Предыдущая публикация
Влада была его секретаршей, типичная история.
Приехала из провинции, и не с целью покорять Москву, а с целью найти мужа побогаче, который позволит ей сидеть дома и красить ногти. Она Юле даже нравилась: несколько раз, когда ей нужно было подождать папу, они болтали в приемной, обсуждая звезд и всякие тренды в макияже. С мамой о таком не поговоришь, она до сих пор думает, что хайлайтер – это ругательное слово. Влада была веселая, разрешала Юле краситься ее помадой и даже подарила наушники. Когда Влада задавала вопросы про маму и папу, Юля с удовольствием делилась с ней своими наблюдениями, как с подружкой, а та потом вероломно воспользовалась этим, чтобы увести отца.
-Сними немедленно эти шурупы! Где тебе это сделали? Я на них в суд подам, поняла? Ты несовершеннолетняя, и разрешения я... Погоди. Это он, да? Он тебе его подписал?
Юля могла бы сказать, что папа тут ни при чем, но почему-то промолчала.
Телефон выпал из маминых рук, когда она пыталась набрать папин номер, и Юля подняла его, протянула маме.
-Ты это специально, назло мне? – закричала мама, прижимая телефон к щеке. – Строишь из себя хорошего папочку? Ты же знаешь, что ей нельзя, любое вмешательство может стать...
Видимо, отец перебил ее, потому что мама замолчала на полуслове. Юля слышала его голос, но слов разобрать не могла.
-Да не притворяйся ты! Не могли ей наделать этих дырок без разрешения! Я бы никогда ей такое не подписала, значит, ты.
Папа что-то сказал и, видимо, отключился, потому что мама опустила телефон и с некоторой долей злорадства произнесла:
-Сейчас приедет.
Подпись Юля подделала. Да и салон нашла такой, где было фиолетово, кто ты и сколько тебе лет. Чеков никаких не давали, если что, попробуй докажи, что это они делали. Не то, что Юля сильно хотела пирсинг, она бы и самой себе не объяснила, зачем это делает. Она прекрасно знала, что ей нельзя, в детстве были проблемы со свертываемостью крови, что-то наследственное, хорошо хоть не такое страшное, как гемофилия, но все же.
Папа приехал через сорок минут. Все это время они сидели с мамой молча в гостиной, не глядя друг на друга. Юля молчала, а мама время от времени начинала свои причитания, что Юля решила ее добить, ни во что не ставит и все подобное.
-В школу ты в таком виде не пойдешь, – сказала она. – Я не позволю, поняла?
Мама дружила с директрисой, и Юля представляла, как та тут же побежит жаловаться маме. Ожидаемо все, конечно, так что зачем что-то отвечать? Поэтому она и не отвечала, пока те же самые вопросы не задал отец.
-Юль, ну зачем это? Воспалится, будет болеть. Ты красивая девочка, зачем тебе эти штанги?
И она сразу согласилась: села к нему в машину, поехала в дорогущий салон, где ей все сняли и продезинфицировали.
-Даже шрамов не останется, – пообещали им.
Потом они поехали в кафе и ели там пиццу, запивая запрещенной газировкой. В чем-то мама была права: папа всегда был добрым полицейским.
-Ладно, малыш, мне надо бежать, – сказал он, бросив взгляд на часы. – Поехали, мама там, наверное, уже все глаза проглядела.
Вот это Юля в нем не любила: притворство, будто ему не все равно, что там чувствует мама. Если бы ему было не все равно, он бы не уходил к своей Владе. Но ругаться с ним не хотелось, и Юля сказала:
-А давай завтра сходим в боулинг? Ты же давно обещал.
-Давай, – согласился папа. – А сейчас домой.
Конечно, они не пошли ни в какой боулинг. Юля позвонила ему после уроков, он сначала не брал трубку, а потом написал, что сегодня совещание и ничего не получится. Так всегда было, и до развода родителей, вечно он был на работе, но раньше папа хотя бы заходил пожелать ей спокойной ночи и читал вслух книжки как маленькой, а теперь они почти совсем не виделись.
Пирсинг она потом еще раз себе сделала, уже на первом курсе института. Тогда папа не приехал спасать, она ведь была совершеннолетняя, и с тех пор Юля ходила со штангами и циркулярами, вызывая недоуменные взгляды в метро, так и слыша мысли женщин среднего возраста: вроде такая красивая девочка, и так себя изуродовала!
А вот когда Юля бросила институт, папа приехал. В отличие от мамы он не читал нотаций, а спокойно спросил, чем Юля планирует заниматься.
-Может, работать пойду, – пожала она плечами. – Устроишь меня куда-нибудь к себе?
-Детка, чтобы работать у нас, нужно долго учиться.
-Ну, хотя бы уборщицей.
-Юль, а что люди скажут? Что у генерального директора дочь уборщица?
-А не ты ли говорил, что наплевать, что думают люди?
-Говорил. Но так не пойдет, ребенок. Восстановилась бы в университете, что тебе там не понравилось?
-Да все, душные они. Пап, придумай что-нибудь, а то мама все кишки вынет теперь.
Папа, конечно, придумал. Он всегда решал все Юлины проблемы. Жаль только, что этих проблем у нее было так мало, и с отцом они виделись реже и реже. И ладно бы Влада родила ему детей, так ведь нет! Эта хищница только и смогла, что увести его из семьи, а детей родить не захотела. Конечно, зачем портить фигуру. Юля, конечно, не сожалела по этому поводу, родись у нее брат или сестра, отца Юля бы совсем не видела.
Мама с возрастом ничуть не смирилась с тем, что Юля не соответствует ее стандартам, и каждый раз устраивала ей разбор полетов.
-Ты поставила перед собой цель свести меня в могилу, – вздыхала мама. – Юля, ну когда ты повзрослеешь? Этот твой Марк, по нему же тюрьма плачет, ты зачем с ним связалась? Хочешь, чтобы он квартиру нам обнес?
-Тебе же не нравился Жоржик, разве не так? – парировала Юля.
Имя было такое безобидное – Жоржик. Но тот самый Жоржик был неуравновешенным психом, который однажды сломал Юле руку. Папа добился, чтобы его заперли в психушке, но мама долго еще потом вздрагивала от дверного звонка.
Маму было жалко, Юля вовсе не хотела ее расстраивать, и с возрастом мамины слезы вызывали в груди тупую боль. Она старалась скрывать свои выкрутасы, но скрывать не получалось: рано или поздно все всплывало наружу, и мама звонила папе, который тут же приезжал и спасал их обеих. А потом бежал к своей Владе.
-Она же тебя совсем не любит, – осмелев, стала говорить ему Юля. – Ей нужны только твои деньги. Вот мама до сих пор одна, хотя, знаешь, какие мужики к ней подкатывают? А эта твоя даже не заметит, если вместо тебя другой кошелек домой приедет.
-Ребенок, на грубость нарываешься, не говори о том, о чем не знаешь. Ей не нужны мои деньги, поверь.
-Ага, не нужны. Я видела, что ты на пустом месте новый айфон ей подарил!
-Ну, хочешь, я и тебе подарю!
И правда дарил. Но это не отменяло того, что Влада оставалось злостной хищницей, которая тянула из отца деньги.
Юля не общалась с Владой, отказывалась наотрез. Отец сначала пытался как-то свести их, устраивал совместные выходы в свет, но это всегда заканчивалось скандалом, и он перестал. Влада тоже по первости пыталась наладить контакт, писала Юле, но недолго, не очень-то и хотела, видимо. Поэтому когда Юля увидела на экране телефона ее имя, сильно удивилась. Но трубку взяла.
Влада ничего не говорила, только хлюпала носом. И почему-то Юля сразу все поняла.
-Что с папой? – почти закричала она. – Что с папой?
Всхлипы только усилились, резкая тошнота подкатила к горлу. Она даже зажмурилась, как делала в детстве, когда родители ругались, словно если закрыть глаза, то и все звуки тоже исчезнут.
Конечно, это не помогло. И Юля все же услышала, что произошло с папой.
Он был такой непохожий на себя, что Юля подумала, что это какая-то ошибка, подделка, не настоящий папа, а кукла. Она даже улыбнулась: это значит, что папа жив. Только почему тогда все другие стоят с такими скорбными лицами? И почему Влада так странно себя ведет?
Влада кинулась к гробу, вцепилась в лацканы пиджака и закричала:
-Володя, вставай, ну чего ты улегся? Хватит, поиграли и будет. Пошли, Володя, суп сварила, остынет же.
Какие-то незнакомые Юле женщины схватили Владу за плечи и попытались увести, но та вырывалась и продолжала звать отца. Сердце стучало у Юли в горле, ей захотелось тоже, как Владе, потребовать, чтобы отец встал. Но в отличие от Влады она понимала, что этого не случится. Папа не встанет. Никогда.
Мама на похороны не поехала.
-Что я буду там делать, – отмахнулась она. – Ему уже все равно, а остальных я буду только раздражать.
Под остальными она, наверное, имела в виду Владу.
Юлю это поразило. Она была уверена в маминой любви и преданности отцу, не зря же она даже через шесть лет продолжает избегать отношений. Но оказалось, что вся ее любовь и те слезы, когда папа ушел, были ненастоящими.
На поминки Юля не поехала, не могла вынести этих слов и лиц, потому что никто, кроме нее, и разве что Влады, по-настоящему не скорбят и не понимают, как ужасно то, что случилось. Она дошла до набережной, где вынула весь пирсинг и бросила штанги и циркуляры в реку, рассматривая расходящиеся на воде круги. Она бы бросила туда и телефон, чтобы избавиться от всей прошлой жизни, но в телефоне были папины фотографии и его голос в вацапе, она не могла с ними расстаться. Просто сменит номер или научится игнорировать всех этих Марков и Жориков. Восстановится в институте, станет такой, как хотела всегда мама. Но не из-за мамы. Просто ее больше некому спасать.
(Автор Здравствуй, грусть)
Следующая публикация
Комментарии 2