Жизненные рассказы

видать не пригодятся запасы, да и по лесу ему больше не ходить. Потому как ещё со вчера приметил Кузьмич тёмный силуэт, мелькавший то тут, то там в пурге меж деревьев – старуха в балахоне с капюшоном, скрывающим глаза. Никак костлявая за ним пожаловала. Не каждый её приметит, когда его час подходит, а от намётанного взгляда Кузьмича никакому движению в лесу не скрыться – будь то мышь прошмыгнёт, будь то птаха малая пролетит. Сидит Кузьмич, чай горячий хлебает, в окно поглядывает, жизнь прожитую вспоминает, об одном сокрушается: рано пришла за ним мрачная гостья, шестьдесят лет Кузьмичу всего, крепкий ещё мужик. Ну что ж, каждому свой черёд, жаль только владения свои, да всё, чем он в лесу заведует оставить не на кого. Назначат потом, конечно, кого-то, так ведь разве ж кто с такой душой будет зелёное царство почитать? У него, у Кузьмича, любовь к лесу в крови считай, прадед его Егерем был, дед, отец, вот и сам Степан Кузьмич всю жизнь тут в лесу. В деревню выходит только по большой надобности. Остальные сами придут, коли понадобиться что. У них то и выменяет Кузьмич шкурки, мясо, орехи на хлеб, соль, да крупу. Глядишь, ещё лишний раз в деревню можно носа не показывать. Жена Степана – Дарья, хоть и любила мужа, а по людям скучала, раза два в неделю в деревню ходила, вместе с продуктами и новости приносила, вечером под треск жаркой печи пересказывала. Вспомнив это, Кузьмич с тоской посмотрел на пустой табурет напротив. Любил он свою Дарью, двадцать лет назад схоронил, а печаль жила в его сердце будто вчера это было. Не получалось у Степана с Дарьей с детками. Три выкидыша Дарья пережила ещё в молодые годы, а потому уж совсем не беременела. Почти сорок лет Дарье было, когда удивила она мужа новостью, что ждёт ребёнка. - Ты вот что, давай-ка собирайся к тётке в деревню, у неё пока поживёшь. Там, всё-таки, фельдшер рядом, случись чего. – Распорядился тогда Степан. На том и порешили, да только не помогло. Во время родов Дарья умерла, и сынок их тоже. Ох и горевал тогда Кузьмич. Люди думали, как бы в след за женой не отправился. Года два его в деревне не видели совсем. Потом, когда появляться начал, стал ещё молчаливее, ещё мрачнее, так люди сами лишний раз его стороной обходили. Разве ж кому интересно было, что только с виду Кузьмич хмурый, а в душе добрый, да заботливый? А иначе как, без доброты ко всему живому? Любить и заботиться обо всем живом, Кузьмич ещё с детства выучился, отец его так учил, а того, его отец. Вот и сокрушался, прихлёбывая горячий чай, Кузьмич о том, что не на кого будет ему владения лесные свои оставить. Из задумчивости его вывел шкрябающий звук за дверью, будто кто-то слабо по двери скребёт. «Сама пожаловала» - Подумал Кузьмич и пошёл открывать. Уж в каком виде представлял он смерть свою, не известно, да только вместо неё на пороге, вцепившись одной рукой в косяк стоял ребёнок. Лет десять, весь заснеженный, шапка на самые глаза наползла, не пойми мальчишка или девчонка. - Ох ты ж! Откуда в такую погоду? – Удивился Кузьмич, успев подхватить маленького гостя. От холода и усталости ребёнок буквально упал на порог. - Там мама, ей очень плохо. – Выговорил мальчишка (ребёнок оказался мальчиком) после того, как Кузьмич растёр, отогрел его и поил горячим сладким чаем. - Где? Вы как в такую погоду здесь оказались? – Спрашивал Кузьмич, уже одеваясь. - Мы бежали, бежали, потом снег повалил, заблудились. Там у оврага поваленное дерево, яма у корней, мы укрылись. Только маме всё хуже и хуже, она уже не откликается. Вот я за помощью и пошёл. – Всхлипывал мальчишка рассказывая. Дерево это Кузьмич хорошо знал, рукой подать от его избы, на поляне перед оврагом. Старое дерево, действительно, уже несколько лет лежало там, вырванное сильным ветром с корнями. Росло оно неудачно, другие деревья удержались, а оно завалилось, образовав корнями небольшую пещеру. - Всё будет хорошо. Я скоро вернусь с твоей мамой. Только не выходи. – Наказал Кузьмич и скрылся за дверью в снежной кутерьме. Женщина была без сознания, но слабое дыхание давало надежду. «Молодец, малец, не побоялся снега и мороза» - похвалил про себя Кузьмич, мальчишку, понимая, что его мама в очень тяжёлом состоянии. Уже в избе, раздев женщину, Кузьмич увидел, что из правого бока у неё сочится кровь, порез был не глубокий, но длинный, поэтому рана полностью не затянулась. - Мама не умрёт? – Взволнованно спросил мальчишка. - Не умрёт. – Успокоил Кузьмич, понимая, что лучше б рядом был врач, да только в такую погоду до деревни не добраться. Кузьмич промыл рану, достал какую-то душистую мазь с верхней полки и организовал что-то вроде компресса. Тепло избы тоже сделало своё дело, дыхание женщины стало ровнее. - Маме нужно выспаться и отдохнуть, чтоб набраться сил. И тебе тоже. Так что ешь и спать. – Сказал Кузьмич, накладывая в тарелку разогретую на печи похлёбку. Мальчишка с жадностью принялся за угощение. – Зовут то тебя как? – Спросил Кузьмич. – Мишка. – С набитым ртом еле выговорил мальчишка. Кузьмич одобрительно качнул головой. - За кем бы ни пришла, за мной или за ней – стороной иди. И мальчишке мать нужна, и я им ещё пригожусь. – Строго сказал Кузьмич, глядя в окно, когда Мишка уже спал. Кузьмичу показалось, что тёмный силуэт мелькнул и тут же растаял за деревом. – То-то же. – Крякнул Кузьмич. Почти сутки женщина лежала с горячкой, металась в бреду, вскрикивая: «Мишка, беги!», но так и не приходила в себя. А погода всё не унималась, значит до фельдшера не добраться. Кузьмич делал всё, что мог: менял повязку, поил какими-то травами, обтирал испарину с горячего лица женщины. На второй день жар спал, но глаз женщина не открыла. - Теперь беда точно стороной прошла. – Заверил Мишку Кузьмич. Мальчишка доверчиво посмотрел на бородатого спасителя. - А вы один тут живёте? Не страшно вам? – Спросил он. - Один живу. Кого мне бояться? Диких зверей? Так ведь самый страшный зверь – это человек. – Кузьмич заметил, как Мишку передёрнуло. – Расскажи-ка лучше, как вы с мамой в лес попали, да ещё в такую погоду? Кузьмич хоть и жил в своей избе почти отшельником, но большие новости всё же знал. Слышал он, что времена сейчас везде тяжёлые, неспокойные, работы повсеместно нет, что в городе, что в деревне. Простой люд выживает как может. Да много развелось бандитов: грабят, убивают, за копейки, кто в подворотне карманы обчистит, кто на трассе промышляет, сколько их уже пропало без следа, кто частным извозом деньгу закалымить хотел. И вот до чего дошли, что по деревням орудовать начали: с расчётом не только продуктами, но и сбережениями поживится, да из дворов несли всё, что унести можно. А ведь было время, когда и калитку, и дверь на ночь даже не закрывали. Той ночью в дом Мишки, его мамы Любы и бабушки Зои Ильиничны тоже пришли четверо. Может, и хотели они по-тихому всё сделать, да бабушка старая давно уж бессонницей мучалась, вышла глянуть, что за шорохи в ночи. Только и успела коротко вскрикнуть, когда один из бандитов нож ей в спину воткнул. От этого крика Люба с Мишкой и проснулась. А дом их крайний стоял, к соседу бы за помощью бежать, да это свой дом обогнуть нужно, не прошмыгнуть незамеченными. Оделись наскоро, но тихо, в окно хотели выскочить, пока незваные гости в дом не вошли. Мишка первым полез, только на снег спрыгнул, тут за спиной, шум, грохот, мама вскрикнула точно так же, как бабушка, Мишка замер на месте. А потом услышал мамин крик: «Мишка, беги!». Хотел было к соседу, а из-за угла наперерез уже один здоровый мужик бежит, вот и бросился к лесу. Бежит, падает, валенки в снегу вязнут, слышит, вот-вот настигнет кто-то. Упал в очередной раз, руками голову закрыл от страха, и вдруг, мамин голос: «Вставай, сынок, надо бежать». Побежали вместе, хотели в лесу до утра схорониться… - Тут пурга началась, заплутали. Шли, шли, пока из сил не выбились, потом вот под деревом схоронились. А маме совсем плохо стало. Тут уж я и пошёл помощи искать. – Закончил свой рассказ Мишка. - Молодец, парень. Храбрый, сильный, настоящий медведь. – Кузьмич потрепал Мишку по голове. Ещё раз убеждаясь в правоте своих слов, что самое страшное животное – это человек. – Ну а папка твой где? – Спросил Кузьмич, понимая, что одиноких женщин и ребёнка даже защитить некому было. - Папка три года назад на заработки уехал и не вернулся. – Ответил Мишка нехотя и отвернулся к окну. - Помер. – Уточнил Кузьмич, забыв, что разговаривает с ребёнком. - Другую семью завёл. – Буркнул Мишка. Кузьмич понимающе кивнул головой и больше расспрашивать не стал. К вечеру погода утихомирилась, а Люба открыла, наконец-то, глаза. - Мишка, сынок. – Слабым взволнованным голосом позвала она, пытаясь встать. - Я тут, мама, я тут. Ты лежи, не вставай. – Мишка подбежал к маме. – Сейчас дядя Кузьмич отвар заварит, а, может, похлёбку поешь? Знаешь, какая вкусная. – Мишка суетился вокруг мамы. Люба, улыбаясь, обнимала сына. - Кто такой дядя Кузьмич? – Шёпотом спросила она. Мишка стал рассказывать, как не побоялся метели и пошёл искать помощь, как Кузьмич спас его и Любу. - Он старый, угрюмый с виду, но добрый. – Добавил в конце Мишка. «Старый» - хмыкнул про себя Кузьмич. Он давно стоял у печи за шторкой, отделяющей кухоньку от комнаты. Люба и Мишка так обрадовались друг другу, что не услышали, как он вошёл. Теперь Кузьмич громко откашлялся, чтоб обнаружить своё присутствие и заглянул за шторку. - Слышу, вам стало лучше. – Он постарался, чтоб его голос прозвучал мягче. - Спасибо вам огромное! За всё спасибо. Без вас бы… - Люба благодарила спасителя, обратив внимание, что сын явно перегнул с возрастом. - Это всё Михаил. – Поправил Кузьмич. – Ну а сейчас вам нужно набираться сил, а значит, хорошо поесть. - Надо в деревню возвращаться. Там ведь мама. – После ужина Люба тяжело вздохнула, вспоминая события той страшной ночи. - Завтра с утра провожу. Сегодня тебе ещё нужен отдых. – Кузьмич не заметил, как перешёл на ты. Люба благодарно кивнула головой. Кузьмич прокладывал лыжню, таща за собой большие сани. Обычно в них он вёз валежник или подстреленного лося, сейчас там удобно устроились Люба с Мишкой. Люба восхищалась про себя не дюжей силой этого широкоплечего великана. Слышала она про местного егеря и раньше, конечно, но лично быть знакомой не довелось. «Какой же он старик. Мужчина в самом рассвете сил. Ну а то, что молчалив, так другие только языком и горазды чесать». – Подумала она, вспомнив своего бывшего мужа. Что что, а сказочное будущее для семьи у Любиного мужа получалось рисовать очень хорошо, только по факту осталась она в тридцать пять лет одна с сыном, да престарелой матерью, без мужской руки в доме. Ну ничего, за три года как-то приспособилась и мужскую работу по дому делать. - Когда я вырасту, буду сильный и смелый, как дядя Кузьмич. – Говорил между тем Мишка, подтверждая Любины мысли. Добрались до дома, там уже соседи встречать выбежали. Нашли они на утро следующего дня Зою Ильиничну, получается к похоронам Люба с сыном как раз и успели. - Мы уж думали всё, пропали вы, по весне только и найдём где. – Переплюнув через плечо сокрушалась соседка. – Так что уж не обессудь, как смогли сами всё подготовили. - Люба благодарила её со слезами на глазах. За хлопотами никто и не заметил, как Кузьмич пропал. Первым спохватился Мишка. «Да, не хорошо получилось» - подумала про себя и Люба, которой всё казалось, что не все слова благодарности ещё сказаны. Ну что ж, зажили дальше, только Люба нет, нет, да и вспомнит тёплые тёмные глаза Кузьмича под кустистыми бровями. Вспомнит, да вздохнёт. Кузьмич меж тем тоже, как войдёт в пустую избу, вздохнёт: за двадцать лет уж привык к одиночеству, казалось бы, а тут пару дней всего-то и слышны были чужие голоса, а даже дом с ними ожил будто. Мишка, какой смышлёный парень, толк бы из него непременно вышел, тяжко без отца, небось. А Люба – до чего красивая женщина, уставшая, но красивая. Думал Кузьмич, думал, а потом собрал гостинцев: зайчатины замороженной, лосятины вяленой, бруснику мочёную, чай травяной, по своему секретному рецепту, да варежки меховые, сам мастерил, и к знакомому дому знакомой тропой. Люба зарделась, руками всплеснула, увидев долгожданного гостя. Долго сидели чай пили, разговаривали. Так и стал Кузьмич в доме частым гостем. Мишка и то уж давно за взрослых всё понял, а они только и сидят за чаем, столько чая не выпить, а расстаться всё не могут. - Дядя Кузьмич, а оставайся у нас насовсем. – Сказал как-то Мишка, когда Кузьмич в очередной раз собрался уходить. Любу в краску кинуло, но тоже стоит головой кивает. - Не могу я без леса. – Пожал плечами Кузьмич. – Вот если б вы согласились со мной в моей избе жить… - Ура! А ты меня из ружья стрелять научишь? – Обрадовался Мишка. - Научу. И лес слышать научу, и видеть такое, что другие не видят. – Пообещал Кузьмич, а сам на Любу поглядывает. А она опять головой кивает – согласна, мол. Через год Люба родила дочку Вареньку. А Степан Кузьмич жил долго, так что ещё на свадьбе дочкиной погулять успел. Да и владения лесные свои было ему на кого теперь оставить, Михаил по его стопам пошёл. Научил его Кузьмич лес любить, видеть, слышать и не бояться. Хорошему человеку лес обязательно поможет, как помог тогда в зимнюю метель им всем троим и отблагодарил Кузьмича долгожданным счастьем. (Автор Светлана Гесс)

«Никогда больше я не увижу его…» - пульсировало в сознании женщины. - Ну полно тебе, дочка. Тут уже ничего не поделаешь. Хватит душу рвать, а то сама не заметишь, как в старуху превратишься. Ветер пробирал до мозга костей, шелестел искусственными листочками на венках и уносил редкие слезы. Отрыдалась Галина в первые два дня, когда Никиты не стало. А сейчас ею овладела опустошенность. - Вон скольких с косой прибрала, - мать окинула взглядом погост, - и по каждому слезы лили. Только живым жить нужно дальше. Постояли молча, ежась на пронизывающем ветру. - Хоть он не самым хорошим мужем был, - произнесла Инга Дмитриевна, - а все одно. Галочка, отпустить его нужно. Галина мысленно ухмыльнулась: «Не самым хорошим мужем, - повторила она мысленно фразу матери, - при жизни, она Никиту называла совсем иначе. Как только не поносила. И какими сравнениями не награждала. Помнила Галина и все ссоры, и размолвки, и недопонимания. Всякое случалось за десять-то лет. Только знала она, что в семье всякое бывает. И печали и радости. Вместе с мужем они пережили два выкидыша. Вместе потом лечились. И вместе радовались, когда Кирилл родился. А сейчас… - Помни, дочка, о Кирюше. Ему твоих слез лучше не видеть. В детский лагерь бы его отправить. Ну, чтобы с психологами. - Да, мама... Это хорошая идея! А я пока в доме порядок наведу, вещи Никитины поубираю. - Вот и ладно, - кивнула Инга Дмитриевна, - к машине я пойду. Да и ты не задерживайся. *** Галина осталась в квартире одна. Кирилл сразу согласился поехать в детский лагерь. Пусть и семь лет мальчику, а понимал, что маму надо оставить на какое-то время одну. Инга Дмитриевна тоже решила дочери не мешать. Пока Кирилл не уехал, Галина в квартире ничего не делала и не меняла. Берегла психику сына. Иллюзию поддерживала, что ничего не изменилось, а папа просто уехал на очередной слет байкеров. - Никитушка, - слезы лились по щекам. Галина была готова простить мужу все их ссоры. Цена им копейка, да только поняла она это лишь сейчас. Когда невозможно обнять дорого и любимого человека. *** - Галь, ты его только на пьедестал не возводи, - сказал Арсен, когда увидел на комоде галерею Никитиных фотографий, - я, конечно, лучший друг и все такое. Но он не был идеалом. Хорошим человеком его можно назвать лишь с натяжкой. - Нельзя плохо о ... - тихо проговорила Галина. - Это, если неправда – нельзя. Ты просто так изводишься, - он замялся, - да не стоит он этого. Галина резко подняла на него пылающий злостью взгляд. - Все-все, - он выставил перед собой руки, - больше ни слова не скажу. И на самом деле не сказал. «А, видимо, мог, - подумала Галина позже, - очень многое он мог рассказать». Ни слова он не проронил, пока она собирала вещи мужа, связанные с мотоспортом. Там и одежда, и детали какие-то. Шлем только его оставила на память. - Галя, мы тут с ребятами собрали немного денег, - он положил конверт на тумбочку в прихожей, - закон братства, кто, чем смог. Положено так. Галина отказываться не стала, хотя не сильно нуждалась. Она всегда зарабатывала больше мужа. По сути, сама семью и содержала. Даже Никите постоянно подкидывала на его увлечение мотоциклами. Арсен пришел и ушел, а слова его из головы не выходили. «Как лучший друг, он многое мог знать. Да и говорил все это не просто так. Может быть, он хотел сказать что-то важное? Что важное? Может у Никиты остались долги? Штрафы за превышение? Дела незаконченные, в которы он не успел ее посвятить?» И так у Галины были проблемы со сном. До утра могла просто смотреть в потолок. А теперь еще и мысли эти. Среди ночи встала, достала семейный альбом. «Даже по поводу него однажды спорили», - с грустной улыбкой подумала она... - Зачем тебе эта бумага? – негодовал Никита. – Сейчас все фотки на дисках-флешках хранят. И удобнее и посмотреть можно где угодно! Хочешь к родным, хочешь к знакомым. Флешку взяла и весь фотоархив! - А если потеряется флешка? – спрашивала Галина. – Или поломается? И что? Нет ни одной фотографии. А так, вот они все в альбомчиках, подписанные. Память! Вот и сейчас, среди ночи, перелистывая картонные листы, рассматривала Галина кадры прошлого. Следила от страницы к странице, как они взрослели с мужем. Как сын появился. Как он рос. И всегда они улыбались. И всегда были счастливы. Даже на тех фотографиях, которые случайно были сделаны, они выглядели самой настоящей счастливой семьей. - О чем таком хотел рассказать Арсен? – спрашивала Галина у альбомов. А ответ на этот вопрос пришел через несколько дней. А точнее заявилась незнакомая женщина. - Ты, значит, Галина?! - сказала она, смерив Галину оценивающим взглядом, - Наташа я. Будем знакомы. - А вы, собственно, кто? - Пищу для соседских пересудов будем давать или в квартиру пустишь? – спросила Наташа. - Ну, заходите, - проговорила Галина, пропуская гостью. - Ручки только помою, и поговорим, - бросила гостья, проходя мимо хозяйки. Только направилась гостья не в ванную комнату, а прошлась по квартире, заглядывая в комнаты. - Простите, - Галина постаралась обратить на себя внимание, - ванная комната тут. - Нормальная такая квартирка, - проговорила Наташа, проходя мимо Галины на кухню, - на совесть упакованная. Руки, кстати, мыть так и не стала. - Наталья, кто вы такая и что значит ваш визит? – Галина теряла терпение. Наталья уселась на кухонный табурет, положила ногу на ногу, посверкивая лакированной туфелькой, и с циничной улыбочкой на губах произнесла: - А я гражданская жена твоего покойного мужа! Галина надеялась, что она ослышалась. Даже внезапно свалившееся сумасшествие ее вполне устроило. Черт с ним, Галина даже смирилась бы, если это была бы шутка. - Чего застыла? – спросила Наташа. – Чаем, может, угостишь? Коллеги, в какой-то мере. Или, как там, сестры по мужчине! Недружелюбной Галина никогда не была, но сейчас так и подмывало взять что-нибудь тяжелое и стереть эту отвратительную улыбку с лица гостьи. - А что, вам нужно? – выдавила из себя Галина, стараясь удержать внутри все то, что хотелось бы добавить к вопросу, чтобы сделать его более красочным и менее культурным. - А за наследством я, - наивно произнесла Наташа. – У нас с Никитой двое детей. Дочки! Одной - десять, второй - четыре. Никита, конечно, отцом не записан, но через суд анализ ДНК подтвердит. – Наташа постучала лакированным алым ногтем по столу: - Дети не виноваты, что их папочка... тряпкой оказался, чтобы официально их признать. Гостья достала из кармана телефон. - Ты не волнуйся, - сказала Наташа, - я не обманщица какая-то, у меня все доказательства есть. Она положила телефон на стол и разблокировала экран. - Фотографии, переписка. Прошу, ознакомься, - Наташа откинула волосы за спину, - я все равно в суд пойду, а это улики. Мне скрывать нечего. Галина на автомате взяла телефон. Стоило ли? Зачем ей лишняя боль? С фотографий на нее смотрел ее Никита, такой же улыбающийся, только обнимал он не ее, а Наташу. И на руках носил не Кирилла, а Наташиных дочек... Ее Никита. А переписка? Галина узнавала даже фирменные словечки своего мужа. Только он так нелепо коверкал слова и делал однотипные ошибки. Никаких сомнений - у ее мужа была вторая семья. Женщина и двое детей. А вот что было обиднее всего, что первая дочь у него родилась, когда Кирилла еще не было, они тогда переживали восстановление Галины после выкидыша. А вторая родилась, когда уже Кирилл был. То есть, даже рождение сына его не остановило прекратить двойную жизнь. Там где обида, там рождается и злость. - А о каком наследстве вы говорите? – твердо спросила Галина, отдавая телефон. - Все его наследство! – Галина посмотрела в глаза Наталье. - Это искореженный мотоцикл и участок метр на два! - Вот только не надо мне баки заливать! – Наташа скрестила руки на груди. – Квартирка у вас уютная. Как минимум половина должна достаться моим дочкам! - Нет, - ответила Галина, - это моя квартира. - Нажитое в браке считается общим имуществом. - Нажитое – да, а эту квартиру я купила до брака на деньги, что были выручены от продажи фермы моего деда. А Никита, кстати, тут даже прописан не был. Наташа шумно выдохнула: - Бизнес у него был! - Нет, не было, - Галина с улыбкой покачала головой. – Он на заводе всю жизнь отработал. Даже на содержание его мотоциклов я ему деньги давала. - У него еще загородный дом есть! Галина рассмеялась Наташе в лицо: - Есть! Можешь забирать, я даже претендовать не буду! Там лачуга на участке в сотку в деревне, которая приказала долго жить еще лет пятнадцать назад. Наташа схватила телефон и, приглушенно чертыхаясь, выбежала из квартиры. *** Когда Кирилл вернулся из лагеря, квартира была уже приведена в порядок. Мальчик был немного удивлен, но вида не показал. Рассказывал маме, как проводил время, чем занимался. А еще в запечатанном конверте отдал документы. - Сказали, там анализы для поликлиники, - пояснил он, - и письмо от учительницы для тебя. Письмо – не письмо, скорее записка. Лидия Петровна сообщала, что Кирилл знает, что у его папы была другая семья. А в свете того, что папы не стало, он не знает, как в такой ситуации быть. Рекомендовала Лидия Петровна этот вопрос проработать с психологами, чтобы у мальчика не развилась детская травма. - Кирилл, тут Лидия Петровна пишет, что ты знал про папину вторую семью. - Да, мамочка, я узнал недавно. Папа по телефону говорил, я услышал. - И что ты по этому поводу думаешь? – спросила Галина. - Я не знаю, мама, - Кирилл опустил голову, - если у него другая семья была, он тогда нас не любил, получается… Чтобы увидеть зачатки травмы, тут даже психологом быть не нужно. - А давай мы с тобой с другой стороны посмотрим, - предложила Галина, обняв Кирилла. – Да, у него была другая семья, но жил он с нами? - Да. - Он всегда с тобой играл, когда ты хотел? - Да. - Ты же не чувствовал, что он тебя не любит? - Нет, не чувствовал, - ответил Кирилл. - И узнал ты совершенно случайно, что у него еще кто-то есть, да и то в самом конце. Кирилл кивнул. - Вот видишь, - сказала Галина, - наш папа нас любил, жил с нами, проводил много времени и даже не говорил никогда, что у него есть еще какая-то семья. А если бы не случайность, мы бы никогда и не узнали. - Не узнали бы, - повторил Кирилл. - Теперь нашего папы с нами нет, - продолжала Галина, - но у нас была дружная счастливая семья. И мы не будем ни в чем обвинять нашего папу. Теперь нам остается только его благодарить, что он у нас был. Он нас любил. Он нас оберегал от того, что может нас огорчить. Наивное объяснение успокоило Кирилла. Верила ли в него Галина? Хотела поверить. А потом просто приняла его. Какой смысл злиться на человека, которого уже нет? Была она с ним счастлива? Однозначно – да. Благодарна ли она ему за сына? Конечно, да. А все остальное теперь не имеет никакого значения. Она выкинула из памяти все, что омрачало память о погибшем муже, и оставила только благодарность за то, что делало ее счастливой. Автор: ГЛУБИНА ДУШИ Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Сестра на пенсии. Утром проснутся, позавтракают и гулять. И разговаривать, разговаривать, разговаривать. В детстве и юности очень дружили, никуда друг без друга. Есть что-то символическое: в детстве вместе и под старость тоже вместе. Подумала женщина и решила: «Обязательно перееду, а свою квартиру молодым отдам». И было сладко от ощущения, что доброе дело сделает. Всё обсудили: мебель пусть остается, надо только одежду взять – ничего больше не надо: ни посуды, ни штор, ни телевизора. Муж у сестры хороший мужик, тихий, не скандалит, без вредных привычек. Много знает, рассказывает интересно – заслушаешься. Так что есть, кому развлекать. И представила женщина картину: сидят с сестрой на кухне перед новым годом и лепят пельмени, а мужик заглядывает и спрашивает: «Можно штук двадцать сварить? Есть хочется». А они с сестрой шутят: «Ничего, не помрешь с голода, всю ночь есть будешь». Чем не семейная картина? Накануне переезда решили еще раз все обсудить, включая документы. Дарить так дарить, пусть все по закону. Если квартира в собственности у молодых, то им спокойнее будет. Пришла женщина к сестре во второй половине дня. Хозяева готовились обедать. Сели втроем, сестра зевала, у нее плохое настроение. За чаем рассказала: «Бессонница была. Представляешь, только заснула, было час с небольшим. А этого идиота (кивнула на мужа) на кухню понесло. Пить, видите ли, захотел. Воду налил, на стол поставил, рукой двинул и разбил кружку. Двери открыты, я так испугалась. И всё – ночь бессонная». Невинная история, с кем не бывает? Но младшая сестра задумалась: «Я у себя хоть десять раз ночью встать могу, потому что хозяйка. А здесь еще подумаешь, подняться или до утра терпеть». И действительность показала свое истинное лицо: сестра привыкла жить по-своему, и ее не переделать. Порядок привычный, все привычно. Все предметы на своих местах. И тут появится другой человек, пусть даже родной – роднее некуда, и тогда запросто случится все, что угодно. Можно через неделю несколько раз поссориться, а уйти некуда, квартира – тю-тю. Испугалась женщина, после чая сказала: «Знаешь, Зоя, я дома останусь. Мне свое пространство нужно. А Танюшка молодая, справится». У старшей сестры глаза стали большими: «Ты с ума не сошла? Обещала зачем? Я же Танюшке сказала, они с мужем настроились, обрадовались». Женщина ответила: «Подумаешь – настроились они. Ничего, не беда. Никуда не поеду». Вернулась домой, видит – часы остановились, надо батарейку сменить. Поставила табуретку, сняла часы, погладила: «Хорошие мои, стучите-стучите». Из холодильника достала малосольные огурчики. Картошку отварила. Свои огурчики, своя картошечка, своя тарелка. После еды немного полежала, спать в десять вечера легла. Ночью встать можешь, потому что свой угол. Хорошо у себя, хорошо дома. Сестры долгое время не общались: обиделась старшая сестра. В детстве иное было. И это иное ушло вместе с детством. Сейчас другое. Покой нужен, уверенность нужна, что ты ни от кого не зависишь. Автор: Георгий Жаркой. Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

С Мариной он познакомился через полгода, в баре, где искал кому бы рассказать о магии прекрасных глаз испанки. Марина слушала его, помешивая свой коктейль, и рассеянно улыбалась. Она даже завидовала Олегу — потому что не считала, что у него нет надежды, ведь он даже не попробовал найти Уну, поговорить с ней.. А вот у неё всё позади. Её Вова везде таскается с этой своей воблой сушёной. Кажется, что у воблы парик. Марина, в детстве много времени проводившая в парикмахерской, где работала её мать, знала, что каждый день меняться из блондинки в брюнетку и обратно — невозможно. Следовательно, у неё был либо белый, либо черный парик! "А может, она лысая, и у неё два парика?"— думала Марина, кивая в такт музыке, доносившейся из соседнего зала. В их городок приехал Питерский ди-джей, и народ ушёл в отрыв. — О чём ты думаешь? — потягивая пиво, и хлопая белесыми ресницами, спросил Олег. Он был похож на поросёнка, такой розовый, со светлой щетинкой. — Я думаю, что у тебя есть шанс, в отличие о меня, — сказала она давно заготовленную фразу, — отыщешь её, признаешься. Вон ты, какой симпатичный! — Ты считаешь? — расплылся он в улыбке. Она не считала, но кивнула. Зачем портить настроение человеку, который, как и она, лишён высшего блага — взаимной любви. Они стали друзьями, именно потому, что не пылали страстью друг к другу. Однако со временем природа взяла своё, и однажды, под песню Стиви Уандера она подумала, что пришло время воздать Олегу за его верную дружбу. Это случилось в конце августа, на даче у приятеля Олега. Утром Олег, красный как рак, пытался принести извинения, но она бросила ему в шутку: — Нет! Теперь женись! — Ты... серьёзно? — опешил Олег. — Более чем! — заявила она, еле сдерживая смех. — Я... это так неожиданно! — от волнения он никак не мог попасть в брючину, и Марина расхохоталась. — Шутка! — Нет, ну а чего? Я думаю, из нас вышла бы прекрасная пара, — сказал он, глупо улыбаясь. — Да пошутила я, расслабься! — засмеялась она. — А я — нет. Я уверен, что на взаимоуважении можно построить крепкую семью, — вдруг выдал он, — правда, Марин, выходи за меня! Она перестала смеяться. Вспомнила воблу с её париками. Вовка никогда не женится на ней. Он вообще никогда и ни на ком не женится. — Я согласна, — она закрыла глаза, и почуяла лёгкий, невинный поцелуй на губах. Под марш Мендельсона, когда они принимали поздравления родственников и друзей, никто даже мысли допустить не мог, что их сердца принадлежат не друг другу, а совершенно другим людям. В свадебное путешествие новобрачные поехали в Грецию, где прекрасно проводили время в обществе пары из Вильнюса, с которой познакомились в туре, — Гедиминаса и Ольги. — А ты ему нравишься, — сказал как-то после очередного насыщенного дня Олег. Он лежал на кровати, на спине и смотрел в потолок. — Ты что, ревнуешь? — удивилась она и погладила его грудь, — не надо. — Ну, всё-таки неприлично так пялиться на чужую жену, — он взял её руку и сжал, — я не ревную, но... — Ревнуешь, — ласково сказала она, садясь на него верхом и разведя его руки в стороны, — ещё как ревнуешь. Вернувшись из Греции, Марина поняла, что беременна. Она не планировала детей сейчас, хотела сначала выстроить карьеру. Сообщив Олегу, что собирается избавиться от ребёнка, она увидела, что ему эта идея не по вкусу. — Марина, мне кажется, что его надо оставить... это же... — Когда кажется, креститься надо! — грубо ответила она, у меня на работе сейчас хорошие возможности! А ты хочешь меня дома посадить ?! В тот вечер они впервые крепко поругались. Она ушла от него, встретилась с подружкой, собралась напиться... но тут в баре увидела Владимира. Он держал под руку... воблу. И у неё был... живот. — Месяцев пять, — определила подруга, — ну, с чего начнём наш томный вечер? — Я не стану пить, — вдруг сказала Марина, — прости, Ир. — Нет, ты серьёзно сейчас, а? Чего мы тогда сюда припёрлись? Но Марина четко знала ответ: чтобы она увидела Вовку, и его жену воблу, которая скоро родит ему малыша. Она подумала, что, если бы её ребёнок был от Вовки, она бы ни на секунду не задумалась рожать или нет. А так... ей вдруг стало обидно за своего мужа, хоть и нелюбимого. И она решила рожать. Это вызвало у Олега бурный восторг, он уверял её, что все её желания будут удовлетворены, а его родители, если она хочет посвятить себя карьере, с радостью займутся воспитанием малыша. Чуть раньше срока у них появились близнецы — Артём и Арсений. Оба розовенькие, с белым пухом на голове. Они были точной копией своего отца, и он души в них не чаял. Прошли годы. Родители Олега выполнили обещание, и занимались детьми, пока Марина работала, выбиваясь в топы. Она старалась, как могла. И если другим женщинам мужья дарят драгоценности или бытовую технику, Олег знал, что его супруга больше оценит курс МБА, или серию лекций по истории искусства. После родов Марина стала поправляться, и к сорока её было трудно узнать: она раздалась в талии и носила стрижку, которую Олег считал неудачной. — Мариночка, у тебя прекрасные волосы! Ну отрасти, или пусть будет хотя бы каре! — говорил он ей. — Ты ничего не понимаешь, "пикси" в тренде! У меня мама, между прочим, парикмахер! — отмахивалась она. — Ну, как знаешь! — понимая, что спорить с женой бесполезно, он открывал журнал "Вокруг света" и углублялся в него с мыслью: "а если бы Вовка попросил, отрастила бы"? Кстати, теперь и у него появился маленький секрет: он нашёл свою испанку в фейсбуке и написал ей. И Уна ответила ему. Технологии дали ему возможность переводить её письма и писать ей, коряво, но всё же. На фото она выглядела старше, чем он её помнил, но не настолько, чтобы не узнать. Её очаровательная улыбка, всё ещё находила отклик в его душе. Он узнал, что Уна вышла замуж совсем недавно, за какого-то торговца недвижимостью. Своих детей у неё нет, но они подумывают с мужем усыновить какого-нибудь малыша. Письмо сопровождали фотографии Уны в роскошной квартире, в Сан-Паулу, куда она переехала к мужу-бразильцу после свадьбы. Однажды, закрывшись у себя на работе в кабинете, Олег Иванович решился на видео-сеанс. О, сколько мечтаний было с ней связано! Иногда, лаская жену, он представлял себе Уну, гладил её смуглую кожу, запускал руку в непослушные, мелкие кудри! Теперь он ждал, когда она присоединится в видео чат. Она опаздывала. Наконец, пришла. Милая женщина, но не более того. — Hola! — сказал он, положив перед собой электронный переводчик. — Hola! — обрадовалась Уна, улыбнувшись, как прежде, в тридцать два зуба, — Qué pasa, amigo? Дальше она выдала такую длинную фразу и так быстро, что переводчик поперхнулся. — Уна! Я так тебя любил, — сказал Олег по-русски, — я благодарен тебе за то, что ты была в моей жизни. Её большие тёмные глаза грустно смотрели на него. Ему казалось, что она поняла его и без перевода. Они сидели и смотрели друг на друга несколько минут. Потом она поцеловала кончики своих пальцев и приложила их к монитору. Он сделал то же самое, и чат был прерван. То ли это была техническая неисправность, может быть, вышло время сессии, а может, сама судьба вмешалась. Во всяком случае, об Уне Олег Иванович вспоминал с тихой грустью, и больше о ней не мечтал. Он понял, что самая дорогая ему женщина — жена. Близнецы выросли и учились в разных вузах. Артём выбрал компьютерную безопасность, а Арсений — журналистику. Выбранные институты находились в Питере. Еще провожая сыновей на вокзале, Марина смотрела на них, и думала: "Да они сейчас такие же, как мы когда-то с их отцом"! Эта мысль её печалила. Жизнь двигалась к закату, вроде всё было... кроме главного... взаимной любви. Вдохновлённый своим личным опытом с Уной, Олег не стал возражать, когда жена сообщила ему, что мечтает о встрече со своей первой любовью. Она слышала от общих знакомых, что Владимир развёлся с женой и коротает свой век один. — Только пожалуйста, скажи, когда тебя встретить, — сказал Олег, я тебя заберу. — Это ещё зачем? Олежка, я на свидание иду! — посмотрев на него, как на умалишённого, сказала она, — я могу вообще не вернуться! — И всё же позвони, как соберешься, — не сдавался Олег. Владимир открыл дверь, и увидев Марину присвистнул. — Ну ни фига себе! Мариш, а ты ничего так! Молодца! — он захлопал в ладоши как волк в известном мультфильме, — ну, заходь! — Его небольшая квартира была какой-то неопрятной, стол липким, вино дешёвым, а сам хозяин был в старой мятой рубашке и постоянно кашлял. Одним словом, ожидания и реальность отличались друг от друга очень сильно. — Вовка... а ты изменился, — сказала она. — У тебя есть дети? — У меня один — он показал указательный палец, — одна... дочка. Василиса! — Сколько ей? — Полегче чего спроси. Она уже скоро дедом меня сделает, — он сунул в рот сигарету. — Не курил бы ты, — поморщилась она, кашляешь! Провериться тебе надо! — Проверился уже. Рак у меня. — Рак?! — Марина была потрясена, — а ты лечишь его? Сейчас, говорят, это возможно! — У меня и так теперь почти всегда на полшестого, а ещё и химию... не. Пусть дожирает меня, рак поганый. — Не сдавайся, Вовка! — сжала кулаки Марина, — я в тебя верю! — Тут хочешь верь, хочешь не верь: я прошёл курс химии, толку мало. Доживу, как есть... только вот с лекарствами хреново. Мне бы нормальный обезбол, а не эту туфту для школьников, что в аптеках продают! Он налил себе и ей вина, и поднял свой стакан. — Ну вот, хоть на тебя перед смертью поглядел. Юностью пахнуло. Спасибо. — Вовка, не говори так, прошу, — заплакала она, — как тебе помочь? Я всё сделаю! — Да чего ты ревёшь, ведь не умер ещё, — вдруг разозлился он и лёг на диван, — ты иди, устал я что-то. Она вышла от него вся в слезах. Разумеется, мужу позвонить забыла, а он ждал её звонка, не мог сомкнуть глаз. Зато она позвонил подруге, организовавшей встречу, и набросилась на неё: — Почему ты мне ничего не сказала? — Что? Говори тише, а то трубка фонит, — попросила подруга. —Почему ты не сказала, что у Вовки рак? — Я не знала! — сказала подруга, сразу проснувшись, — может, ко мне заскочишь, расскажешь всё? У подруги она провела два часа. Обсуждали новость про Вовкину болезнь, его дочь и брошенную "воблу". Собираясь домой, Марина достала телефон, чтобы вызвать такси, и увидела больше десятка пропущенных вызовов от мужа. Последний был с час назад. Добравшись до дома, она решила не включать свет, и скинув туфли, хотела пройти в гостиную, но споткнулась о распростёртое на полу тело. Вызвав скорую, как в тумане, она опустилась возле мужа. И только теперь она поняла, как он дорог ей. Олеженька, ты только живи, родной! — шептала она, взяв его руку, и поливая её слезами, — ты мне обещал, что никогда меня не бросишь! У нас уговор, ты помнишь? Живи! ну, пожалуйста, Олег! *** Как только его перевели в общую палату, он обнял жену, а она его. И эти объятия дали им понять, что Любовь, которую оба так долго ждали, всегда была рядом. (Людмила Е.)

В квартире у Тамары Петровны была своя комната. Но на кухне двоим хозяйкам было стеснительно. И как ни приспосабливалась Тамара Петровна, всё же решила уехать в деревню к своему Николаю, с которым она познакомилась полгода назад. - Не пара он тебе, Томочка, - жалела её подруга Лиза. – Ты – бывший педагог, весёлая, активная, много читаешь, культурно образованная женщина. А он… Подруга замолкала, боясь обидеть Тамару нелестными высказываниями о её простоватом и неотёсанном Николае. - Но он не пьёт и не курит, - пыталась оправдаться Тамара, - а по деревне это – большая редкость. К тому же – вдовец. Я ведь не отбила, не увела, у нас симпатия друг к другу. Что я видела в жизни? Первый брак у меня комом. Всего пять лет. А потом… любовники… Стыд, да и только… Не было, по сути, счастья-то… - Симпатия… Вот, это верно, - говорила ей Лиза, - но разве из-за симпатии связывают судьбы? - Да сколько лет-то мне? – горячилась Тамара. – В наши годы симпатия – это уже хорошо. Какая тут любовь? И потом, он добрый, работящий. Да таких днём с огнём не найдёшь. - Ты заскучаешь с ним. Поговорить не о чём, разве что о погоде и щах, - предупреждала подруга. - Мне надо сыну квартиру освободить… - почти шёпотом признавалась Тамара. – Понимаешь? А деваться некуда. Пусть им будет хорошо. И мне так лучше. - Значит, жертва. Опять жертва. И так у тебя всю жизнь… Оценят ли? Лиза обнимала Тамару, и они замолкали. Сегодня Тамара ждала Лизу и вспоминала тот их разговор. Конечно, Лиза была во многом права. В деревне Тамаре было скучно. Как она ни любила природу, свежий воздух и походы в лес, но деревенская тишина словно оглушила её. Сад и огород она почти не сажала, не понимала деревенских: как можно всё долгожданное лето так тяжело трудиться, еле доходя вечером до постели, не видя ничего кроме изнурительного труда? Тамара много читала. А её Николай ремонтировал соседям печи и заборы, правил калитки, крыл баньки. Денег на жизнь им хватало. К тому же сын Тамары, чувствуя, что мать из-за него уехала в деревню, частенько помогал и деньгами, и продуктами, и подарками баловал. Тамара Петровна вышла на крылечко. Лиза уже торопилась к дому. - Ох, и воздух у вас тут! Пей как сметану! – говорила Лиза, целуя Тамару. - Вот погостишь, и тоже не захочешь уезжать, останешься. Домов пустых полно! – отвечала Тамара. Подруги не могли наговориться. Они давно не виделись, а телефонные разговоры – не то. На вечерний чай пришли и две соседки. В комнате стало тесно и шумно. Тамара Петровна читала стихи, потом все пели народные песни. Николай, сидя на диване, улыбался и радовался за жену. В город отпускать он её не любил. Тамара иной раз ездила с ночёвками, чтобы посетить театр. Но Николай еле мог дождаться её возвращения. Не мог он быть один. Хоть и прожил в деревне долгие годы. А хозяйка на кухне, гремящая посудой и мурлычащая себе под нос песни, придавала ему сил и успокоения. - Приезжай почаще, Лизонька, - просила Тамара, провожая подругу через два дня, - мне без тебя никак. Кислорода не хватает. Лиза обещала приехать, звала Тамару с мужем в гости тоже. Так шло время. И мало-помалу Тамара стала привыкать к уединённой жизни, к своему спокойному и рассудительному супругу. Всё реже они ездили в город, только по необходимости что-то купить или к врачу. Лиза тоже стала приезжать изредка, так как видела, что не так уже Тамара скучает по прежней городской жизни. Шёл год за годом, Тамара писала подруге открытки и письма, в которых уверяла, что всё у них с Николаем хорошо, и живут они очень дружно. Когда супруги готовились отмечать пятнадцатилетие совместной жизни, Николай скончался в одночасье от инфаркта. Тамара даже не успела оказать ему помощь. Встал утром с постели и упал. Сердце… Тамара так искренне горевала, что еле держалась на ногах. А после поминок тихо сказала Лизе: - И всё-таки я его любила. Подходили мы друг другу или нет, кто его знает? По каким меркам мерить? Добрый он был и спокойный. Не мотал нервы. Жила как за каменной стеной. Как дальше одной жить, не знаю… Лиза как могла успокаивала подругу. Она снова стала часто приезжать в деревню, помогать Тамаре немного по хозяйству. Но Тамара пережила своего Николая всего на год… Не выдержала его ухода. Зачахла, и ушла быстро и незаметно – во сне. Вот и так в жизни бывает… Автор: Елена Шаламонова Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

- Алло? – Наталья прижала телефон к уху и наклонилась над кроваткой, тронув губами влажный лоб сына. Легкая улыбка скользнула по ее лицу, мгновенно изменив его и придав чертам мягкости. Лоб Матвея был прохладным. - Напугал ты меня, дружочек! – шепнула Наталья, которая не спала без малого три ночи, то и дело порываясь вызвать скорую, несмотря на то, что сама была педиатром с довольно приличным стажем. - Вы меня слышите? – голос, далекий и какой-то странный, заставил ее спохватиться. - Ой! Простите! Это я не вам! – быстро шепнула Наталья, и на цыпочках прокралась из спальни в коридор. Прикрыв за собой дверь, она присела на пуф, стоявший в прихожей, и вытянула ноги, прислонившись ноющей спиной к стене. Задремала она, казалось, лишь на минуту, но все тело болело, будто его колотили долго и сурово палками, а на часах, висевших над входной дверью, стрелки показывали такое, что Наталья проснулась окончательно. - Три часа ночи! Вам кого?! – выдохнула она удивленно. Женщина, чье тихое дыхание было слышно так отчетливо, что Наталье казалось, что незнакомка стоит рядом, молчала. - Ладно. Если вы позвонили, чтобы помолчать, то я, пожалуй, спать пойду. Наталья готова была уже отключить телефон, но женщина, побеспокоившая ее в столь странное время, все-таки заговорила. - Вы – Наталья? - Да. - Меня Алена зовут. - Приятно познакомиться! – тон Натальи был весьма далек от любезности. – Скажите, Алена, а это нынче принято так? Звонить среди ночи незнакомым людям и молчать? - Мне трудно говорить с вами. - Это я заметила. Причины понять не могу. Это ведь вы мне позвонили, а не наоборот. Значит, у вас был какой-то повод. Озвучите? - Это сложно… - У вас ребенок заболел? – озарило вдруг Наталью. Ей иногда звонили друзья друзей, которым номер ее телефона доставался, как переходящий приз. Хороший врач на вес золота, говорили они. А если у тебя еще и ребенок маленький, так и вовсе наищешься! Наталья это понимала, но продолжала работать в детской поликлинике до тех пор, пока у нее не родился сын – Матвей. Беременность была сложной. Роды прошли совсем не так, как хотелось бы Наталье, и она с трудом пришла в себя после них. Но бессонными ночами, сидя у кроватки сына, Наташа думала о том, что получила все, о чем мечтала годами… И это придавало ей сил. Муж, дом, сын… С мужем своим будущим Наташа познакомилась, когда училась в пятом классе. - Наташка-дурашка! – почему-то заорал, глядя на нее, смешной вихрастый мальчишка, которого перевели в тот класс, где училась Наташа. Это было обидно и несправедливо. Ведь Наташа совершенно не знала новенького и видела его впервые. Но он тут же обозвал еще одну девочку, потом, кого-то из мальчишек, на ходу придумывая смешные клички, и класс зашумел, заволновался, протестуя. Знакомясь с одноклассниками, шустрый Кирилл не стеснялся в выражениях. Но развернуться в полную силу ему не дали. Класс у Наташи вообще был на редкость дружным. Поэтому, Кириллу просто объяснили, что с девочками лучше разговаривать вежливо, а то можно и портфелем по башке схлопотать, и вопросы отпали сами собой. Кирилл, которого посадили рядом с Наташей, поерзав немного, шепотом извинился, но она не стала прощать его сразу. - Сам такой! – показала она язык назойливому мальчишке, но уже на следующий день болтала с ним на переменке обо всем на свете. Они просидели за одной партой до самого выпуска. А потом разъехались в разные города. Наташа поступила в медицинский, а Кирилл выбрал экономический. Встретились они снова лишь спустя несколько лет. - Привет, Наташка! - Привет, Кирюшка! - А ты не изменилась… Свадьба, покупка квартиры, родители, и дача, одна на всех, по выходным... Все, как у всех… Все стабильно… За исключением одного. Наталья хотела сына. Или дочь. Или сразу двоих, троих, пятерых… Она была готова к тому, чтобы стать матерью. Но ничего не получалось… Они с мужем были здоровы, и врачи уверяли, что никаких проблем для того, чтобы стать родителями у них нет. - Но почему тогда? - Милая, ты же, как моя коллега, понимаешь – иногда медицина бессильна… Нужно что-то большее… - качал головой врач, у которого она наблюдалась. – Время нужно, Наташа! Жди! Наталья бунтовала, не желая соглашаться с тем, что ее жизнь должна зависеть от чего-то, ей неподвластного, но Кирилл оказался куда более терпеливым. - Ната, все будет! Вот увидишь! - Сколько же можно ждать, Кирюша? Уже пять лет мы по врачам бегаем! И ничего… - Значит, будем бегать еще пять! Какие наши годы? Наташа плакала, уткнувшись в плечо мужа, но надежда почти покинула ее. Прошел еще год, пустой и почти безрадостный, и Наташу закрутили совсем другие заботы. Сначала заболела мама, потом свекровь, а следом, словно этого было мало, начались неприятности на работе у Кирилла. Все навалилось разом, и ей стало совершенно не до того, чтобы плакать по ночам, обнимая подушку и стараясь всхлипывать как можно тише. Чтобы муж не услышал… Она варила образцово-прозрачные бульончики и тягучие кисели, бегала то к маме, то к свекрови, стараясь уговорить капризничающих женщин слушаться врачей и исполнять предписания. Наталья прекрасно понимала, как тяжело двум этим сильным, волевым женщинам, привыкшим все держать под контролем, сдаваться раз за разом боли, умоляя ее повременить и отпустить хотя бы ненадолго. - Мамочка, ты только держись… - Наталья, что за упаднические настроения?! Я еще правнуков нянчить буду! - Твои слова, мама, да Богу в уши! – грустно усмехалась Наталья, открывая термос с горячим бульоном и расстилая на больничной тумбочке салфетку. - Ты во мне сомневаешься?! - В тебе?! Нет, мамочка! А вот в себе… И они менялись местами. Теперь уже мама утешала Наталью, а та старалась не разреветься в голос… Но время не стоит на месте. Иногда оно тянется, словно противная, невыносимо сладкая, липкая конфета, в которой вязнут зубы. А иногда начинает скакать вприпрыжку, будто сумасшедший заяц, не оглядываясь, чтобы удостовериться, поспевают ли за ним люди. Наташина «тянучка» закончилась, когда сначала маму, а потом и свекровь выписали, сдав ей выздоравливающих с рук на руки. Кирилл, который пропадал на работе днями и ночами, тоже с облегчением выдохнул, когда Наталья приехала к нему в офис и отчиталась о проделанной работе. - Ты – молодец, моя Наташка! Прости, что я не был рядом… - Ну что ты, Кирюша! Ты же тоже занят был! Как дела-то? - Уже лучше. Кажется, мне удалось вытащить нас из кризиса. Пока рано говорить о том, что мы восстановились. Но и банкротами нам не бывать. - Это же здорово! – Наталья хотела было сказать, как она гордится мужем, но острый приступ тошноты вдруг скрутил ее, и она едва успела добежать до туалета. Бешеный заяц в ярко-голубом ошейнике, на котором было написано: «Время», начал свой забег, и Наталья поняла, что ее мечта все-таки сбудется. Пусть даже ей придется сильно постараться для того, чтобы она осуществилась. Почти все время до родов она провела под присмотром врачей. Токсикоз не отпускал, начались проблемы с почками, но Наталья терпела, сжав зубы и молясь, чтобы ее малыш появился на свет живым и здоровым. Не было больше слез и истерик. Не было сомнений. У Натальи была цель. И она к ней шла, забыв о своих слабостях и желаниях. У нее осталось лишь одно – увидеть своего ребенка! Матвей появился на свет чуть раньше срока. Уже привыкшая к расписанию, царившему в роддоме, где она лежала «на сохранении», Наталья пошла вечером в душ, точно зная, что в это время там никого не будет. Она осторожно терла живот мочалкой, когда в глазах у нее вдруг потемнело, и Наташа едва успела присесть на корточки, чтобы не приложиться со всего маха головой о плитку, которой был выложен пол в душевой. Нашли ее не сразу... И она уже не услышала, как забегали вокруг нее, лежавшей на холодном полу, врачи, как запричитали столпившиеся в коридоре соседки по палате, не понимающие, что происходит. За ее жизнь и жизнь Матвея врачи боролись почти всю ночь. И утром, придя в себя, Наташа поначалу даже не поняла, что случилось. - Ну что, мамочка? Пришла в себя? – с облегчением улыбнулась ей медсестра, заглянувшая в палату. – Познакомить тебя с сыном? Наташа приподняла, почему-то ставшую очень тяжелой, руку, тронула себя за живот, и удивленно шепнула: - Уже? Когда ей принесли Матвея, Наталья, погладив его по теплой щечке, попыталась было убедить себя в том, что это ее ребенок, но у нее ничего не получилось. - Эй, ты чего? – испуганно засуетилась молоденькая медсестра, державшая на руках ребенка. - А, ничего! – пробасил, входя в палату, врач, который оперировал Наташу. – Обычное дело! Наталья! Ты чего раскуксилась?! Завтра-послезавтра переведем тебя в палату, начнешь кормить, и все встанет на свои места! А реветь – даже не думай! Вредно! - Почемуууу… - выла Наталья, глядя, как уносят ее сына. - По кочану и по капусте! Вроде врач, а такие глупенькие вопросы задаешь! Сделайте-ка девушке хорошо! – скомандовал он медсестрам. – Нам нужна адекватная мамаша, а не кисель с молоком! Да, Наталья? Вот и умница! А теперь спи! Твое время только начинается! А время... Время послушало, прядая длинными ушами, потопталось немного у ее кровати, разглядывая улыбку, которая дрожала в уголках губ Натальи, а потом заскакало дальше, бодро и весело, даря новую надежду и бесконечные хлопоты. Матвей рос, радуя маму каждым набранным граммом такого нужного веса, но часто болел, и у Натальи и Кирилла не было ни минуты покоя. - Папаша, держите вашего наследника! – вручала Наталья мужу сынишку и тыкала пальцем в циферблат висевших над входной дверью часов. – Полчаса покоя мне! Я только голову вымою, и снова вся ваша! - Плюс еще час тебе на водные процедуры! Марш, мамаша! Мы тут сами справимся! – Кирилл укладывал довольно гукающего Матвея рядом с собой на диван. - Уверены? - Обижаешь! – усмехался Кирилл. – Если что, вызовем подмогу в виде бабушки! - Ой, не надо! – смеялась Наталья. – Тогда покоя нам точно не видать! Конечно, она шутила. И мама, и свекровь не жалели времени, чтобы помочь ей с ребенком, наперебой воркуя над единственным внуком. Все шло своим чередом, иногда вприсядку, иногда бегом, ровно до того момента, как Наталья вынырнула из тяжелой дремоты у кроватки сына и схватила заливающийся соловьем телефон. - Что вы хотите? – Наташа прикрыла глаза, думая о том, что завтра вернется из командировки Кирилл, и она сможет, наконец, отоспаться хоть немного. - Я? Хочу быть счастливой… - И кто мешает? - Вы. - Я?! – Наталья, которую снова коснулась теплая волна, зовущая за собой в мир сновидений, вздрогнула, и открыла глаза. - Да! Вы, Наталья! – голос, слабый и почти безжизненный, вдруг окреп. – Вы и только вы стоите между мной и моим счастьем! Отпустите его! - Кого? – Наталья едва сдержала смех. Ну, конечно! Ей все это снится! Как она могла поверить в этот бред?! Но ущипнув себя раз, а потом другой, она ойкнула от боли, и проснулась окончательно. - Кого-кого? Вашего мужа, конечно! Мы вместе уже два года! Нашей дочери три месяца! Я все еще гадаю, останется ли он с нами или опять уедет к вам, потому, что его «командировка» закончилась! - А моему сыну четыре… - Года? - Месяца! И он болеет... Сегодня первая ночь, когда у него нет температуры и он спит спокойно… Почему-то Наталье не показалось странным то, что она говорит о Матвее с незнакомкой. - Маленький… Пусть поправляется! Господи, проще самой болеть, чем смотреть на то, как они плачут… - Это точно! Я никогда не думала, что это так страшно! Столько лет лечила детей, но когда это коснулось собственного ребенка… Чувствую себя совершенно беспомощной! - А вы врач? - Да. Педиатр. - Повезло вашему сыну! А я консерваторию окончила. Скрипачка. И ничегошеньки во всех этих детских болячках не понимаю! Когда Мила плачет, я готова сама разрыдаться! Готова схватить ее, и бежать, куда глаза глядят, чтобы найти того, кто поможет мне понять, что с ней не так… - Звоните. - Вам?! - Ну, а кому? Я же врач… - А это не будет выглядеть странно? - А какая разница, как это будет выглядеть, если ребенку плохо? - И то правда… Тогда я позвоню, если… Нет! Не хочу об этом думать! Пусть будет здорова! - Это точно! Пусть будет! - Наталья… - Я слушаю. - Вы странная… - Почему? - Я – любовница вашего мужа, а вы мне помощь предлагаете… - Что ж. Значит, странная. - И что же мы будем делать? - Не знаю. Наверное, говорить. - Вы обещаете?! Что поговорите с ним? - О, да! Еще как поговорю! Хотя… О чем тут разговаривать? Предательство прощать… Нельзя? - Не знаю. Все-таки у вас сын… Я бы, наверное, простила. - А я не смогу… Не смогу жить с тем, кто меня обманывал. Вы говорите, что вместе уже два года? - Да. - Это странно. Почему я ничего не заметила? - А часто жены знают, что у мужа есть вторая жизнь? Некоторые так и живут годами, ничего не подозревая… Знаете, моя тетка так жила. И бабушка… Они были официальными женами. А потом стояли, такие элегантные, как рояль, все в черном, провожая своих мужей, и держали лицо, потому, что рядом топтались вторые «жены»… Те, кто по документам был никто и звать никак, а по факту… Я всегда думала, что никогда не вляпаюсь в такое! Уважать же себя надо… А получилось… - А зачем вы позвонили мне, Алена? - Сама не знаю… Надоело! – голос Наташиной собеседницы зазвенел обиженно и раздраженно. – Злюсь на себя! Столько времени позволяю вешать себе лапшу на уши! А он все обещает, обещает… Что будем вместе, что будет семья, что Милочка сможет называть его папой открыто… - А вы этого очень хотите? - Да! Нет… Не знаю! До этого звонка думала, что хочу! А теперь… Как я могу отнимать отца у вашего ребенка, чтобы присвоить его своему? Так тоже неправильно! Все не так! - Это точно… Они замолчали, собираясь с мыслями и слушая тишину. В замке повернулся ключ, и Наталья уставилась на мужа, которой тихонько прикрыл за собой дверь и принялся стаскивать с себя пальто. - Алена? – Наташа сжала телефон. - Ммм… - А когда вы хотите, чтобы я поговорила с ним? - Когда он вернется из своей «командировки». Завтра. Правда, я очень хочу выгнать его уже сейчас! Не могу смотреть, как он спит там так спокойно, в то время, как у меня вся душа наизнанку! - Спит? - Да! Он спит сейчас там, в спальне, рядом с Милочкой… Я смотрела на него и никак не могла уснуть, а потом решила позвонить вам… Кирилл разулся, присел на корточки рядом с женой, и прижался лбом к ее щеке. - Алена, а как зовут «нашего» мужа? – Наталья уже давилась смехом, глядя на то, как Кирилл отпрянул от нее и от неожиданности сел на пол, удивленно открыв рот. - Наталья, вы смеетесь надо мной?! Денис, разумеется! - Алена, а вы можете продиктовать мне мой номер? - Зачем? - Просто сделайте! Набор цифр, легкий смех, и будущее, которое никто не украл… - Алена, последняя цифра в номере... Вы ошиблись. - Этого не может быть! - Странно, но это факт! Меня зовут Наталья. И у меня есть муж. Кирилл… А у той Натальи, муж которой спит сейчас у вас дома, номер телефона почти такой же, как у меня. С разницей в одну цифру… - Ой! - Именно. - И что теперь делать? - Не знаю. Вы можете позвонить ей. А можете не звонить. Это только вам решать, Алена. - А вы как думаете? - Я думаю, что вам нужно разобраться с тем, чего именно вы хотите. Мне кажется, вы совсем не плохой человек. Но запутались очень сильно. Думайте. Это ваша жизнь. И только вам решать, как и что вы будете с ней делать. - Да… Вы правы… Мне решать… - Номер мой сохраните. - Зачем? – Алена задумчиво пробормотала что-то еще, но тут же спохватилась. – Ах, да! Милочка… - Не только. - А что еще? - Я хочу знать, какое решение вы примете. - Вам так интересно? - Очень! Не каждый день мне звонят любовницы. Пусть, и не моего мужа. - Хорошо… Спасибо вам… Наталья не стала отвечать. Она просто провела пальцем по экрану и выдохнула. Кирилл принял из рук жены телефон. - С кем ты говорила? - Если я расскажу, ты не поверишь! – Наталья потянулась, а потом обняла мужа. – Ты почему так рано вернулся? Должен же был завтра приехать? - Я не вовремя? – Кирилл озадаченно посмотрел на жену и скорчил страшное лицо. – Где он, несчастная! Под кроватью или в шкафу?! - Ты наш шкаф видел, Кирюша?! Это же безобразие! Даже любовника приличного не спрячешь! - Почему это?! - Маленький слишком! А Матвей подрастет?! Нет! Так не годится! Надо расширяться! - Согласен! Будем строить дом! - Большой! - Зачем? - Я еще девочку хочу! Или мальчика! Или обоих! Пока не решила! Но одного Матвея мне точно будет мало! - Сначала дом или дети? – Кирилл провел ладонью по растрепанным волосам Натальи и скользнул губами по ее щеке. - Ой, даже не знаю… - протянула Наташа, прижимаясь к мужу, но их прервали. - Твой сын проснулся… - Я слышу… - Давай, я? - Ты же с дороги… - Ну и что? А ты не спала всю ночь. - Да уж… Но сейчас ему нужна мама… - Это ненадолго. А потом ты будешь спать! - Еще как буду! Алена позвонит. Почти через два года. Для того, чтобы сообщить Наталье о том, что выходит замуж и ее будущего мужа зовут вовсе не Денис. - Знаешь, Наташа, я у него единственная… - Я рада за тебя! А как Милочка? - Она уже зовет его папой. - И ты позволяешь? - А почему нет? Своего-то она видела последний раз, когда ей было всего три месяца от роду… Спасибо тебе… - За что, Алена? - За ту ночь. За наш разговор. За то, что я так никогда и не позвонила той, другой Наталье… Ты придешь ко мне на свадьбу? - Почему бы и нет? (Автор: Людмила Лаврова)

Худенькая молодая женщина, девятнадцати лет, совсем девчонка, так и стояла у порога, с полными слез глазами, боясь пошевелиться. Она была на шестом месяце беременности и после долгой и утомительной дороги едва держалась на ногах. – Проходи, проходи, Галя, – наконец опомнился муж и провел её в отведённую им комнатку. – Ах, какие мы нежные, – проворчала свекровь. Муж сразу ушёл к родителям, а Галя присела на краешек кровати. Ей очень хотелось прилечь, но не посмела. Ошарашенная таким приёмом, она вытирала и вытирала лицо руками, казалось, что ушат помоев вылит прямо на голову. Зачем я согласилась сюда ехать, ведь мама отговаривала – и что дальше? Точно сквозь сон Галя слышала, как свекровь расспрашивала мужа, а он, точно переродился, отвечал какими-то непонятными для неё фразами. На вопрос матери: как живёт семья снохи? – он ответил: «Больно неэкономно живут, чего только на стол не наставят». Ответ мужа Гале показался очень странными, но в скором времени она поймёт, что ничего странного тут не было… *** Беременность протекала сложно. Постоянные головокружения и тошнота изматывали молодую женщину, но она изо всех сил старалась не показывать свекрови своё плохое самочувствие. Южная жара, столь непривычная для сибирячки, а также скудная еда также способствовали этому. Жизненный уклад в семье мужа кардинально отличался от того, в котором выросла Галя. Её семья жила просто и открыто, особого достатка не имели, не было склонности ни к вещам, ни накопительству, еда была на первом месте. Стараниями трудолюбивой и заботливой матери на столе всегда была простая, но разнообразная пища. Погреб был полон кадушками квашеной капусты, огурцов, помидор, груздочков, мочёной брусники и прочих полезных для здоровья продуктов, собранных в лесу и выращенных на огороде. «Лето-осень запасиха, зима прибериха», – приговаривала мать, заполняя погреб. Как и должно быть в нормальной семье, отец был главным. Ранним утром, когда в доме ещё все спали, мать растопляла русскую печь, ставила чугунки, где варилась картошка в мундире, и шла управляться со скотиной. Затем чистила картошечку, накладывала на большую сковороду, поливала снятой с кринок сметанкой и ставила на пышущие угли. Первым кормила отца – он уезжал в работу затемно, собрала ему с собой еду: кусок вареного мяса, белого мягкого хлебушка. Хлебушек мать пекла знатный! Пышный, высокий! Отец сжимал ломоть хлебушка в своей могучей руке, разжимал, и ломоть тут же приобретал прежнюю форму. «Эх, мать, – смеясь, говорил отец, – ты точно была бы бита!» Довольная мать улыбалась от такой похвалы, вся семья знала эту то ли сказку, то ли быль… Одному мужику досталась жена – неумелая стряпуха. Хлеб всегда получался как каменный – сухарь сухарём. Мужик приезжал в лес, опускал хлеб в тряпичке в ручеёк. К обеду краюха хлеба размокала, и ей можно было жевать. Баба померла, и он взял другую. А та была настоящей хозяйкой и хлеб печь умела. Мужик, как обычно, опустил хлеб в водичку… Пришла пора обедать, мужик развернул тряпицу и ошалел – каша! Он пригнал домой и исполосовал новую жену вожжами. Галя улыбнулась, вспоминая эту историю и глядя на казённый ржаной «каменный» хлеб, который царапал горло и отдавал кислятиной. На столе, кроме этого хлеба и «борша», в котором плавали свекольные листы и кусочки прогорклого жёлтого сала, ничего не было. И так – изо дня в день… Свекор работал в шахте, свекровь, отправляя мужа на целый день на тяжёлую работу, заворачивала в газетку ему один кусок этого практически несъедобного хлеба и шматок того же прошлогоднего прогорклого желтого сала. Вот и весь обед мужику. Галя недоумевала: как такое возможно?! И вот однажды, когда свекровь, как обычно, отправилась на рынок продавать свежую зелень и первую клубничку, Галя сбегала в кулинарию, купила теста, рыбы и испекла большой пирог. Он удался на славу. Муж и свёкор уплетали пирог за обе щеки, а «мама» даже не притронулась, демонстративно плеснув себе «штей». – Мама, попробуй, пирожка, попробуй! Вроде бы неплохо получилось… – настаивала простодушная Галя. – Да не стану я пробовать! Чё это за еда – рыба в тесте! – нахмурилась свекровь. – Папа, а ты возьми пирожка с собой на работу и сметанки бы неплохо тебе с собой брать. Мы всегда по утрам… – начала было Галя и осеклась, под злобным взглядом «мамы». – Чего-о-о? – вскричала свекровь, – Отцу стакан сметаны, тебе, сыну, мне? Это сколько же денег надо! – Мать, заверни мне с собой пирога, – робко сказал свёкор. Он собирался на работу во вторую смену. Она схватила газету, швырнула кусок пирога и наотмашь бросила мужу. Всё-всё в этой семье было по-другому. На рынок улетало все, что успевало созревать в огороде и саду. Первые ягодки, первые огурчики, вишенки, зелень… Гале очень хотелось клубнички, но она не смела сорвать и не сорвала ни единой ягодки. Сказала мужу об этой своём желании. Тогда они пошли в город и купили на рынке один стакан. Один! Несколько ягодок. Вскоре закололи свинью. Галя радовалась в ожидании отведать свежатинки. От одного вида «штей» её уже выворачивало наизнанку. Дома, когда кололи скотину, мать жарила огромную сковороду свежего мяска с луком-репкой, перчиком и прочими приправами. Сейчас же свекровь поджарила малюсенькую сковородочку мяса, поставила на стол бутылку водки – угощение соседу, который помогал отцу колоть и свежевать свинью. Только закусить, как говорится, на один зубок. Утром мясо отправилось на рынок. Домой вернулся только один кусок шеины, да и тот куда-то исчез к ночи. Ни супа, ни жареного мяса семья не отведала… Позже, когда Галя рассказывала своей маме о житье на Юге, мать говорила: «Ты, доченька, какую-то сказку мне рассказываешь. Я жизнь прожила, а таких людей не встречала. Бедная ты моя, малютка». Мама не встречала, а вот Гале довелось, и на всю жизнь в её душе поселились непримиримость и ненависть к жадности и стяжательству. После злосчастного пирога свекровь раздражало в Гале всё. И она нашептывала сыну: пусть, мол, отправляется к родителям, что де и ребенок-то возможно не от него, что какая-то бледная, да худая сноха, наверное, больная. Всё её тошнит, да падает в обмороки. Ну, точно – больная! Однажды в ворота, которые всегда были на запоре, постучали. Свекровь открыла, у калитки стояла женщина и спрашивала, не здесь ли живет женщина беременная. Это была медсестра из женской консультации – с прежнего места жительства поступило сообщение, что такая-то должна проживать по этому адресу. Время шло, а будущая роженица на учёт так и не встала. Свекровь ответила, что не имеется такой. Когда захлопнулась калитка, отец сказал: – Как нет? Это же она про нашу Галю спрашивала. – Да неужели? – съязвила свекровь. *** А через месяц пришел контейнер с вещами. Невелико было приданное снохи. Кровать, да стол, да резная этажерка для книг, подушки, одеяла, несколько рулонов половиков и несколько чемоданов с постельным бельём и детским приданным для будущего малыша. Свекровь все по-хозяйски развернула и оглядела. Алчно набросилась на половики. Новенькие красивые выкладные половички раскатала по полу и заявила: – Это завтра же на рынок. Спрос большой сейчас на такую красоту. Продадим! – Как? – выдохнула Галя, – у нас у самих пол голый, – она выдержала уничтожающий взгляд свекрови и твёрдо сказала, – не бывать этому! Свекровь ухмыльнулась, продолжая распаковывать чемоданы. И вот она раскрыла чемодан с детским приданным… С любовью расшитые и аккуратно упакованные пеленки, распашоночки, чепчики, одеяльца вытряхивались злобной рукой на пол около печки: – К чему это всё наготовлено! – хрипела в ярости свекровь, разбрасывая по полу детски вещички, – да, может, ребенок-то и не родится, может, мертвым будет… Не выживет… – Мама, успокойся! – обнял сын мать за плечи и вывел из комнаты. Галя молча собирала с пола затоптанные и помятые вещи младенчика, которого они с мамой очень ждали. С каждой вещичкой были связаны тёплые воспоминания. Вот, к примеру, мама сшила распашонку для первых дней с зашитыми рукавчиками, чтоб ребёнок, не дай Бог, не поцарапал личико. Она разложила на кровати огромную рубаху зятя, сверху наложила эту распашонку и позвала Галю: «Погляди-ка мужские рубахи лежат!» Она верила, что родится мальчик. *** Терпение Гали закончилось. Она вышла в сад: – Саша, давай снимем квартиру, отдельно будем жить. – С чего это? – удивился муж. – Не могу я больше так, ты сам разве не видишь, как я твою маму раздражаю. И пора тебе уже на работу устраиваться, хватит в гамаке целыми днями лежать. Муж, отложил книгу, повернулся на бок: – Я к экзаменам в техникум готовлюсь. Если хочешь, чтобы мы дальше вместе жили, иди ты ищи работу и квартиру, – он снова перевалился на спину и закрылся книгой. *** И Галя пошла. Весь день она обходила разные организации небольшого южного городка, но видя её интересное положение и отсутствие какой-либо специальности, ей отказывали. На другой день она отправилась искать квартиру, но никто не хотел пускать её из-за беременности – кому нужно такое беспокойство? Вечерело, вконец отчаявшись, она брела по чужому городу… Головокружение, как частенько с ней бывало, и она упала, потеряв сознание. Очнулась Галя от резкого запаха нашатыря и страшной головной боли. Около неё хлопотал какой-то старичок. – Ты откуда, девонька? Кто ты? Родители, муж где? – Вы кто? Где я? – округлила глаза Галя, оглядываясь по сторонам. – Это столовая, я сторожем туточки. Нашёл вот тебя у порога. Что с тобой случилось, девонька? – Погоди, погоди, ты поди кушать хочешь? – засуетился дедушка. – Пить… Галя пила сладкий чай, от которого почти отвыкла за время жизни у «ласковой» свекрови, ела котлетку, показавшуюся ей несказанно вкусной, и рассказывала незнакомому человеку всю свою историю. Старичок слушал внимательно, не перебивая. – Беги от них, детонька. Не будет жизни. Это не́люди! Но Бог-то видит, кто кого обидит! Возвращайся к матери. Поспи тута на диванчике до утра. Утро вечера мудренее! Разбужу рано, – и ушёл, шаркая ногами. *** Галя не спала всю ночь, голова, не переставая, болела. Но слёз не было. Не было слёз, только думы и головная боль. Наутро дедушка опять пришёл с чаем и сдобной булочкой: – Ну, что, касатка, надумала? – Домой надумала, – твёрдо произнесла Галя, – только у меня денег совсем нет. Вы не дадите мне немного на телеграмму? – попросила она, покраснев до корней волос. – На телеграмму дам, больше нетути, золотко. «Срочно телеграфом вышли 37 рублей на дорогу домой маме не говори» – отправила она сестре телеграмму. *** Свекровь встретила словами: «Что, нагулялась, шалава! Вот полюбуйся на неё, сынок!» Не глядя ни на мужа, ни на свекровь, Галя подхватила чемоданчик с детскими вещами, кое-что из своих женских принадлежностей положила в сумочку и вышла во двор. Отец подвязывал виноградные плети: – Прощай, папа! – склонила голову Галя. – Прости, нас. Прости, девочка, за всё… И тут на крыльцо, словно чёрт из табакерки, выскочила свекровь: – Чего это ты тут перед ней извиняешь! Вон пусть отсюда катится, шалава! Скатертью дорога! Галя в это время уже открывала калитку. Резко повернувшись, сказала: – Дай Бог тебе доброго здоровья, мама, – и ступила за ворота. Впереди был долгий путь домой и вообще долгий жизненный путь. Муж не вышел провожать… *** – А ты чего разлёгся в гамаке? – напустилась свекровь на сына, – быстро пошёл на работу устраиваться. – Ты же, мама, говорила про техникум… – Какой техникум, на шее моей сидеть вздумал? Ладно хоть от жёнушки твоей избавились, а то бы ещё и её [ругательство] кормить. Мы прожили неграмотными и тебе нечего мечтать, есть специальность, вот и иди, работай! *** Зло ходит по свету, порой остается безнаказанным, но не в этом случае. Недели через три наделась свекровь животом на кол. Частокол этот ограждал загон для свиней. Зайти за это ограждение было невозможно – сожрали бы вечно голодные животные. Свекровь обычно вываливала им пойло в кормушку, перевесившись через это ограждение. Толи руки подвели, толи ещё по какой причине, но ведро вырвалось из рук и она со всего маху наделась на кол… Проболела она около года и скончалась. Перед смертью шипела: «Это Гальки-колдовки работа. Сама она колдовка и мать её колдовка!» Однако, правду сказал дедушка: «Бог-то видит, кто кого обидит!» Если история пришлась Вам по душе, нажмите Класс, мне будет очень приятно :)

Вера вернулась домой, успокоилась и уснула. Проснулась только вечером, когда на улице совсем стемнело. Дома тоже было темно, но муж, и дети так и не вернулись. Женщину охватила паника. Она снова и снова набирала номер супруга - бесполезно. Автоответчик твердил одно и тоже: — Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети... Вера позвонила матери. — Мам, их все еще нет. Я волнуюсь. — Скоро будут, что может случиться? — У Димы телефон весь день вне зоны. — Разрядился. Не накручивай себя, лучше ужином займись. Наверняка голодные приедут. Вера огляделась. Дома беспорядок, вещи разбросаны. И как она сразу на это не обратила внимания? Димка опять ругаться начнет, скажет, что ей нужно уходить с работы и стать домохозяйкой. Не раз он высказывал супруге: — Зачем мне такая жена, которая даже прибраться не может нормально? Ты на своей работе копейки получаешь, которые семья не видит. Обедов горячих нет, про ужины я вообще молчу. Ты когда последний раз ночевала дома? А с детьми когда играла? Муж кричал обычно, а Вера виновато опускала глаза. Она не знала, что ответить. Конечно, он был прав. Но отказаться от работы в детском перинатальном центре она не могла. Работала на полставки, получала копейки, которых едва хватало закрыть коммунальные долги. Вера навела порядок в доме и заметила, нет большей части детских вещей. Внутри что-то сжалось, предчувствие заставило женщину проверить документы и вещи мужа. Ни того, ни другого не оказалось… — Мама… — слезы катились по лицу сами собой. — Мамочка, он забрал детей и увез… — Верка, ты что выпила? — Мамочка, нет документов и вещей… — Значит все же решился… Звони в органы, сообщай. Следующие несколько дней для Веры стали настоящим кошмаром. Ей приходилось отвечать разным людям на неудобные вопросы. Но ответа на свой самый главный вопрос, она так и не получила. — Ну что я вам могу сказать, — напротив Веры сидела женщина средних лет, специалист из опеки. — Отец имеет право проживать со своими детьми. И да, отвечу на ваш вопрос, он имеет право их увозить. Он такой же родитель, как и вы. Если хотите вернуть детей, обращайтесь в суд для определения места жительства. Вера не находила себе места. Суд уже давно прошел, было несколько заседаний, решение оставить детей с матерью ничего не поменяло. Правоохранительные органы заявили спокойно: — Ваш бывший супруг, — Вера успела подать на развод. — Увез детей за границу. К сожалению, мы больше ничего не можем сделать. Первое время женщина не жила, существовала. Практически не ела, не спала. Мама была в стороне, равнодушно наблюдала за всем. Но все же потом пришла. — Хватит, поднимайся, больше года прошло. А ты все никак себя в руки взять не можешь. — Я не могу жить, не зная, что с ними… — голос звучал отстраненно, тихо. — Правильно Димка сделал, что решился забрать. С такой матерью никакого будущего. — Что значит решился? — приподнялась Вера. — Ты все знала? Мать отвернулась, но и этого было достаточно. — Ты… Ты все знала и молчала? Где мои дети? — Вера схватила мать за футболку. — Отвечай! — Все у них хорошо, — мать вырвалась, поправила одежду. — Живут, ни в чем не нуждаются. Женщина замолчала, внимательно посмотрела на дочь. — А ты как хотела? Тебе же было плевать на них! Сколько раз Димка говорил: давай уедем. Сколько? Он хотел, как лучше для детей. Он для них старался. А ты прилипла к своей копеечной работе. Да тебя дети не видели практически. Днем - они в саду, вечером - у меня или с отцом. Ты то где была все это время? А я тебе скажу, тебе не до них было. Ты же в своем мире живешь! — Не правда! Я всегда была с ними! Видела их утром и выходные у меня были. — Выходные? Это те, которые ты тратила на помощь беспомощным старушкам? Леночка у тебя просилась в зоопарк, ты ее сводила? — Нет, — выкрикнула Вера. — Я ее сводила к стоматологу, это, знаешь ли, намного важнее каких-то зверушек. — Это для тебя важнее, но не для нее. Димка же все деньги на них тратил, в долги залазил, игрушки покупал. Ты что купила своим детям? Мать успокоилась. — Ничего ты им не покупала. Пока они были рядом, ты даже не разговаривала с ними. А теперь что из себя страдалицу корчишь? Думаешь, я поверю в твои переживания? Вера огромными глазами смотрела на мать и понимала, она все знала и готовила это вместе с Димой. Она ему помогала... Родная мать... — Возьми, я фотки распечатала, Дима прислал. Все у них хорошо, успокойся уже и начинай жить. — Адрес мне скажи. — У тебя денег нет к ним ехать. Возьмешь себя в руки, устроишь свою жизнь, скажу. Мать ушла так же быстро, как и пришла. Вера снова и снова смотрела на своих детей на фото и улыбалась. Совсем большие стали. На следующий день женщина уже искала новую работу. С ее опытом и знаниями удалось найти вполне приличное место с нормальной оплатой. Прошло полгода. Вера встретила мужчину, который ее понимал и поддерживал, переехала к нему. Дом, который ей напоминал о детях и прошлой жизни, просто закрыла. С матерью не общалась. Восемь лет пролетели быстро. Вера родила дочку от нового мужа, про детей от первого брака практически не вспоминала. — Лерочка, собирайся, идем в садик, — настаивала Вера с утра. — Ну мама… Не хочу. — Мы не можем остаться дома, мне нужно на работу. Звонок в дверь прервал разговор. Вера скомандовала, чтобы дочь одевалась, а сама пошла открывать двери. На пороге стоял подросток лет пятнадцати на вид. Его Вера не знала, хоть и показался он ей знакомым. Подросток переминался с ноги на ногу. — Чего тебе, парень? Квартирой ошибся? — Мама, я к тебе. — Коля… — прошептала Вера. — Коля! Женщина обняла подростка и провела в квартиру. — Сыночек, как же я рада тебе! Вы с папой приехали? Где он? Хотела бы я его увидеть. Надо сказать, что Вера за последние годы сильно изменилась характером. Стала настойчивее, требовательнее, ответственнее. — Папы больше нет. Мы у бабушки уже неделю живем. Нас ма… тетя привезла. — Неделю? И она молчала? Лерчик, ты не идешь в садик! Идем знакомиться с твоими братом и сестрой. — Урааа! — закричала девочка и тут же прибежала в комнату. — Ты мой брат? А как тебя зовут? Коля не ответил. Он все время думал про то, что говорила бабушка: — Не надо тебе к ней ходить, — настаивала пожилая женщина. — Почему? Я ее помню, она наверняка будет рада, — к своим пятнадцати годам Коля многое понимал. И прекрасно помнил тот день, когда они с папой уехали, даже не попрощавшись с матерью. — Потому что, — вздохнула бабушка. — Дело твое. Ты уже большой, держать тебя не стану. Коя взглянул на сестру. Лена даже не подняла глаза от телефона. — Ленка, ты со мной? — Не-а, у меня есть мама. А та женщина не имеет никакого отношения ко мне. — Она наша мама! Она нас родила. — Где она была все эти годы? Бабушка постоянно нам звонила, а мама? — Она ничего не знала, я же тебе рассказывал, слышал разговор отца. — Захотела бы, нашла. Лена снова погрузилась в телефон, а Коля взял адрес у бабушки и пришел. Конечно, он не ожидал, что у матери новый ребенок, новая жизнь. — Как хорошо. Вернемся в тот дом, он большой. Ты помнишь? — Смутно. — Я его закрыла. Теперь откроем, ремонт сделаем. Одна комната тебе, одна Лере и Лене, одна мне и Косте. — Костя - это кто? — Муж мой. — Понятно. Разговор не клеился. Не так Коля себе представлял встречу с матерью. Благо, бабушкина квартира находилась совсем близко и не пришлось долго молчать. — Привет, мама, — Вера даже не взглянула в сторону пожилой женщины. — Где Лена? — В комнате, она к тебе не выйдет. — Я ее и спрашивать не буду. Она моя дочь и я столько времени ее ждала! Ленка! — У меня есть другая мама, — спокойно ответила девочка и отвернулась. — Ты ей что-то наговорила? — обозлилась Вера на мать. — Я? Она уже большая девочка и сама все видит. — Ты мне почему не сказала, что они у тебя? — Тебе было интересно? Тебе дети были не нужны. — Что ты врешь? Я все годы о них только и думала. — Ты замуж выскочила. Вспомни, я пришла к тебе. Я в тот день собиралась поехать к внукам, тебя с собой хотела взять, думала семья воссоединится. А ты мне что сказала? У тебя новая жизнь! — Ты мне ни слова не сказала про детей! — Зачем? Ты уже ждала Леру, жизнь устроила. — Не ты ли мне говорила жить дальше? — Я не имела в виду нового ребенка. Разговор зашел в тупик. Вера протянула ключи от дома, в котором они когда-то все вместе жили и ушла. Действительно, дети ей уже были не нужны. У нее новая жизнь, другая. И там нет капризных подростков, которых она совсем не знала. Автор: Анна Субботина Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Довольно заурядную внешность Светланы в значительной мере украшали деньги родителей. Нет, она не была дурнушкой, скорее простушкой и, несмотря на образованность, от её лица несло какой-то дальней-предальней русской глубинкой – такой накинь на голову расписной платок и получится вылитая Марфушенька-душенька. Познакомившись с очаровательным Вадимом, менеджером по продаже автомобильных покрышек, у родителей Светы, естественно, возникли сомнения в искренности его чувств. Особенно насторожил их тот факт, что Вадим был вчерашним студентом, провинциалом по происхождению, не имел за душой никаких материальных ценностей, кроме стильного чёрного пальто (которое он носил весь холодный сезон, поддевая в зиму толстый свитер) и снимал пополам с другом комнату в коммуналке на окраине Одинцово. Однако двадцати восьмилетняя Света узрела в нём настоящего принца, поймите, это был её шанс, единственный шанс, ведь не каждому выпадает удача получать знаки внимания от парня, вызывающего слюни у более красивых подруг, к тому же ей была уже невмоготу родительская гиперопека, ведь мама и папа всеми силами оберегали Свету от жестокого реального мира, который точно растоптал бы их девочку. Итак, Свете приспичило во что бы то ни стало набить собственных шишек и начать самостоятельную жизнь. Родители смирились с неизбежным после того, как Света сообщила им радостную весть о своей беременности. Жених тоже требовал свадьбы. Будучи людьми разумными, они взялись срочно подыскивать для доченьки квартиру. Им нужно было успеть обыграть дельце до регистрации брака, чтобы в случае чего Вадим не имел на эту недвижимость прав. Света простосердечно поделилась с женихом триумфом: — У нас будет своя квартира! Родители обустроят её к свадьбе. Своё гнездышко, сладенький! Вадим подозрительно повёл своими изящно-мужественными скулами, его синие глаза похолодели. — Видишь, как они мне не доверяют. Считают меня меркантильным проходимцем, позарившимся на их бабло, – брезгливо сузил глаза Вадим. – Искренняя любовь, Света, нынче такая редкость, что для своей дочери они подобное не рассматривают. Видимо считают тебя недостойной. — Да нет же, они просто… – растерялась и заёрзала Света. — Они просто считают, что наш брак – явление временное. Я воспринимаю это как плевок в мою сторону и неприятно удивлён, что ты можешь мыслить иначе! Даже не знаю, стоит ли нам создавать семью, раз ты с ними согласна… Вадим обиженно отвернулся, заставив Свету заволноваться ещё больше. В который раз поразившись идеальности его профиля, Света бросила голову на его колени и оплела руки вокруг его ног. Не отпустит! — Нет, нет, я поговорю с ними. Хватит с меня их условий! Теперь я диктую правила! — Правильно, ты большая девочка, – криво улыбнулся Вадим и положил руку ей на голову. Со стороны это выглядело так, словно хозяин прощает нашкодившую псинку. Света в несвойственной ей бронетанковой модели насела на родителей. При помощи обилия соплей и истерик она вынудила их заняться покупкой квартиры после свадьбы, но тут выплыло новое условие. — В таком случае заключим брачный договор, – сказала мать и отец одобрительно кивнул. – Квартира, Света, стоит огромных денег, столица всё-таки, и мы вкладываем все сбережения в твоё будущее. Света же, поняв принципиальность избранника, даже боялась при нём заикнуться о договоре, как и о том, что недвижимость может быть оформлена на отца. — Наш брак не должен начаться с недоверия! Да я ему и жизнь свою доверю! – страстно заламывала она руки перед родителями. – Вы не хотите для меня счастья, не желаете меня отпускать. Надеетесь, что вскоре я вновь вернусь к вам? Я вам не комнатная собачка! Я личность! Ни к чему все эти увёртки. Я доверяю Вадиму целиком, он честный и благородный, и не заслужил подобных оскорблений. День свадьбы был уже на носу. Света билась головой о стенку, доказывая маме и папе чистоту Вадимовых помыслов. Родители сдались и отдали любимому чадушке накопленные для неё миллионы, но однако попросили Свету чисто между ними: — Чтобы не было между нами никаких недопониманий, мы дадим тебе эти деньги через нотариуса. Это чистая формальность о том, что ты получила от нас деньги на покупку определённой квартиры и всё. Вадиму об этом вообще можно не знать. — Но квартира будет куплена в браке и без договоров? — Конечно, – моргнул отец. — Ну, ладно… – промямлила Света, далёкая от юридических тонкостей. Напоследок отец сказал: — Я буду очень рад, если ошибаюсь насчёт Вадима. Пойми, я не думаю о нём плохо, но реальность такова, что нужно всегда иметь пути к отступлению: подстраховать себя, иметь запас соломки, чтобы падать было не так больно. Никто в мире не хочет для тебя счастья больше, чем мы. Я буду очень расстроен, даже убuт, если семейная жизнь сложится иначе, чем в твоих фантазиях, поэтому сделай так, чтобы мы с матерью не расстраивались. Света поклялась им, что никогда и ни при каких обстоятельствах дражайшие мамочка и папочка не услышат от неё ни единой жалобы в сторону Вадима. Родители в сомнении переглянулись, но благословили дитя. Квартиру Света купила в браке безо всяких брачных договоров и принялась активно услаждать все мужнины капризы и прихоти, сначала мелкие, незначительные, такие как две с половиной ложки сахара в чай и полторы для кофе (Вадиму непременно хотелось, чтобы такими вещами занималась Света) или протёртые от грязи ботинки, или то, чтобы шапка, которую он бросал на банкетке по возвращении с улицы, к утру аккуратно возлежала поверх сложенного в квадрат шарфа. Его невинные капризы увеличивались быстрее, чем живот Светланы, и к концу беременности молодая жена уже была перевоспитана из нежной маминой принцессы в беспрекословную рабыню. Сама Света даже не задумывалась о том, что их брак сворачивает куда-то не туда – она была ослеплена любовью, ей даже нравилось во всём угождать любимому, ведь так приятно видеть, что он доволен, что она его удовлетворила. Дождавшись рождения ребёнка, Вадим отправился к отцу Светы. Теперь, когда их дочь стала полностью от него зависимой, он посчитал, что настало время для озвучивания его давно взлелеянного плана – Вадим хотел, чтобы отец Светы зарекомендовал его на своей фирме, где он трудился начальником отдела. Вадим требовал себе не какую-нибудь простую должность, а повыше и со соответствующим окладом. Однако тесть категорически отказал ему в удовлетворении столь скромной просьбы и даже слёзные мольбы дочери не повлияли на окончательность его решения. — Получается, как доченьку свою устроить в рекламный отдел, так это вы быстро. А она там только и делала целыми днями, что стики переклеивала с места на место и подтачивала карандаши. У меня же есть и потенциал, и амбиции, а ещё идеи, которые могли бы поднять фирму на новый уровень! — Вот и реализуй свои идеи самостоятельно, – спокойно парировал отец, – Покажи миру на что ты способен, кроме продажи автомобильных покрышек. Я свой путь начинал с самых низов и никто меня никуда не пристраивал. Вадим сжал кулаки до побеления костяшек. Он вернулся домой ни с чем и там уж отыгрался по полной на молодой мамочке: — Это что ещё за срач на кухне? Опять жрала целый день? Сейчас же всё убери! Ничего не хочу слышать! Другие успевают с детьми и ты давай – ребёнка в слим засунь и вперёд! Всё лежишь тут, как тюлениха на льдине! Вон разожралась как! Это что такое, а? Что? Я на эти жиры не подписывался! – потрепал он Свету за увеличившийся второй подбородок, а затем ткнул в живот. – Смотреть на тебя противно, переоденься хоть! Жuробасина! Годы шли, а Света не спешила расставаться с наеденными килограммами. Увеличение телесных объёмов странным образом пересекалось у неё с уменьшением собственной значимости. Под давлением мужа Света теряла себя как личность, всё меньше и меньше становилось её “Я”, всё больше места в их тандеме занимал Вадим. Она дрожала пред его негодованием, всячески старалась сделать так, чтобы Вадим был доволен. Она превращалась в ничто. Беря деньги у родителей, она никогда не жаловалась, она всё ещё не задумывалась над нездоровостью их отношений и считала, что с мужем ей повезло – тем более подруги продолжали ей дико завидовать и расцветать при виде красавца-Вадима. Когда ребёнку исполнилось два с половиной года, по настоянию Вадима Света отдала дочку в детский сад и вышла на работу. Зарплата у неё была хорошая, раза в три выше, чем у мужа. Беда только в том, что Света и не видела тех денег: муж всё забирал, ведь Света бестолковая и не умеет планировать бюджет. Вадим откладывал деньги на открытие собственного бизнеса, а Света не могла позволить себе купить даже трусы, ходила в чём попало и порой отец молча водил её в магазин, чтобы купить одежды ей и ребёнку. — У вас всё в порядке, родная? — Да, папа, всё хорошо, – улыбалась Света своими круглыми щеками. Стресс, полученный дома, она активно заедала всякой фастфудовской дрянью. Прошло ещё пять лет. От милого цветочка розовой вербены, каковой была по преданию Света, не осталось решительно ничего: ни внешне, ни внутреннее. Она полностью прогнулась под мужа, не смела лишний раз пикнуть, если он того не позволял, под его тяжёлым яростным взглядом, напоминающим орла, она оседала, забивалась подальше, потом, переждав момент, выползала из норки и драила сантехнику в квартире – это была её дань смирению перед мужем, ведь он обожал, чтобы раковина и унитаз блестели от чистоты (иначе быть просто не могло). Они редко выходили куда-то вместе, разве что в парк, чтобы дочь покаталась на велосипеде. В такие дни Вадим превращался в истинного душку, он так умилённо смотрел на улетающую вперёд дочь, которую любил и баловал, что Света невольно думала: “как же всё-таки хорошо… Как это правильно иметь семью и тех, ради кого стоит жить”. В один из таких светлых дней Светлане было особенно радостно. Она взяла под руку мужа, взглянула на него глазами преданной собачки и чуть было не сказала “я люблю тебя”, как Вадим неожиданно оттолкнул её. Брезгливым и холодным был этот жест. Он обсмотрел её с ног до головы и скривил губы: — Какая же ты стала страшная и старая. Смотреть противно. У Светы внутри всё рухнуло. У неё и так самооценка находилась ниже плинтуса, а тут и вовсе словно облили ушатом помоев. Но она проглотила обиду, как научилась проглатывать всё остальное. — Как дела с твоим магазином? – сменила она тему. — Нормально. Надо ещё вложиться, так что продолжаем копить. Вадим обзавёлся новым другом и они взяли моду устраивать по субботам вечера в их квартире. Дочь предварительно отправлялась к бабушке. Светлана всей душой возненавидела субботы. Обсуждали друзья не только деловые вопросы, но и политику, новости, женщин, засиживались до глубокой ночи. Друг приходил не один, была с ним молоденькая жена Верочка: яркая, крикливая блондинка, очень стройная и вульгарная, мнящая из себя пианистку. Пианино в квартире Светы имелось – её собственное, – привезла от родителей, и Верочка каждый раз усаживалась за него играть. Играла она скверно, а пела и того хуже, но Света благосклонно улыбалась гостье, когда проходила мимо с полными тарелками закусок. Муж на неё в такие вечера старался не смотреть, как будто Света была ему не женой, а так, нанятой прислугой. Он обращался к ней, не глядя: — Закрой рот, принеси ещё бутылку, гренки закончились. На одном особенно неудачном музыкальном моменте Света позволила себе сделать замечание Верочке: — Ты не с той ноты берёшь, нужно начинать отсюда, смотри, парарам-парарам, и завывать ни к чем в этой песне, она поётся мягко, словно ты в берёзовой роще и боишься потревожить птиц. Вера похлопала на неё длинными искусственными ресницами и перевела взгляд на Вадима. “Как смеет твоя жена меня учить?!”- говорил её взгляд. Вадим озверело кинулся на Свету: — А тебя кто вообще спрашивал, ламантин? Ты кого тут учишь? Да она и на кастрюлях лучше тебя сыграет, потому что хорошенькая и не старуха! Ста-ру-шен-ция! Угораздило же взять в жёны такое посмешище, вы только посмотрите на неё: куда ни глянь, всюду круглая, и рожа преотвратная. Крепко подвыпивший друг согласился: — Да, Света, тебе и впрямь стоило бы поменьше кушать, а то кто-нибудь спутает тебя с воздушным шаром и скажет – покатай меня! Ха-ха-ха! Все засмеялись, даже Верочка отвернулась, чтобы скрыть улыбку. — Чего смотришь?! – рявкнул Вадим. – Проваливай с глаз моих! Позову, если будешь нужна. Глотая слёзы обиды, никем незамеченная Света накинула осеннюю ветровку, смотревшуюся на ней как парашют, и вышла из дома в ночь. Она намеревалась сделать непоправимое и никогда больше сюда не вернуться. Она и так долго держалась. Всё! Эта придирка мужа была последним пёрышком, от которого сломалась её спина, а заодно и раскрылись глаза, не желавшие ничего ранее замечать. Света была ничтожеством не только в глазах мужа – она и сама в полноту возможностей ощущала себя таковой. Резкое прозрение и осознание того, во что она превратилась – в тряпку, мямлю и бесхарактерную рохлю, – становилось всё сильнее и неистовее той ночью: словно ветер осенний, всё оголяющий, рвал парусом не её ветровку, а самую душу, самую сердцевину её, заставляя Свету увидеть себя со стороны без прикрас. И она шла к парковому озеру, закатанному со всех сторон в московский бетон, чтобы покончить с этим. Она прыгнет и утопится. Порой легче просто взять и оборвать нить, чем распутывать накрученные один на другой узлы. Она слишком ничтожна, чтобы жить. Прохладный ветер дул Свете в лицо, вдоль тропинок покачивали шляпками поганки, а жёлтые листья берёз срывались и летели вперёд, как золотые монетки… Они падали в воду и находили там успокоение, переставая трепещать Каждый из нас ощущал в своей жизни нечто подобное, когда юношеские мечты о славе, богатстве и признании, взлелеянные нами под тёплым одеялом (ведь мы уникальные и неповторимые, мы гении, мы таланты, чёрт подери, особенно я!), начинали растрескиваться от первых самостоятельных шагов, а после и вовсе разбивались о суровую действительность. Мы сложили в коробочку свои разбитые мечты и храним их далеко-далеко под сердцем, никому не показывая, и иногда, под тёплым одеялом в ночи без сна или прямо во время работы продавцом, мы вдруг зависнем над полкой супермаркета, затаим дыхание и взгляд наш станет стеклянным. Это мечта – наша мечта, – вернулась, чтобы посмеяться над нами. Что мы из себя воображали и кем стали? Печальный момент, скажу я вам. До замужества Свете не приходилось сталкиваться с реальным миром – родители растили её в вакууме своей любви и заботы, а Света не сопротивлялась, она была слишком мягкой. Вот уж кто виноват в её бесхребетности, так это они! Благодаря мужу она узнала, что совершенно ничего из себя не представляет, что она ошибка природы и способна только на то, чтобы стоять за его спиной и внимать его тиранским замашкам. Она превратилась в толстое, запуганное и забитое существо, стала противной даже самой себе. С такими мрачными мыслями Света прошла по скользким тропинкам к воде. На чёрной глади отражались ночные деревья и фонари, среди них плавали облетевшие листья берёз. Света размышляла о том, достаточная ли здесь глубина, ей казалось, что озеро мелковато и не покроет её с головой. В какой-то момент она вспомнила о дочери. Это заставило её отступить. Света попятилась к лавке и села на мокрые доски. Нет, даже дочь не может её больше здесь удержать. Она взглянула в последний раз на парк позади себя: как часто они здесь гуляли! Сколько раз именно здесь Вадим называл её жирной и старой коровой! Всё! Хватит! Света собралась было с силами, чтобы с зажмуренными глазами бултыхнуться в воду, как вдруг ей на глаза попалась поляна белых в чёрную крапинку грибов. Поганки росли рядком между берёзами и их прекрасно освещал фонарь. Света бестолково смотрела на них минуты две, пока порыв ветра не сорвал с деревьев влагу и не оросил ей лицо. Она подошла к грибам, сорвала один, выпрямилась и повернула гриб к фонарю, чтобы получше его рассмотреть. — Наверняка ядовитый, – сказала вслух Света, – яд! Яд! Яд! – задохнулась она идеей и из её горла вырвался вовсе не свойственный ей мрачный смех, как у злого гения из фильма про человека-паука. Обнаруженное сходство с несущим зло профессором пришлось Свете по душе. Это было что-то новенькое для неё! Её потаённая грань! Света отломила малюсенький кусочек от шляпки. Она чувствовала себя ребёнком, заново познающим мир. На сломе гриб тут же потемнел до мутно-фиолетового оттенка, а липкий тёмный сок, сочившийся от ножки, измазал рукав её ветровки. До чего же всё-таки удивительные создания эти грибы! Света положила отломленный кусочек шляпки себе в рот и неуверенно пожевала упругую мякоть. Горечь была вполне терпимой. Проглотив его, Света через мгновение ощутила, что по горлу словно прошёлся пожар, желудок тоже обдало острым перцем, но неприятные ощущения прошли довольно быстро, оставив только привкус горечи во рту. Что ж, необычное лакомство и в какой-то мере даже вкусное! Света уплела весь гриб, только ножку есть побрезговала, из неё лез склизкий тёмный сок. Света постояла, прислушиваясь к своим ощущениям. Может следует съесть ещё один, чтобы уж наверняка? Она нагнулась за следующим грибом, как вдруг берёзы пошатнулись и Света упала на колени в мокрую траву. У неё появился странный шум в ушах, в глазах задвоилось, а в кончиках пальцев появилось покалывание, словно в подушечках происходил лёгкий электрический разряд. Света ощутила, как сильно забился пульс её тела. Она подумала, что похожа на одну большую красную кнопку. Кнопка мигала. Бах-бах-бах… Света расползалась по траве. Рука её потянулась к следующему грибу, ей нужно было покончить с этим раз и навсегда, чтобы никто не смог её откачать. Она принялась жевать следующую поганку, но так и не смогла её проглотить – Свету выключило. Очнулась Света оттого, что замёрзла и вымокла до нитки благодаря усилившемуся дождю. Перекатившись колобком, она села и изумилась от увиденного. Лес! Нет, парк! Ночью! По мокрой пряди её волос сползал берёзовый листик. Света сняла его, отряхнула голову от налипшей сухой травы и накинула капюшон. Она прекрасно помнила, что пришла сюда и ела грибы, что перед этим хотела прыгнуть в озеро. Она решительно не понимала лишь одного: зачем ей понадобилось это делать? Что произошло такого непоправимого? В её душе зародилось сладостное ощущения лёгкости и счастья. Как прекрасно всё вокруг! Эти фонари, деревья, озеро, грибочки!.. Как чудесно жить на земле! Света подскочила и закружилась под дождём, ловя ртом падающие сверху капли. Потом она резко остановилась – ей вспомнились события, случившиеся дома накануне её ухода. Но сейчас ей было так хорошо и ночные краски играли так ярко, то расплываясь, то собираясь в причудливые пятна, что такой пустяк, как ссора с мужем, не могла расстроить Свету. И почему он вообще злой такой всегда?! Свету посетила гениальная идея – а отчего бы ей не накормить Вадима этими грибочками, чтобы и он смог расслабиться и прочувствовать эту невероятную лёгкость? Света с энтузиазмом принялась собирать грибы, напевая по ходу дела незамысловатую песенку. Наполнив карманы поганками, она не остановилась на достигнутом: отогнула подол ветровки и нарвала ещё пригоршни с три. Ею двигали наилучшие побуждения, она во что бы то ни стало решила сделать приятное мужу. От грибочков Вадим станет добрее и всё между ними наладится! — О, явилась, не запылилась. Я же говорил, – услышала она брезгливый голос мужа, когда ввалилась в квартиру. — Да, дорогой, это я! – пропела Света. По другим голосам она поняла, что его друг с Верочкой ещё не ушли. Что ж, она и для них сейчас устроит праздник! Света провернула ключ в нижнем замке, который не имел защёлки с внутренней стороны и открыть его можно было только этим самым ключом. Сам ключик она закинула в ящик, спрятала под накопившимся там хламом. После этого сияющая добром и светом хозяйка вошла в гостиную к мужу и гостям. — Господи, что с тобой?! – поразился Вадим, – ты где так вывалялась?! Что это за страшные чёрные пятна на куртке? — А! Это грибной сок просочился! – засмеялась Света. – Ах, что я вам принесла! Такая вкуснятина! Сейчас покушаем! И она, отвернув подол ветровки, вывалила на журнальный столик начавшие чернеть грибы. Вадим и Верочка отпрянули, а друг его, уже начавший дремать, резко проснулся и вжался подальше в спинку кресла. — Убери эту гадость! – взвизгнула Верочка. — У меня ещё есть! – сияла Света и вывалила ещё столько же из правого кармана. Она взяла один гриб, самый красивый и крепкий, и сделала шаг в сторону испуганного Вадима: – ты должен попробовать, милый! — Сдурела?! Отстань! — Нет, ты попробуешь! Не успел Вадим и опомниться, как Света повалила его на спину и навалившись сверху, вся мокрая и с безумным блеском в глазах, стала запихивать гриб ему в рот. Одной рукой она с лёгкостью удерживала обе его изящные кисти, другой запихивала поганку в мычащий рот Вадима. Верочка с визгами выбежала в коридор надевать пальто и ботинки, а друг, буркнув “дела семейные, сами разберётесь”, последовал примеру супруги. Пока Вадим беспомощно ревел под тяжестью тела Светы, гости столкнулись с проблемой закрытой двери. Света хищно прислушалась к их поискам. Её слух стал острым, как у зверя, и она поняла, что Верочка нашла ключ. Бросив первую жертву, Света влетела в коридор. — Нет, нет, голубчики, сначала отведаете грибочков! Верочка выронила ключ и, продолжая визжать, заперлась в ванной. Плача, она молила Свету успокоиться. Света подняла ключи, положила к себе в ветровку и оценила обстановку. Кто будет первым? Она решила сначала расправится с другом мужа, это было проще, потому что дверь в детскую была без внутреннего замка. Мужчина сопротивлялся, как мог, баррикадируя своим тельцем дверь, но Света одолела его влёгкую и мальчик отъехал вместе с дверью в угол. Плача и оседая на пол, он взмолился к разуму Светы. А Света же не хотела ничего плохого! Она просто жаждала сделать так, чтобы всем стало весело и хорошо! Скрутив его, как младенца, она запихала сквозь стиснутые зубы кусочек поганки ему в рот. — Чшшш… Лучше не сопротивляйся, а то зубик нечаянно выломаю. Жалко зубик. Тем временем оклемавшийся Вадим вызвал искусственную рвоту в горшок фиалок и схватил мобильный телефон. Выбежав на балкон, он набрал полицию. — Алло! Полиция? У нас здесь преступление! Адрес… — Милый, ну что же ты? Я же к тебе со всей душой… На пороге стояла Света и картина эта напоминала фильм ужасов. От звука её голоса Вадим подпрыгнул и выронил телефон. — Я исправлюсь, Светочка, я буду хорошим! Ты у меня самая красивая, умная, добрая… Света улыбнулась и сгребла его в охапку. — Там ещё грибочки остались. На тебя уже подействовало? Я пить хочу – сейчас попьём на кухне и продолжим накидываться. Как же весело! – хохотала Света. Она потащила Вадима на кухню, который болтался у неё под мышкой, как тряпичная кукла. — Воду не хочу, сок тоже… – перебирала Света бутылки. – о, коньяк! Это как раз то, что нужно! Выпив залпом две третьих бутылки коньяка, она протянула остатки мужу. — Пей! И без фокусов! Вадим послушно выпил. Всё лицо его было облеплено кусочками поганок, а вокруг рта размазался чёрный сок. Света погладила его по голове и обтёрла уголки рта, как ребёнку: — хороший мальчик. Вадим скульнул и заплакал. Света крепко прижала его к своей могучей груди и потащила спиной вперёд в супружескую спальню. Неожиданно её очень расслабило и захотелось полежать. Проходя мимо ванной, она услышала поскуливания Верочки и решила, что вернётся к ней попозже. Нечестно выйдет, если одна она не попробует грибов. В детской комнате отплёвывался от угощения любимый друг мужа. Света просияла от этих звуков. Заботливо уложив мужа на кровать, она легла рядом и, по-прежнему крепко прижимая его к себе, наваливаясь на его тщедушное тело своими телесами, заснула уже через пять минут самым крепким сном. В воскресное утро Света проснулась поздно. Ночь она помнила смутно и склонялась даже к тому, что ей всё приснилось. Под её боком что-то зашевелилось и Света с удивлением обнаружила там мужа. — Можно я схожу в туалет, пожалуйста, любимая? – умоляюще пролепетал Вадим. — Конечно… Вадим боязливо встал. — Кхм!.. – кашлянула Света просто так, а муж почему-то подпрыгнул. — Тебе чай или кофе, с-солнышко? – спросил Вадим, опасливо косясь на супругу. — Кофе было бы недурно… — Ты лежи, я принесу! Через пять минут Света уже пила ароматный кофе. Потом она что-то вспомнила и ощупала карманы: среди смятых грибных шляпок не было ключей от квартиры. Вадим всё понял по её взгляду. — Ключи в двери. Они ночью их вынули и сбежали. Негодяи! Больше и на порог их не пущу! Света сладко потянулась и испытующе взглянула на мужа. Интересно, а сегодня, без грибов, она сможет на него подействовать? — А-ну, ка! – приказала Света по-королевски. – ляг рядом со мной! Вадим послушно лёг. Чего ожидать от жены, он не знал, поэтому боялся. — Какой ты грязный, почему не умылся? – возмутилась Света. Она наслюнявила палец и потёрла щёку Вадима. – Поверни другую сторону! Надо же, и тут послушался! Потом Света сузила глаза и приказала строго: — Иди умойся, зубы почисти и на кухне чтобы всё блестело, а не то… Ух! Вадим шмыгнул за дверь. Прошло два года. Не узнать Свету! Стала она стройной и подтянутой, в глазах задоринка, в жестах – уверенность и власть. Одеваться она стала элегантно и стильно, стрижку сделала модную, три раза в неделю у неё спортзал. Тот ужин с грибами она вспоминала с теплотой и благодарностью, ведь именно тот вечер стал последним для тирании Вадима – его крутые замашки отлично вытравились поганками из парка. Да и вообще надоел он ей, тряпка эта безвольная. Ей нужен более сильный мужчина, под стать её боевому характеру! Так что уже год, как Света живёт одна с дочерью: квартиру, благодаря разумности родителей, она отсудила себе, а Вадим отправился к маме с одним чемоданом вещей. — Ты погляди сколько поганок навылазило! – возмутилась подруга, когда Света прогуливалась с ней в том самом парке. – И зачем они только нужны? Бесполезные, гадкие! Фу! Света улыбнулась и склонила голову набок. Одна поганка казалась ей особенно милой. — Ты даже не представляешь, какую они порой могут принести огромную пользу! Автор: Пойдём со мной