Ночью мы начали разрез. Точнее, начали океанологи и их коллеги гидрохимики, а также биологи, Виктор Меркулов категорически просил представителей СМИ на первую станцию не приходить. Мы с Юлей, как опытные участники АПУ, и не собирались: пусть все привыкнут и успокоятся, тогда мы и помаячим. На корму можно выходить, только надев каску и спасательный жилет — это техника безопасности.
Наш разрез незапланированный, но достаточно традиционный: от полуострова Адмиралтейства до острова Виктория. Виктория — отдельный остров, не в составе архипелагов, примерно на полпути между ЗФИ и Шпицбергеном. Помню, что когда-то там была воинская часть и метеостанция, а еще (думаю, есть) лежбище моржей и колония белой чайки. Может, удастся посмотреть на этот остров хотя бы издалека.
У нас получается не один, а два разреза в виде буквы «Г», от Виктории мы повернем к ЗФИ. Всего запланировано 25 станций. Изначально разрезы предполагались другие: от мыса Желания к острову Сальм и от острова Нортбрука до Русской Гавани. Но ледовая обстановка на севере Новой Земли оставляет желать лучшего, и мы желаем лучшего, надеясь, что льды от архипелага отступят, когда мы туда соберемся.
По каюте приходится ходить то в горку, то с горки, я почти привыкла, но пара синяков прибавилась. По палубам получается скорее вразвалку, но быстро.
В ходе проведения работ на станциях исследователи опускают до дна розетту с батометрами, которые производят забор воды на разной глубине, приборы измеряют температуру и соленость. В итоге получается 2D-модель изменчивости температуры и солености воды на этом разрезе. Это нужно, чтобы узнать, как распространяется вода из Атлантики по Северному Ледовитому океану, на Баренцево море приходится «первый удар».
Почвы и изменения климата
Сегодня лекционную программу продолжил Дмитрий Каверин из Института биологии Коми научного центра УроРАН. Начал он с истории изменения климата. Наша планета никак не может определиться, холодная она или теплая, но в пределах разумного, точнее, в пределах существования жизни. Жизнь, правда, чуть сама себя не угробила, заменив метановую атмосферу на кислородную и устроив 2,8 млрд лет назад первую попытку оледенения. Если перескочить уже ближе к нашей эпохе, когда Европа и другие континенты оказались более-менее на нынешних местах, то 125 тыс. мы бы отплывали из Котласа, а на ЗФИ ходили бы по тундре. Типичная тундра была на ЗФИ и примерно 6 тыс. лет назад, там, кстати, жили северные олени. Если вдруг на острове Белл найдете олений рог, то он будет исторический.
Считается, что в XIII–XVIII веках был малый ледниковый период, но все равно мы живем в периоде потепления, и до следующего ледникового периода осталось примерно 10 тыс. лет. А раз сейчас теплеет, то растительность, и соответственно, виды почв сдвигаются с юга на север. Может, на ЗФИ опять будет тундра, а не арктические пустоши (или, как учили в школе — арктические пустыни). На пустыню там действительно не очень похоже.
Продолжение сессии и что будет, если хлебнуть водички на ЗФИ
Из-за качки и большого количества направлений этого года, вроде их 15, установочная сессия растянулась на два дня.
Сегодня свои программы представили исследователи поллютантов: тяжелых металлов и органических загрязнителей. Сейчас техника такая, что может обнаружить такие загрязнители, о которых даже не догадывались, что они могут быть в Арктике. То есть наши химики скорее всего пополнят базу данных того, где загаживает высокие широты. В этом году они возьмут пробы растений на содержание тяжелых металлов и вообще химический состав. Николай Будаев сообщил, что брать будут сфагнумы.
Традиционный блок касается морского мусора и микропластика. Как сказала Екатерина Голубева, пять мусорных пятен в Мировом океане уже есть, шестое будет не пятно, а, судя по всему, полоса, поскольку от продвижения морского мусора на восток Северный Ледовитый океан защищает Новая Земля и льды на севере. Но льды тают, и архипелаг, конечно, бурьерную функцию выполнять продолжит, но не сильно. А Марина Полякова будет искать пластик с жизнью — это всякие пластиковые предметы, на которых кто-то поселился, грибы, бактерии, водоросли. Теоретически, они могут начинать этот пластик подъедать. Возможно, это как-то можно будет использовать. Почему таких разрушителей пластика лучше искать в Арктике? Потому что в Арктике выживают сильнейшие, если не они, то кто справится с пластиком…
Матвей Болотов вновь будет изучать зоопланктон, на этот раз в поверхностном слое в море. Планктон, кстати, не любит плохую погоду и в шторм предпочитает нырнуть поглубже. Птицам тоже дождь и ветер не очень нравятся. Евдокия Дурнова и Юрий Суетин рассказали, что пока ничего уникального — редких или залетных пернатых — нам не попалось. Но есть хорошее фото кита. Группа метеорологов круглосуточно каждый час следит за облаками. А облака, похоже, круглосуточно и поминутно следят за нами.
Артемий Гончаров начал рассказывать о полярной микробиологии. Считается, что чем севернее, тем, например, вода чище, и если хлебнуть водички из ручейка на ЗФИ, не будет никаких последствий. А снег и лед — это не кладбище бактерий, они там не дохлые, а вполне себе существуют и размножаются. Я, кстати, пробовала снег на ЗФИ, действительно, ничего не произошло страшного, но не советую. На самом деле микроорганизмы живут везде, а в высоких широтах обитают такие крутые, которые не встречаются больше нигде. В Антарктике, например, есть актиномицеты, которые откололись от своих предков 410 млн лет назад, можно считать, почти на заре жизни, и нормально, до сих пор живут.
Хоть что-то в этом мире не меняется.
Старпом Игорь Плахин напомнил, что если стирка поставлена на 40 минут, то «шмотки надо перекидывать в сушилку через 40 минут, чтобы они не болтались в стиралке по три часа».
Участникам онлайн-лектория сегодня достались подарки от ВК. И бонус — фотография с Анной Николаевной.
Нет комментариев