Предыдущая публикация
Ниджай Гупта
Религиозная революция Павла: Как апостол проповедовал первую религию «для всех»
Профессор Нового Завета Ниджай Гупта - профессор Нового Завета в Северной семинарии. Изучает богословие и этику апостола Павла в историческом и богословском контексте. Последняя книга - Strange Religion: How the First Christians Were Weird, Dangerous, and Compelling [«Странная религия: Почему первые христиане были странными, опасными и убедительными»] (Brazos Press, 2024 г.).
Разнообразие древних верований поражает, однако в целом их объединяет принадлежность к определенной этнической группе, связь с определенной землей и наличие главных богов-покровителей, обладавших определенными способностями и силой. До IV в. до н.э. войны между народами часто рассматривались как борьба за власть между двумя соперничающими религиями и божествами – вспомним, например, Илию выступившего против пророков Ваала (1 Царств 18). Никто не менял одних богов на других по личной инициативе, хотя людей могли принудить к этому войной или порабощением, что соответствовало принципу «сила даёт право».
Затем появился Александр Македонский (365-323 гг. до н.э.) со своими масштабными завоевательными походами, распространив по всем странам греческую культуру – литературу, политику, философию, искусство и, конечно, религию. Хотя Александр и хотел, чтобы покоренные им народы почитали Зевса и других олимпийцев, он позволял им сохранять преданность своим собственным богам. Александр часто оказывал им почтение, чтобы заручиться их благосклонностью, как, например, при посещении им оракула египетского бога Аммона.
Когда пришли римляне и завоевали греческий мир, созданный Александром, они тоже позволили народам продолжать поклоняться своим богам, но римляне всегда держали руку на пульсе и хотели, чтобы любое поклонение было «романизировано», закреплено в стратифицированном космосе ниже римских богов-покровителей, таких как, например, Юпитер. Весьма показательно, что в Риме существовала традиция (так называемая evocatio) – перед осадой стоять на холме и просить местное божество-покровителя покинуть завоеванный народ и найти свое место в римской божественной иерархии. Это часто вселяло такой страх в сердца врагов, что, по крайней мере, в одном городе главную статую бога-покровителя приковали к земле, чтобы он не улетел! Рим хотел расширяться и расти, распространяя римскую мечту и религию повсюду, и чем больше богов, тем лучше. Для Рима Юпитер не должен был быть единственным богом, он просто должен был быть «лучшим и величайшим» (как его часто называли).
И вот в I веке н.э., в самый разгар стремления Рима захватить весь мир, еврей из Малой Азии Павел из Тарса путешествует из одного места в другое, проповедуя религиозную революцию, в центре которой стоит распятый еврейский преступник по имени Иисус. Римский солдат, случайно услышавший одну из публичных речей Павла, мог бы поставить его в один ряд со многими другими религиозными фанатиками, увлеченными каким-либо богом или полубогом. Это очень похоже на то, как если бы кто-то сегодня продавал на субботнем рынке травяное лекарство от головной боли, в то время как большинство людей довольствуются парой таблеток Тайленола. Но есть нечто весьма примечательное, что многие современные люди считают само собой разумеющимся: Павел был первым всемирным проповедником религии «для всех».
Да, и Павел, и Иисус были иудеями, которых волновала судьба Израиля, но Павел представил Иисуса как владыку всего, причем так, что другие божества оказались совершенно несравнимыми, как будто их и не существует (Рим. 1:5, 16; 2:16; 6:10; 10:4). Опять же, римлянин, читающий послание Павла к Римлянам, будет озадачен таким заявлением, как: «Нет различия между иудеем и греком; один и тот же Господь есть Господь всех и щедр ко всем призывающим Его» (Рим. 10:12). В проповеди Павла присутствует динамика стратификационного нивелирования, которая для римского слуха была бы весьма непривычна. Рим приглашал (и требовал) всех почитать Юпитера, но это не стирало различий и привилегий. Чем больше ты был «римлянином», тем ближе тыбыл к тому, чтобы пользоваться благосклонностью богов.
Именно в этом контексте смелое послание Павла было вызовом статус-кво, когда он проповедовал, что «нет уже ни Иудея, ни Грека, нет раба, ни свободного, нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28). В римской политической философии это были важнейшие социальные маркеры, за которыми скрывался невидимый космический и теологический порядок; вмешательство в эти категории означало бы угрозу pax deorum, мирному сосуществованию с богами. И, пожалуй, самое опасное – когда Павел говорит о том, что Евангелие одинаково полезно и грекам (т.е. внутренним), и варварам (от barbaros – нецивилизованные чужаки) (Рим. 1:14; ср. Кол. 3:11). Рим представлял себе лучший мир как романизированный, допускал существование разных богов, но каждый новый бог приглашался в римский пантеон, чтобы найти свое место в чётко выраженной римской божественной иерархии. Но Павел отрицал это. Все народы и нации будут подчинены только единому Богу Отцу и Господу Иисусу Христу (1 Кор. 15:27), и они навсегда могут быть иудеями или греками на равных правах.
Одной из отличительных черт раннего христианства от религий того времени было то, что Павел делал акцент на преданности сердца (kardia). Римская религия, конечно, призывала к благочестию (pietas) и верности (fides), но Павел действовал на другом уровне, когда речь шла о внутренней сущности человека, преданного Богу в любви (Рим. 6:17). Внешний облик и этническая принадлежность были для Павла не важны (2 Кор. 5:12), а послушание ритуалам и традициям, лишенное личного вклада, было пустым и бессодержательным (Рим. 2:29). Важна была вера (пистис), истинное убеждение сердца и разума в том, что этот человек, Иисус – господин всех.
Меня поражает, как имена первых христиан, упоминаемые в посланиях Павла, навеяны греческими богами: Гермес и Ермас (Рим. 16:14), Олимпас (Рим. 16:15), Аполлос (1 Кор. 1:12) и другие. Остается только гадать, почему они не изменили своих имен. Возможно, потому, что в свете Евангелия Павла они поняли бессмысленность своих имен, а может быть, чтобы не забывать прошлое, от которого они были искуплены. Как бы то ни было, в конечном итоге все они стали ассоциироваться с термином Christianos – почитатели Христа, или в более привычном для нас переводе – христиане.
Следующая публикация
Нет комментариев