Предыдущая публикация
Освенцим освободили американцы.
Георгий приехал в музей на месте бывшего концлагеря СС Аушвиц-Биркенау (где в 1941–1945 гг. были убиты 1,5 млн человек) и поговорил с посетителями из разных стран: в курсе ли они, кто закрыл «фабрику смерти»?
У ворот с издевательской надписью Arbeit macht frei («Труд делает свободным») толпа ждёт экскурсию. Общаются, кажется, на норвежском — и верно, как минимум 3 человека одеты в свитера с нашивкой в виде флага Норвегии.
«Вы тут в первый раз?» — спрашиваю я.
— «Да, недавно приехали».
— «Страшно?»
— «Чудовищно, холод по спине».
— «А вы знаете, благодаря кому остановились печи Освенцима?»
— «Американцы!» — без запинки отвечает первый норвежец.
— «Может, поляки?» — задумывается второй.
— «Нет-нет, — строго поправляет первый.
— Точно американцы, я знаю».
— «Советские солдаты», — говорю я.
Это производит эффект разорвавшейся бомбы.
«Серьёзно? Русские?»
— «Не только. Там были и украинцы, и белорусы, и узбеки». Экскурсанты молчат. На их лицах удивление и недоверие...
75-летие освобождения самого чудовищного концлагеря Европы отметилось серией скандалов — это и заявление посольства США в Дании: мол, Освенцим «взяли» американцы; и информация Би-би-си: якобы фото узников лагеря в обнимку с красноармейцами — подделка. Почему о заслуге воинов СССР, уничтоживших конвейер смерти, в мире знают всё меньше?
● Пепел, пирожки и кровь
Вход в музей бесплатный, но надо заранее зарегистрироваться на сайте и получить электронный билет. В среднем экс-концлагерь посещают 2 млн человек в год.
Первое, что поражает там, — абсолютно не слышно пения птиц. Идёшь от железнодорожной станции — соловьи заливаются, а ближе к музею «Аушвиц-Биркенау» (немецкое название Освенцима) — мёртвая тишина. Вороны и те не летают.
«Отчего так много водоёмов?» — удивляется рядом девушка из Лондона.
«Некуда было девать отходы крематория, — говорю я.
— За 3,5 года немцы убили 1,5 млн узников. Пепел сбрасывали в воду, им удобряли поля — вокруг Освенцима летом буйная зелень. Тут копнуть землю — на 5 метров вниз пепел и обломки костей».
Девушка в испуге отбрасывает сорванную веточку вербы.
Народ заходит с пакетами, ест купленные по дороге пирожки. Первые шаги новичков стандартны. Посетители улыбаются, фотографируются на фоне бараков. Им здесь — ну как у Эйфелевой башни «щёлкнуться».
«Сюда приходят, конечно, разные люди, — признаёт сотрудник музея. — Мы откровенно не рекомендуем брать детей до 14 лет. Очень гнетущая обстановка. Я сколько лет уже работаю — до сих пор не привык. Воздух пахнет кровью».
Я иду, едва вытаскивая ботинки из грязи: льёт дождь. Километры колючей проволоки, бесконечные ряды вышек для охраны СС... Это даже не концлагерь — настоящая страна смерти. Вот бараки, куда осенью 1941 г. доставили 10 тыс. советских военнопленных. Меньше чем за 5 месяцев погибли ВСЕ — от истощения и рабского труда.
Смотришь на стены, словно в прострации, а в голове звучат стоны умирающих. Часть зданий последние 8 лет находится на реконструкции.
«С одной стороны, ужасно придавать новенький вид баракам Освенцима, — объясняет строительный рабочий Томек. — А с другой — память нужна, иначе всё сгниёт. Вот обувь, чемоданы или одежду узников не реставрируют — с них запрещено даже счищать грязь».
От стенда с детскими ботиночками (27 января 1945 г. советские солдаты нашли в лагере 43 255 пар обуви замученных людей) отходит семейная пара, мужчина и женщина, оба в слезах: «Как можно было стрелять в детей?» Оба из Канады.
«По-вашему, кто это прекратил?»
Пауза.
«Кажется, английские войска», — чешет в затылке женщина.
«А вдруг канадцы?» — выдвигает фантастическую гипотезу её спутник.
«У нас в школе преподавали, что военные Канады первыми вошли в несколько концлагерей Германии».
Новость про освободителей из Советской армии, впрочем, их не поражает.
«Да-да, точно, мы ошиблись». Супруг женщины пожимает мне руку: «Спасибо вашим солдатам, что остановили бойню».
● Виселица, печь и автобус.
Я прохожу мимо виселицы — на её перекладине в 1947 г. вздёрнули первого коменданта Освенцима — оберштурмбаннфюрера СС Рудольфа Хёсса. Рядом крематорий — закопчённый, почерневший.
Дым из его трубы отлично видели в соседних деревнях, он валил и утром и вечером. Убийцы не справлялись — вскоре пришлось построить второй крематорий, а в другой части Освенцима (3 километра от первого лагеря, между двумя отделениями страны смерти курсирует жёлтый автобус-шаттл) — Биркенау — воздвигли сразу 4.
Офицеры СС прямо на рельсах дотошно осматривали новоприбывших узников, смогут ли те вкалывать во славу рейха: старики, измождённые, больные, дети часто шли в газовую камеру в день приезда в концлагерь. Им врали — поведут в баню. Сбоку от вышек охраны — лес, туда сгоняли группы людей. И некоторые по 6, а то и 12 часов ждали своей очереди среди деревьев, пока их наконец-то убьют: так были загружены газовые камеры.
В Биркенау настроения у туристов другие. Никто не делает селфи и не улыбается, многие пришиблены. В глазах плещется ужас. Ходить тут можно часами — в обеих частях Освенцима сохранилось 155 зданий и 300 руин — бараков, складов и тех же крематориев. Стоишь и смотришь через колючую проволоку вперёд, а вокруг до самого горизонта — печи, печи, печи... Даже глаза закрывать не надо — чудится лай овчарок, хохот эсэсовцев и отрывистые команды: «Гефтлинг, мютце ап!» («Узник, шапку долой!»)
● Молитва, ужас и памятник.
«Какой кошмар!» — туристы, переговаривающиеся на английском, осматривают барак для женщин: узницы зимой сотнями умирали в ледяной каменной коробке от воспаления лёгких.
Спрашиваю, откуда приехали. Ирландия.
«Вам известно, кто положил конец этому ужасу?»
Тут даже паузы нет.
«Американцы», — хором отвечают три парня.
«Поляки», — с некоторым сомнением говорит рыжеволосая девушка.
«Британцы», — вспоминает ещё один.
— «Нет, Советская армия».
— «Коммунисты?» — «Да какая разница? Главное — они остановили работу печей».
Мне кивают.
«А почему тогда русским солдатам в Аушвице нет памятника?» — удивляется ирландец средних лет.
И в самом деле, почему? В боях за освобождение Освенцима, по разным источникам, погибли от 230 до 315 красноармейцев. Но на самой территории Аушвиц-Биркенау мемориал благодарности им не построили.
«Ваши были слишком скромны, вот и не поставили раньше, при Советском Союзе, — говорит мне польский журналист. — А сейчас такой монумент тем более воздвигнуть не дадут».
У вагона без окон на путях в Биркенау (в таком транспорте сюда везли узников) стоят израильтяне. Завернувшись в национальные флаги, они поют еврейскую поминальную молитву — кадиш.
Я дожидаюсь её окончания.
«Ребята, кто освободил Освенцим?» — «Русские», — слышится голос смуглого подростка.
«Красная армия», — улыбается следующий. «Солдаты Советского Союза», — произносит их учитель.
Группа польских туристов уверенно сообщает: «Конечно, русские. Любим мы вас или нет, но это отрицать глупо!»
Ну хоть тут слава богу. А вот обычные жители Запада понятия не имеют о настоящих избавителях узников Освенцима. Откуда им знать? В лагере об этом мало где сказано, памятника нет.
Спасители миллионов остались в тени ввиду своей скромности, поэтому в наше время мы и читаем бред об освобождении Освенцима американцами. Напрасно. Следовало бы вести себя иначе.
(с) Zотов.
Следующая публикация
Комментарии 1