Предыдущая публикация
Николай КРАСИЛЬНИКОВ
НЕРЕСТ
Сижу на камне у самой протоки. Напротив – молодая поросль тростников. Словно зелёные дымки струятся над водой. Безветрие. Комар пролетит – слышно за десять шагов.
И вдруг тростники – снизу доверху – буйно зашевелились, затрещали. Пошли колыхаться волнами.
Подумалось, ветер. Оглянулся – деревья безмолвствуют. Хоть бы листок шевельнулся. Не кабаны же в тростниках? Здесь этих животных давно в помине нет.
А зелёные стрелы всё раскачиваются, чуть не ломаются. Словно там, в глубине, кто-то веслом размахивает.
Не выдержал мой пёс Индус. Соскочил с места. Пару раз зычно гавкнул на тростники.
Вроде снова воцарилась тишина.
Солнце светит. Стрекоза шелестит сухими крылышками. Косит на меня стеклянным глазом, повиснув на сабельке рогоза.
Но вот тростники опять зашебаршили, заколыхались.
Что за чертовщина?
Я встал. Забрался на камень, глянул в тростники – и ахнул. Вода в просветах буквально бурлила каскадами брызг. Когда немного стихало, на поверхности показывались округлые бронзовые луны. Это были сазаны. Они чмокали губами, словно поросята. Рьяно били хвостами. Шли косяком вверх и вниз.
Я улыбнулся, кивнул сам себе.
Ну, конечно же! Май – время нереста.
Индус, было, снова хотел гавкнуть, но я вовремя схватил его за ошейник. И мы пошли подальше от того места, где свершалось извечное и великое таинство природы.
Дома на листе бумаги сами собой родились стихи:
Ярко залитый утренним светом,
Всколыхнул сазан водоём.
В золотую кольчугу одетый,
К мелководью рванул напролом.
Плавниками траву кромсая,
И, ломая грудью тростник,
Прёт и прёт, преграды не зная,
Словно с бойни сбежавший бык.
Под его искалеченным брюхом
Бурунами бурлит вода.
И скопа – настороженным слухом –
За борьбой следит из гнезда.
… Трижды славен будь поединок
Жизни с тихой заводью снов,
Когда брызнут на свет из икринок
Сотни новых лучистых мальков!
Следующая публикация
Нет комментариев