс землю. "Не ешь меня, Медведь," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала последняя надежда. "Я тебе проповедь скажу, проповедь о смирении и покаянии, о возможности искупления даже самых тяжких грехов." И произнес колобок проповедь, полную пафоса и страдания, проповедь о необходимости смирения перед высшей волей, о покаянии как единственном пути к спасению, о милосердии и прощении. Медведь, заслушавшись этой страстной проповедью, растрогался до слез и отпустил колобка, задумавшись о вечных истинах. И вот, встретил колобок Лису – хитрую, лукавую, словно воплощение соблазна и обмана. "Здравствуй, колобок, колобок!" – пропела Лиса ласково, ее глазки хитро блеснули. "Какой ты румяненький, какой хорошенький! Спой-ка мне еще раз свою песенку, а то я стара стала, плохо слышу." Колобок, ослепленный лестью, забыв о горьком опыте жизни, возомнил себя мудрецом и пророком. Он вскочил Лисе на нос, чтобы лучше было слышно, и запел свою песню о тщете и безысходности. И тут Лиса – символ коварства и вечного искушения – Ам! И проглотила колобка, не оставив и крошки. И так закончилась история Колобка, маленькой тестяной души, попытавшейся обрести смысл в этом жестоком и бессмысленном мире. Ибо в мире Достоевского, как и в жизни, часто торжествует не светлое начало, а мрак и безысходность. И даже самая страстная проповедь и самая горькая песня не спасут от неминуемой участи, ибо искушение и обман всегда окажутся сильнее слабой человеческой души. И в этом – вся трагедия бытия. Вадимка
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 21
(начало)
В избе, затхлой и темной, словно грех, дряхлый старик и старуха, чьи лица были изъедены скорбью и годами, сидели в углу, освещенном лишь тусклым светом лампады. Голод, этот вечный спутник нищеты, грыз их внутренности, и в глазах старухи плескалась тоска по чему-то утраченному, несбывшемуся.
"Старик," – прохрипела она, ее голос был сух, как осенний лист, "испеки мне, ради Христа, колобок."
Старик, чья спина согнулась под бременем жизни, поднял на нее усталые глаза, в которых мерцал отблеск вечного русского страдания. "Из чего же испечь-то, старуха? Муки-то нету, одно лишь отчаяние да горечь в закромах."
"А ты по сусекам поскреби, по амбарам помети," – настояла старуха, в ее голосе прозвучала та самая неутолимая надежда, что теплится даже в самых пропащих душах. "Может, и наскребешь на колобок, на малую толику радости в нашей беспросветной жизни."
Старик, вздохнув тяжко, ...ЕщёСказка "Колобок",если бы ее написал Достоевский:
(начало)
В избе, затхлой и темной, словно грех, дряхлый старик и старуха, чьи лица были изъедены скорбью и годами, сидели в углу, освещенном лишь тусклым светом лампады. Голод, этот вечный спутник нищеты, грыз их внутренности, и в глазах старухи плескалась тоска по чему-то утраченному, несбывшемуся.
"Старик," – прохрипела она, ее голос был сух, как осенний лист, "испеки мне, ради Христа, колобок."
Старик, чья спина согнулась под бременем жизни, поднял на нее усталые глаза, в которых мерцал отблеск вечного русского страдания. "Из чего же испечь-то, старуха? Муки-то нету, одно лишь отчаяние да горечь в закромах."
"А ты по сусекам поскреби, по амбарам помети," – настояла старуха, в ее голосе прозвучала та самая неутолимая надежда, что теплится даже в самых пропащих душах. "Может, и наскребешь на колобок, на малую толику радости в нашей беспросветной жизни."
Старик, вздохнув тяжко, словно поднимая непосильный крест, покорно пошел исполнять волю старухи. И вот, о чудо, наскреб он горсть муки, словно выпросил ее у самой судьбы. Замесила старуха тесто на слезах и надежде, скатала колобок – круглый, румяный, словно символ бренного мира, и положила его на окно остывать, словно на порог между жизнью и смертью.
И пока колобок лежал на окне, в его тестяной душе пробудилось сознание. Он ощутил себя – круглым, одиноким, брошенным в этот холодный, враждебный мир. Он понял, что он – лишь колобок, обреченный быть съеденным, поглощенным ненасытной утробой бытия. И ужас, леденящий кровь, охватил его тестяное сердце.
Не в силах вынести этой гнетущей мысли, колобок спрыгнул с окна и покатился по дороге, словно беглец, спасающийся от неминуемой судьбы. Он катился, и мир вокруг предстал перед ним во всей своей неприглядной, греховной наготе.
Первым встретил он Зайца – испуганного, нервного, словно воплощение вечной человеческой тревоги.
"Колобок, колобок, я тебя съем!" – пропищал Заяц, его глазки забегали в панике.
"Не ешь меня, Заяц," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала мольба о спасении, о продлении этого мучительного, но все же драгоценного существования. "Я тебе песню спою, песню о тщете всего сущего, о безысходности человеческого удела."
И запел колобок песню, полную скорби и отчаяния, песню о боли бытия, о бессмысленности стремлений, о вечном одиночестве человеческой души. Заяц, заслушавшись этой мрачной песней, проникся тоской и отпустил колобка, сам погрузившись в пучину меланхолии.
Покатился колобок дальше, и встретил Волка – угрюмого, голодного, словно символ неумолимой силы рока.
"Колобок, колобок, я тебя съем!" – прорычал Волк, его зубы клацнули в предвкушении.
"Не ешь меня, Волк," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала отчаянная мольба. "Я тебе повесть расскажу, повесть о грехопадении человеческом, о вечной борьбе добра и зла в душе каждого из нас."
Катился колобок дальше, и встретил Медведя – могучего, неуклюжего, словно воплощение грубой, слепой силы.
"Колобок, колобок, я тебя съем!" – заревел Медведь, его голос сотряс землю.
"Не ешь меня, Медведь," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала последняя надежда. "Я тебе проповедь скажу, проповедь о смирении и покаянии, о возможности искупления даже самых тяжких грехов."
И произнес колобок проповедь, полную пафоса и страдания, проповедь о необходимости смирения перед высшей волей, о покаянии как единственном пути к спасению, о милосердии и прощении. Медведь, заслушавшись этой страстной проповедью, растрогался до слез и отпустил колобка, задумавшись о вечных истина...Ещё(окончание) И поведал колобок Волку повесть о человеческой слабости, о моральном падении, о вечной борьбе между Богом и дьяволом в сердце человека. Волк, заслушавшись этой трагической повестью, опустил голову в раздумье и отпустил колобка, погрузившись в мрачные размышления о природе греха.
Катился колобок дальше, и встретил Медведя – могучего, неуклюжего, словно воплощение грубой, слепой силы.
"Колобок, колобок, я тебя съем!" – заревел Медведь, его голос сотряс землю.
"Не ешь меня, Медведь," – взмолился колобок, в его голосе прозвучала последняя надежда. "Я тебе проповедь скажу, проповедь о смирении и покаянии, о возможности искупления даже самых тяжких грехов."
И произнес колобок проповедь, полную пафоса и страдания, проповедь о необходимости смирения перед высшей волей, о покаянии как единственном пути к спасению, о милосердии и прощении. Медведь, заслушавшись этой страстной проповедью, растрогался до слез и отпустил колобка, задумавшись о вечных истинах.
И вот, встретил колобок Лису – хитрую, лукавую, словно воплощение соблазна и обмана.
"Здравствуй, колобок, колобок!" – пропела Лиса ласково, ее глазки хитро блеснули. "Какой ты румяненький, какой хорошенький! Спой-ка мне еще раз свою песенку, а то я стара стала, плохо слышу."
Колобок, ослепленный лестью, забыв о горьком опыте жизни, возомнил себя мудрецом и пророком. Он вскочил Лисе на нос, чтобы лучше было слышно, и запел свою песню о тщете и безысходности.
И тут Лиса – символ коварства и вечного искушения – Ам! И проглотила колобка, не оставив и крошки.
И так закончилась история Колобка, маленькой тестяной души, попытавшейся обрести смысл в этом жестоком и бессмысленном мире. Ибо в мире Достоевского, как и в жизни, часто торжествует не светлое начало, а мрак и безысходность. И даже самая страстная проповедь и самая горькая песня не спасут от неминуемой участи, ибо искушение и обман всегда окажутся сильнее слабой человеческой души. И в этом – вся трагедия бытия.
Вадимка