Вчера разговаривала с командиром, который называл своих бойцов-срочников «дети мои».

Всё бы ничего, но и ему – года 23. Сам, как раньше говорили, салага, но очень возмущался моей снисходительности – «Им не по двенадцать лет! Не говорите о них, как о детях!». Говорил, что в день наступления ВСУ на Курскую область они же в себе страх побороли, и сделали это сразу – в первые же часы того дня. А если говорить проще, срочники этого командира увидели технику врага, сильно испугались. Увидели крепких дядек с той стороны, услышали польскую речь, и еще сильнее испугались. Командир 23 лет испугался тоже. Но он же переборол страх, он же не просто так на командира учился, он же знает, что самое страшное на войне – когда кирзачи жмут, а у него и у его детей ничего не жало. И он нашел в себе силы, говорит он голосом того самого салаги, своим отцовским напутствием поставить их на верный путь. Истерик никто не устраивал, но по лицам было видно, что им дико страшно. Двадцатитрехлетний командир сказал восемнадцатилетним – «Вон поляк попер, война – уже на нашей территории. Еще шаг и поляк у вас дома будет. Еще один шаг и он – возле твоей мамы». Ни один не убежал. А еще молодой командир сказал, что поляк не поляк, а пуля сорок пятого калибра летит в него точно так же как в восемнадцатилетнего.
Ну а еще они видели, что ВСУ делали с гражданскими. Ну а еще они видели, что командир никуда не побежал. Только один раз пытался отлучиться ненадолго – там бабушка одна коз загоняла, ну, ее нельзя было перепутать с бойцом – это бабушка-бабушка, а вокруг – козы. Командир услышал звук – дрон сбросил гранату. Бабушка сразу, как шла, так и упала. Командир выскочил, она уже лежит. Он пытался к подойти, не получилось. Вынес ее тело уже в конце дня, оно было все в осколках. Скорее всего, погибла моментально потому, что не видно было, чтобы она пыталась ползти. Выносил тело командир один, чтобы ребята так близко не видели – они все-таки еще маленькие, это могло на их психику повлиять. А сам командир заплакал, но этого никто не видел. А в целом они не пропустили технику врага и нанесли ей в первые же часы боевое поражение. А у командира нет задачи технику врага на свою землю пропускать. А если бы ее не остановили, враг бы уже в Курске стоял. А вы думаете, военная техника будет останавливаться, если ее не останавливать? И вот так, глядя на командира, его «дети» пошли работать – как часы. А в часах одна шестеренка крутит другую, так и армейский организм.
«Только не называйте их срочниками, - строго сказал мне командир, - они – бойцы, присягу давали». «Ну хорошо, не буду» – сказала я, а про себя подумала: лишь бы только армейский организм оказался достойным своих детей.
Марина Ахмедова