Real Story✔

С наступающим Новым Годом, мои дорогие!

Из цикла "Праздник каждый день!.." ЗАПИСКИ КИПУЧЕГО ЛЕНТЯЯ... Ну и Праздник у нас сегодня, господа!.. Всемирный День Лени!.. О как!.. И как тут не вспомнить замечательный фильм "Двенадцать стульев", одним из персонажей которого был слесарь-интеллигент Виктор Михайлович Полесов, амплуа которого авторы определили просто и гениально: Кипучий Лентяй!.. Целыми днями Полесов бегал по городу, всех учил, всеми командовал, сам при этом не делал абсолютно ничего!.. Как заразительно мы над ним смеялись во время просмотра!.. Гениальный персонаж, гениально сыгранный гениальным Савелием Крамаровым!.. А в жизни... В нашей жизни все было иначе!.. Помните, друзья, что в период нашего детства - уж в моей жизни так было всегда - самым обидным было, когда тебя обзывали лентяем!.. Не "хворостиной", не "дылдрй" и даже не "очкариком", а именно лентяем!.. А ещё страшней было, когда лентяем тебя называли - не приведи, Господи! - твои родители!.. - Оболтус, бездельник, лоботряс, трутень - этими терминами мой отец давал характеристику любому - на его строгий взгляд - лентяю... Алкоголики и хулиганы в его глазах были более достойными людьми, чем вышеозначенные лоботрясы!.. Вот и я был - образно говоря - Кипучий Лентяй, но несколько в другой интерпретации... ... Уже сегодня, с высоты прожитых лет, я понимаю, насколько были правы мои родители, приучая меня к труду... Правда, оговорюсь, что они порой и "перебарщивали", но и это пошло мне на пользу в дальнейшем - своих собственных детей, учитывая свой опыт, я уже старался не перегружать работой, а уж если приходилось, (на той же копке картошки в поле, например), усердно вкалывать, то я это делал с юмором, чтобы моим чадам труд не казался каторжным: обязательно разводили костер, пекли на нем картошку, ели ее, обжигаясь, запивая молоком, сидели, такие, чумазые, но довольные... ... Впрочем, "рабочее" детство было почти у ста процентов детворы нашего времени, да и как иначе?.. Родители с утра до вечера были на работе, вот и приходилось нам с вами им помогать, как само собой разумеющееся... ...Моя деятельность Кипучего Лентяя начиналась с подъемом... Утром встал с постели - заправь, будь добр, за собой кровать, так?.. Да ещё не просто накинь покрывало, а уложи его ро-о-о-о-овненько, чтобы оно не лежало криво, а свисало на одинаковом расстоянии от пола, и подушки установи так, чтобы смотрелись они под прозрачной накидкой, как персидская княжна!.. И не дай Бог тебе днём на эту кровать сдуру сесть!?!?.. Во где был ужоссс!!!... Проще - сразу застрелиться, пока мамка с работы не пришла!.. ... Позавтракал - помой посуду, а как иначе?.. Причем, протри каждую тарелочку и ложечку, красиво уложи на подставку, чтобы глаз радовался!.. Идём дальше... Не знаю, у кого как, но я, учась ещё в начальных классах, уже готовил обед!.. С вечера родители варили мясной бульон, а я утром - затопив печь, ( дрова были уложены отцом тоже с вечера, мне надо было только чиркнуть спичкой), кидал по очереди в кастрюлю остальные ингредиенты, разложенные на столе по порядку приготовления: картошку, капусту, приправы, лавровый лист... ... А потом надо было делать домашнее задание, если нет каникул... А если каникулы на дворе, то будь добр нарвать ведро травы для поросят, будь они неладны... ... А пол протереть? - сестрёнки у меня не было, вот и ползал я по полу с мокрой тряпкой, благо, в бараке площадь была небольшая.. ... А прополоть грядки к маминому приходу с работы, все эти луки-чесноки-горохи?.. Морковку-свеклу мама полола сама, а грядки с луком и с чесноком были мне, как родные!.. ... А натаскать из колодца воды в бочку, чтобы вечером спокойно поливать огород, а не стоять в очереди у того же колодца?.. Был у меня специальный такой "подойник", литров на семь-восемь, вот и таскал я в нем воду по утрам в огромную бочку вместо физкультуры.. ... Вот такой я был Кипучий Лентяй!.. И Генка Копейкин был таким же Кипучим Лентяем, только в своем огороде, слева от нас, так же бегал с "подойником"... А справа такой же Кипучий Лентяй Санька Блинов тоже ползал между грядок... А чуть поодаль, через две полосы, Кипучий Лентяй Вовка Мартов рвал траву для своих хрюшек... А во-о-о-он там, по всей огромной стране, от Калининграда до Владивостока, миллионы советских Кипучих Лентяев тоже помогали своим родителям: таскали воду, пололи грядки, рвали траву для поросят, как это делали мы в своих сибирских бараках 60-х годов прошлого века!.. Вот такие мы были Лентяи!.. Поэтому... Так и хочется спросить у нынешней детворы: - А вам слабо?!. Но... Не буду я у них ничего спрашивать... Вон они, без забот и хлопот, кричат и носятся у меня под окнами целыми днями!.. Ну и - на здоровье, пусть кричат, пусть носятся!.. Пусть живут и радуются своему детству, пусть сидят в своих телефонах, пусть играют в свои - непонятные нам - игры!.. Ведь это и есть - Его Величество Детство!.. А оно бывает только один раз в жизни!.. Не будем им завидовать, друзья, а просто... Просто порадуемся за них!.. И - перефразируя известные строки - скажем: - Дай Бог им лучше нашего прожить!.. ... ... ... Александр Волков...

«Наташ, а ты чего ёлочку не наряжаешь? Котики-то твои уже праздника желают, шуршунчиков хотят! А украшать елочку, Наташа, лучше сосисками, сардельками и краковской. И рыбов, рыбов повесь!»

Ёлка. -Здорово, баб Нина -Здравствуй, Василёк. Далёко ли собрался? -Да, в лесхоз, мамка отправила за ёлкой, вам ли не привезти, случайно? -Ой, да кому нам ставить Васенька? Мы с дедом старые уже... - Да ты что, баба Нина, разве старые не празднуют Новый год, а? Рождество? Старый новый год? Столько праздников. Что ты... Невдомёк Васятке, что не говорят женщинам слово "старая", хоть и сто лет ей будет. Но, бабушка Нина не придала этому значения, она зацепилась за слова Васяткины про ёлку и не может от себя отпустить. Давно они с дедом не ставили лесную красавицу. А ведь игрушки есть, много, два посылочных ящика. -А что, Васенька, может нам тоже с дедом ёлку поставить? -А то! Баба Нина, так я привезу? - Вези, Василёк. Скоко там денег-то надо? - Не надо ничего мама с дядь Колей, лесником рассчиталась, она его жене, тётке Любе, платье сшила, богатое. - Да ты чтооо? - Агаа, красивое, из панбархата. - Ишь, ты -Ну, знаешь, сколько материала ушло! И они захихикали, представляя необъятную жену лесника, Любовь, в новом платье из панбархата... - Вези, Василёк только знаешь чего, привези ты мне сОсенку. - СОсенку? -Ну... - Дак я ель привезу, баба Нина... -Эээ нет, Васенька, сОсенка, она долее простоит, и запаха от неё больше, сОсенку, сынок, привези... - Хорошо, бабушка Нина. Я мигом. - Давай, не спеши. Хорошенько выбирай. Бабушка зашла в дом, прошла в дальнюю комнату походила из угла в угол, потом вышла в горницу, посмотрела, что-то прикидывая. -А, — вскинулся дедушка, дремавший в кресле склонив на грудь голову и уронив с носа очки, на газету, — ково ты, Нинуша? - Ничего, ничего, Егорушка, ничего, читай, читай. - Почитаю, пойду, на диване немного, - перебираясь на небольшой диванчик, заправленный жаккардовым покрывалом, говорит дедушка. - Давай, - рассеяно говорит бабушка Нина. Она идёт в кладовку, ёжится от холода, но находит задвинутые далеко два ящика из-под посылок, достаёт, заносит в дом. Ставит на стол и задумчиво смотрит в быстро надвигающие сумерки. Зимой день короткий, сумерки наползать начинают после трёх часов пополудни. Успеет ли Васенька, до темна-то, вдруг разволновалась бабушка Нина, накинула телогрейку коричневую, некогда пуховую шаль, сунула ноги в пимы и выскочила на улицу. Волнение, как в детстве, всколыхнулось вдруг у бабушки Нины, поднялось волной до самой головы, как в далёком, давно позабытом детстве. Тогда, маленькая Нина, так же накинув маленькую дошку, перешитую из большой дедовой дохи, натянув пимишки, подшитые дедушкой же, покрыв голову шалёшкой, бежала встречать деда, который вёз ароматную запашистую ёлку. Только была это не ель, а сосна. Потому и попросила Васятку, сОсенку привезти. -Тпрууу, стой, Гром, баба Нина, вот нашёл. Самая пушистая, я себе тоже взял, маленькую сОсенку, во доре хочу поставить, а чё? Пусть Шарику тоже Новый год будет. Мальчик помог бабушке занести лесную красавицу в дом. - Вот. Крест сколотить ли, баба Нина? -Крест? -Ну, подставку под ёлку, баба Нина. А ты чего подумала? -Ой, да что только не послышится, на старости-то лет. - засмеялась бабушка счастливо, как девчонка, — спасибо, Васенька. Есть подставка. На вот, пряников, мяяятных. -Ух, ты. Спасибо, баба Нина. Ельке отнесу, дюже любит ваши пряники, Елька-то. Мальчик взял кулёк из бумаги с завёрнутыми пряниками бабушки Нины и бережно спрятал за пазуху. Отдаст дома младшей сестрёнке, которая ждёт брата из леса с подарочками от лисички и зайчика. -Ну ладно, баба Нина, пойду, а то мамка заругает, здорово деда Егор, - здоровается мальчик с вышедшим на голоса дедушкой. -Здравствуй, Василёк. А что это? Нинуша? Никак, ёлка? -Ага, Егор, что-то захотелось у всех праздник, а мы чем хуже. Дедушка Егор изумлённо смотрит на пушистую сосёнку, которая оттаяв в тепле, наполнила хату изумительным, тягучим запахом. Старики установили свою ёлочку, помогли расправиться её пушистым ветвям. -Красавица, - вздыхает бабушка Нина -А, то, — поддакивает дедушка, — всё как раньше... -Только детки вот... Далеко все, некогда им к нам выбраться даже. Внуки маленькие были, завсегда у деда с бабой всё время проводили... А теперь только редкие звонки, да денежные переводы... -Ну ладно, мать, чего ты. Другим, вон, старикам и не звонят вовсе, и никаких переводов не шлют. -Да я просто, не бурчала ещё сегодня, Егорушка, — смеётся бабушка, давай-ка лучше ёлку нашу наряжать. -А, давай. И принялись старики доставать игрушки из ящиков. А они... Эхх, не делают сейчас таких игрушек. Вот шары, внутри с мишурой, часики показывающие пять минут до полуночи, с одной стороны красные, а с другой белые. Шишки, снегом посыпанные, зверушки различные, шары большие и хрупкие, невесомые. Сосульки, красные синие, зелёные. Домики с заснежёнными крышами и горящим желтым светом окошком. Бусы стеклянные. Даже гирлянда есть в виде свечей, горит, работает старушка. А на самый верх звезду красную. Поверх дождиком закидали, разноцветным, серпантином, что колечки свои распустил. Низ ватой укутали, Дедушку Мороза с внучкой снегурочкой поставили. Всё, дело сделано. Волшебство новогоднее и в их дом пришло. Чай попили, на ёлочку полюбовались, да спать легли. А утром... -Юра, Юра, лопаты у мамки спроси еще, заходите в дом, мы поехали. -Мама, папа, возьмите ребят. -Ба, деда, привет. Там дядя Толя с тёть Катей застряли, мы их обогнали, ребятишек забрали. Ма, ты куда? Иди вон в дом. Я с папкой поеду. -Костя, Костя, ты поедешь? Пусть девчонки заходят. -Ба, деда, это Наташа, моя девушка, проходите в дом. -Тёть Лена, да куда вы, мы с дядь Юрой поедем. -Так, женщины и дети в дом, мужики берут лопаты и едут двумя машинами вытаскивать застрявших. Я за трактором. Плачут старики от радости, вот и в их дом вернулось счастье. Что же они раньше не додумались, прошлые года, ёлку-то нарядить. Это всё ёлка, всё она. -Проходите, проходите. Мои хорошие. Дедушка, Егор, Егор, ну-ка беги до Васильевых, у них кажется зять на тракторе... А потом был Новый год и посиделки со смехом, с песнями историями и спали все в повалку, на полу. Всё удивляются дети и внуки бабушки Нины и деда Егора, как это они вдруг все враз, не договариваясь, решили справить Новый год в деревне... И договариваются почаще видеться и оказывается, что у двоюродных даже нет контактов друг друга. А ведь когда-то у бабушки с дедушкой вместе все каникулы проводили... -А помнишь, а помнишь, а помнишь, — слышится все дни. Приходят друзья, сами куда-то идут. А вечером застолье и разговоры до утра... Прибирая опустевший, осиротевший дом, бабушка с дедом прячут друг от друга слезящиеся глаза и подбадривают - Обещали летом приехать - Ага, сказали традицию сделать, на Новый год всем у нас сбираться. -Ну, дай-то Бог, дай-то Бог... Автор : Мавридика де Монбазон

Мы ждали на обед Петра Петровича и Екатерину Владленовну, а также их сына Иннокентия, одиннадцати лет. Это дальние родственники жены, очень интеллигентные люди, как она их всегда представляет. Я видел их всего однажды в Третьяковке. Я только собирался похвалить поленовский «Дворик», когда Екатерина Владленовна поджала губу и сказала: «Лубок». За час до прихода гостей жена собрала нас с Артемом в гостиной на брифинг. — Пожалуйста, вы оба. Пока мы будем сидеть за столом, соберитесь, потерпите. Не ешьте, как вы обычно едите. Я вас потом накормлю, когда они уйдут. Ну да, есть такая проблема. Хорошие манеры — не наш конёк. Я ем, как в дикой природе, на скорость. Сладкое, соленое, острое, кислое, круглое и продолговатое — все летит в топку. Жена еле успевает извлекать у меня изо рта попавшие под замес салфетки. Где-то в подсознании я считаю, что это спорт, и проигравшие останутся голодными. Артём мало чем мне уступает, плюс в силу несмышленого возраста он может себе позволить отказаться от вилки, что сразу даёт ему перед мной существенную фору. А если блинов всего четыреста двадцать восемь, это становится важным. Кроме того, сынок умеет совершенно неподражаемо пить. Жадно и захлёбываясь, как закопанный Саид из чайника в «Белом солнце пустыни». Клёкот и бульканье ужасные. Ну, а про кота Семена и говорить нечего. Этот монстр просто всасывает еду на манер пылесоса, иногда вместе с миской, которую тоже переваривает. Когда гости пришли и все сели за стол, мы с Артемом честно держали себя в руках. Целую вечность, то есть первые десять минут. Сын демонстративно положил себе на тарелку корочку чёрного хлеба и медитировал над ней. Я пил маленькими культурными глотками воду. Кот Семен вообще сидел вполоборота к столу и делал вид, что его все эти яства (дайте! дайте! дайте!) не интересуют. Но тут Иннокентий, одиннадцати лет, в бабочке, потянулся за последним бутербродом с икрой. Жена специально сделала их немного, «так будет интеллигентно». Мы с Артемом, не отрываясь, следили за тем, как последний бутерброд с икрой безвозвратно (к сожалению) исчезал во рту Иннокентия. Хоть бы чавкнул разик, гаденыш. Мы поняли, что это война. Артём со звоном отбросил вилку, придвинул к себе тарелку с пирожками и начал запихивать в рот по два. Я взял салатницу со своей любимой «мимозой» и положил ее себе на тарелку. Точнее, не ПОложил а ПЕРЕложил. Всю. Жена дико смотрела на нас обоих и, судя по едва заметному шевелению губ, подыскивала подходящий каламбур. Это был провал. И тут случилось непредвиденное. Петр Петрович, который даже хлеб ел при помощи ножа и, держа рюмку оттопыривал мизинчик под аристократическим углом в девяносто градусов, вдруг схватил с блюда куриную ножку прямо так, голыми руками и впился в неё с некоторым даже подхрюкиванием. При этом он что-то неразборчиво бормотал, кажется, про то, что птицу принято есть руками. Екатерина Владленовна какое-то время потерянно смотрела на мужа, потом шумно сглотнула слюну, взяла бутылку вина и налила себе полный бокал. Неряшливые струйки побежали по стенкам переполненного хрусталя. Она пила так, что даже Артём восхищённо замер, а мне на секунду показалось, что у Екатерины Владленовны есть кадык. В торце стола раздался шум. Мы с Артемом синхронно повернулись туда. Иннокентий, одиннадцати лет, дрался за кусок красной рыбы с котом Семёном, двух лет. Бабочка у Иннокентия съехала набекрень. Победила молодость. Когда ближе к вечеру мы провожали в коридоре гостей, никто не поднимал друг на друга глаз. Кот Семен меланхолично играл с недоеденным куском буженины. На следующий день жене позвонила Екатерина Владленовна и пригласила нас с ответным визитом к ним на дачу на шашлыки. — Вы же не жарите шашлыков, Екатерина Владленовна! — удивилась жена. — Теперь жарим, — ответила Екатерина Владленовна. Автор: Олег Батлук

Тётка Кася Тётка Кася появилась на моём пороге в несусветную рань. Я только закемарила после ночной смены, как дверной звонок вякнул застенчиво и сразу заткнулся. Тишина на лестничной клетке была подозрительно-тревожной. Я разлепила веки и побрела к видеофону. У лифта кто-то сидел, прямо на ступеньках. Согнувшись, лица не видно. Я подумала: «Вызвать полицию или плюнуть?», сняла цепочку и выглянула наружу. Фигура у лифта отреагировала на моё появление, поднялась, раскинула руки и заголосила: «Нюрочка! Родненькая! Не оставь в беде!» Касю я узнала с трудом. Если разбираться – она младшая сестра маминого мужа Гарика, второго, которому я была никем, так как он на маме официально не женился и меня не удочерял. Я была очень поздним ребёнком, мама и Гарик спокойно покинули этот мир пару лет назад, по причине болезненной старости. Ко мне в гости Кася никогда не наведывалась, присылала открытки к праздникам и, зачем-то фотографии. Не узнать её было невозможно. Она была такая луноликая, словно при её проектировании кто-то поставил иглу циркуля на кончик носа, обвёл чёткий круг и объявил: «Да будет это лицо!» А потом добавил наивно распахнутые очи, длинный нос и рот до ушей. Сейчас Кася походила на ведьму в изгнании. Поняв, что я её, вроде, прогонять не собираюсь, благоразумно опустила грязные ладони и вздохнула: «Поесть бы…» Я просыпаться не желала. Ткнула пальцем в сторону кухни, принесла банный халат и чистое полотенце: «Вода горячая есть, ешь что найдёшь, ко мне не лезь, я с ночной…» Ночка у меня выдалась ещё та. Я работала в кул-центре, консультируя народ по разным вопросам. Случались такие смены, когда я затыкалась только в сортире или курилке. Вне работы я молчала, предпочитая даже с сыном и внуками общаться через смски. Кася не подвела. Проснувшись, я не вспомнила, что у меня гостья, пока не выползла в коридор. Тётка спала у двери, кинув на линолеум замызганный плащ. Пахло от неё бомжатиной. Я с трудом перешагнула так и не намытое тело и протиснулась в туалет. Кася спала. Я поужинала, отметив, что тётка смолотила почти всё, что нашла готового: суп, котлеты, макароны с сыром и полбатона. Мне пришлось обойтись глазуньей и дошираком. Кася спала. Я включила вечерний сериал и достала вязание. Кася поскреблась в комнату, когда начался полуночный блок новостей. Я кивнула: «Ты в порядке?» Кася покусала губу: «Можно мне ещё покушать?» Я пожала плечом: «Хлеба нет. Идти лень. Можешь сделать яичницу. Или блинов напеки. Варенье в тумбочке. Только помойся сначала». Когда Гарик вспоминал двоюродную сестру, говорил о неё только хорошее. Я с детства знала: Тётя Кася – женщина спокойная, честная, работящая и непьющая. Честную и непьющую надо было устроить по-человечески. Кася мылась долго. Блины печь не стала, нажарила картошечки. Я достала из-под кровати раскладушку и спросила: «Ты надолго?» Кася насупилась: «Я… это… Идти мне некуда… Не гони, Христа ради!!! Я найду работу, с проживанием, и съеду! Только, это… Меня обокрали, надо документы восстанавливать. Чтобы пенсию получать. И, вообще». Вообще - оказалось простым до зубной боли. Райцентр, на окраине которого стояла тёткина избушка, разрастался. Владельцам деревянных домиков предложили квартиры в строящейся многоэтажке. Все согласились. Усадьбы распродали, а стройка заморозилась. На месте деревни уже рылись новые котлованы. Люди, набегавшись по судам, осели у родственников. У Каси никого не было. Она работала кастеляншей в детском саду и, за койку в кладовке, - сторожем. Всё бы ничего, но заведующую сменили, а новая метла привела нового сторожа – своего племянника-алкоголика. Кастелянша, лишившаяся ночлега, подалась ко мне. В поезде ей предложила перекусить милая женщина. Разбудила Касю проводница. Ни вещей, ни документов у тётки больше не было. Воровка не постеснялась залезть даже в лифчик, где была приколота булавкой вся наличность. А надо было ехать дальше. Пересаживаться на электричку, потом на автобус. Пока вокзальная полиция возилась с потерпевшей, та грохнулась в обморок. Очнулась в холодном коридоре, оглушённая воплями и руганью с многочисленных каталок. Больничка для бездомных подействовала на Касю мощным стимулом. Тётка встала и вернулась на вокзал. Из электричек её неоднократно высаживали контролёры. Вместо трёх часов дорога заняла все двенадцать. Шутники одной бригады выставили её из вагона на полустанке, где поезда останавливались два раза в сутки. В городе автобусы уже не ходили, а на маршрутку денег не было. Не было и на автобус, но не все же кондуктора сволочи последние. Переночевав в зале ожидания, горе-путешественница добралась-таки до меня. Тётка оказалась больше философом, чем женщиной. Обниматься-целоваться не лезла, поливать слезами мою слабородственную жилетку не пыталась. Мы договорились: пока Кася восстанавливает документы, она ведёт хозяйство. Моей зарплаты нам на хлеб хватит. А там - видно будет. Через неделю тётка, со свойственной крестьянам сметливостью, нашла себе халтурку: выгуливать собак. Кроме бобиков и жучек, выводила во двор и лису, и жуткого вида огромадную чёрную свинью. Животные слушались няньку с первой минуты. К моменту, когда Кася получила новые документы, она знала почти всех жителей нашего и соседнего кварталов и зарабатывала больше моего. Через месяц тётка сказала: «Нюрик, у меня есть план!» Я уже понимала, почему Гарик обожал сестрёнку. Ей бы не в деревне родиться, да университет закончить, далеко пошла бы. Итак, Касе предложили работу с проживанием. Некая старушка, неходячая, небедная, но не жалующая родственников, искала прислугу. У старушки были три собачки, весёлые двортерьерши: Белка, Стрелка и Ракета. Старушка боялась, что жадные родственники хотят отравить её собак, да и её саму тоже. Жила она в трёхкомнатных хоромах, куда вход родне был заказан. Кася была представлена даме с собачками как лучшая на районе догситтерша. Она уже отработала несколько дней. Собаки ходили за ней тремя хвостами. Сегодня расчёт получила повариха, она же сиделка. Узнав, что Кася умеет готовить, дама предложила ей работу и комнату. Но тётя поставила условие: вместе с ней переезжаю и я. Я уставилась на стремительно набирающую популярность собачью няньку. Она продолжила: «Нюрик, ты на своей работе скоро мизантропом станешь!» - (Я на лету подхватила падающую челюсть: Кася знает такие слова?) – «Дора Клавдиевна платит вдвое больше того, что ты получаешь. Будешь сиделкой. Медицинского образования не требуется, к ней ходит личный доктор. Ты будешь с ней гулять. Ты будешь ей читать. Беседовать на умные темы. Менять памперсы. Мыть её. Смотреть вместе с ней телевизор. Свою квартиру сдашь. Через годик эту конуру продашь, сложишь полученные за аренду тугрики и вознаграждение сиделки и получишь нормальную жилплощадь!» Я ошарашенно съехидничала: «Ага, и тоже стану бомжевать, как ты!» Кася не обиделась: «Сначала сделаешь первоначальный взнос, въедешь, а потом продашь старую квартиру и погасишь кредит досрочно. Я тебе и жильцов нашла, приличные молодые люди». Трёхкомнатная квартира Доры Клавдиевны оказалась почти пятикомнатной. Сразу за входной дверью был двадцатиметровый холл под названием «прихожая». Там стояли шкаф, кресло, тумба для обуви и жили собаки. За прихожей следовала столовая. Таких же двадцать квадратов. Из неё выходили двери на балкон, на кухню, в две жилые комнаты и подсобку. Комнату между кухней и прихожей заняла Кася. Я обосновалась в кладовке. Шесть метров, кровать, комод, шкафчик, стул, телевизор. Нормально. За стол Дора Клавдиевна садилась вместе с нами. Выруливала на своей каталке при полном параде. Переставляла стаканы и тарелки, перекладывала приборы. Ела только после того, как начинали мы. Ни возраста своего, ни слабости старушка не стеснялась. В постели легко заголялась, предоставляя мне намывать дряблые прелести. Вот я стеснялась, хотя старалась вида не показывать. Остаться без этого места было не страшно, но я уже визуализировала свою будущую квартиру и готова была многое стерпеть ради мечты. Даже то, что в любое время дня и ночи надо было нестись с судном к хозяйке, если та не хотела садиться на кресло с горшком. Я начала подозревать, что ей доставляло особое удовольствие последующий после облегчения процесс подтирания и подмывания. Бабка кряхтела, пыхтела, покрикивала на меня и руководила моими действиями минут по десять. А я в это время любовалась дерьмом и им же дышала. Окно раскрывать было нельзя, чтобы больная не простудилась. Когда до меня дошло, что вышедшая в тираж звезда советских салонов имеет от обсерания свой кайф, случайно опрокинула судно прямо на неё. Во второй раз намыла её за полминуты. Она потребовала продолжения. Я выпрямилась: «За отдельную плату! Могу даже до «Розового кролика» метнуться, если что». Дора зыркнула недобро и натянула на себя одеяло. Хозяйка сразу запретила нам обращаться к ней по отчеству. Из дома я выходила два раза в неделю, по полдня. Дышала свежим воздухом, смотрела новые фильмы в кинотеатре, а не скандальные передачи, которым хозяйка отдавала предпочтение. Кася бегала на рынок, стряпала, убирала, выгуливала сучью свору и была всем довольна. Мне сказала, что тоже копит на квартиру. Она не теряла надежды получить долгостроевскую, но рассматривала и проигрышный вариант. Всё случилось как в песне: писец нечаянно нагрянул. У соседей сверху начался пожар. Не столько там горело, сколько дымило. Как оказалось, в одной из комнат муж устроил склад наподобие гаражного. А жене это надоело. Она решила испортить пирамиду из шин и не нашла ничего умнее, чем облить их бензином и поджечь. Она хотела потушить их через пару минут, да огнетушитель не сработал. Пожарные примчались быстро, но склад, находившийся в аккурат над Дориной спальней, полыхал вовсю. Вместе с потоками воды в наше жилище стекли запахи жжёной резины и горелого пластика. Дора долго не страдала. Велела найти санаторий с отдельным домиком. Сказала: «Я уже пять лет никуда не выбиралась. Хочу пожить в лесу, у озера. Чтобы были врачи и процедуры. И анимация». Я уставилась на неё: «В какой санаторий пустят с собаками?» Она испугалась: «Нет?» Из кухни подтянулась Кася: «Не надо волноваться! Рядом с любым санаторием есть населённые пункты. Договорюсь с кем-нибудь, за деньги собакенам создадим санаторий по соседству». Так мы оказались в «Озёрном». Собак Кася пристроила в компанию сторожу Максиму, охраняющему особняк, в который хозяева за три года ни разу не наведались. Белка, Стрелка и Ракета счастливо носились по огромной территории, спали в доме, а мы навещали их каждый день. Дорины родственники интереса к злоключениям старушки не проявили. Дора в санатории стала спокойной и такой же радостной, как её псинки. То ли не боялась, что её кто-то станет убивать на глазах толпы, то ли юность вспомнила. Она посещала музыкальные занятия, где, вместе с другими дамами, поправляющими здоровье в загородном спа-рае, выводила: «Бе-е-елой акации гроздья души-истые…» Я ездила в город, но новости были неутешительными. Погорельцы разводились, судились и, хоть от ремонта и не отказывались, делать его не спешили. Дора велела нанять бригаду отделочников и копить чеки. На одном из уроков пения вместо звуков рояля из актового зала доносился неровный гул голосов. Внезапно заболела музыкантша. Дора расстроилась: «Сегодня 7 ноября! Мы хотели отметить 101 год Великой Октябрьской революции демонстрацией! Пройти по всему «Озёрному» с красными знамёнами и героическими песнями нашей молодости!» Я вздрогнула: «С роялем?» - «Зачем, с роялем? Тут и гармонь есть». Я представила картинку: полтора десятка бабок на инвалидных колясках, столько же сопровождающих, под кумачами; несущееся над просторами: «Вперёд, заре навстречу!» и поняла откуда у музыкантши несезонный грипп. Красные полотнища поверженно валялись на сцене. Несколько голосов затянули «Марсельезу» акапелла, фальшивя на каждой ноте. Дора заплакала. Кася выскочила на сцену и рявкнула: «Пионеры! К борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!» Зал отозвался: «Всегда готовы!», взметнув к люстрам венозно-артрозные салюты. Кася смахнула пыль с гармони и рванула меха. Бывшие пионерки восторженно взвыли – Кася выдавала «Варшавянку». Я смотрела на тётку и диву давалась: какими ещё талантами обладает бездомная кастелянша? Ответ был получен тут же. Кася, вместе с революционно настроенными элементами, закончила песню и встала, подняв руку: «Товарищи! МЧС предупредило о надвигающемся шторме! Непогода может пройти стороной, а может и ударить по нашему параду. Каждый из вас – ценный член несгибаемого вражескими нападками большевистского движения! Поэтому, забота о здоровье – наш главный ответ противникам коммунизма! Празднуем здесь! Развернуть знамёна!» Камерный концерт притянул своих зрителей. До того, как певицы выдохлись, я договорилась с администрацией о разрешении перевести в наш домик Белку, Стрелку и Ракету, в благодарность за отмену шествия. Квартира была отремонтирована, но Дора не спешила возвращаться. Мы остались в санатории и на Новый год. Под бой курантов Касин телефон засвистел. Кася открыла сообщение и завопила: «Ура! Стройка моего дома возобновилась! Весной получу ключи! Нюрик, и ты уже можешь себе квартиру присматривать, два новоселья справим, будем в гости друг к дружке ездить!» Я завизжала и стиснула Касю в объятьях. Наше ликование смяла Дора: «А как же я?» Слёзы катились по её щекам. Собаки жались к каталке, Ракета заскулила и сделала лужу. Мы уставились на работодательницу и её команду. Дору, реально, было жалко. Она стала мне не чужой. Я заботилась о ней старательно и совершенно искренне, относясь к старческим загибонам со снисходительностью, поощряемой весьма приятной зарплатой. Хотя, неизвестно, как бы я реагировала, будь она моей бесплатной обузой. Наверное, тогда бы я давно её придушила. Кася хмыкнула, подкатила хозяйку к столу, выставила из холодильника бутылку водки, разлила по стаканам: «Дора, утри сопли! Ты что, всерьёз думала, что мы с тобой навсегда? Тебе сколько лет? 75? И? Ты всего лишь не можешь ходить. А в остальном, здоровее здоровых. По самым скромным подсчётам, протянешь ещё лет 15. Я уже на пенсии. Нюрик выйдет летом. Да, у неё только жизнь начинается! А ты хочешь, чтобы она посвятила свои лучшие годы твоим интимным стрижкам? Извини, ничего личного. Мой тебе совет: перебирайся в приличный пансионат, всегда будешь в хорошей компании. Место подыщем, собачек пристроим…» Дора послушно напивалась и через полчаса затянула: «Ой, мороз-мороз…» Кася расчехлила гармонь, которую ей разрешили брать для репетиций. Ложась спать, я окликнула тётку: «Кась, как твоё полное имя? Хочу за тебя свечку в церкви поставить». Она погрозила мне: «Я не крещёная. Хватит твоего спасиба». Я легла, пытаясь понять, как буду жить через несколько месяцев. Без Каси, без Доры, без Белки, Стрелки и Ракеты. И поняла, что чудесно буду жить, так, как никогда раньше. Потому что жизнь только начинается. Автор: Наташа Лазарева

Ревнивый муж - Верка, а чего это Фёдор сегодня злой такой?! Чем ты мужу с утра не угодила?! – Клавдия, продавщица из продуктового магазина, увидев Веру, окликнула её прямо с порога. Окликнула так громко, что на её голос обернулось ещё несколько прохожих. Вряд ли все они были Верами… - А тебе какое дело, угодила я чем мужу или нет?! – в тон ей ответила Вера, – Не суй нос, куда не просят! Любопытной Варваре… ну, ты знаешь! - Вы поглядите! – обратилась женщина к воображаемой публике, – Какие мы обидчивые! За мужем лучше следи! А то найдётся та, которая утешит! Такими мужиками не разбрасываются! - Да пусть утешает, кто хочет! – отмахнулась Вера, – Хочешь – ты утешить можешь! До сих пор, видать, сохнешь по Фёдору! А он, видишь, на тебя внимания не обращает, вот и бесишься. - Нужен мне больно твой муж! Да если бы я только захотела… – зашипела Клавдия и скрылась за дверью магазинчика, громко хлопнув дверью. Вера вздохнула и побежала дальше: она уже опаздывала на работу. Из-за Фёдора, которому с утра показалось, что она слишком откровенно оделась – замужней женщине, мол, нужно быть скромнее, Вере пришлось переодеваться: Фёдор не хотел выпускать её из дома в новом платье. А платье это она только на прошлой неделе купила! Такое красивое, лёгкое, как раз в такую жару надевать! А цвет такой… Светло-зелёный, как любит Вера… - Перед кем ты там рисоваться собралась?! – кричал он, – Куда ты это платье с таким вырезом надела?! Мужика себе завела?! Вся грудь наружу! - Федь, я кассиром в ДК работаю! Какие мужики?! У нас практически весь коллектив – женщины! – оправдывалась Вера. - Практически! Но есть же и мужчины! – не сдавался Фёдор, – Я точно знаю! - Есть, конечно, – кивнула Вера, – сторож Михалыч, которому 72 года, и рабочий Петька, сын Марии Петровны, вчерашний школьник. Этот экзамены провалил, вот и пришёл к нам, чтобы год дома не сидеть, штаны не просиживать . - Что ты мне рассказываешь! – кричал Фёдор, – Совсем за дурака меня держишь! Не зря же ты так разодеться решила! Что-то раньше я у тебя этого платья не видел! - Естественно, не видел! Я купила его в прошлые выходные, – вздохнула Вера. Мишка, их 4-летний сын, расплакался, испугавшись криков: он был ребёнком впечатлительным и нежным. Скандалы между отцом и матерью его пугали. Вера решила сына не травмировать. Она, тяжело вздохнув, переодела платье и под косые взгляды мужа повела ребёнка в сад. Фёдор, всё ещё злой и нервный, тоже куда-то ушёл из дома. Вера нахмурилась. Если ей повезёт, муж успеет успокоиться до того времени, пока она вернётся домой. Если ей повезёт, и никто не накрутит его ещё больше… Фёдор был неплохим, в принципе, мужем и отцом. Если бы не одно «но» – его беспросветная ревность. Мужчина ревновал жену ко всем. Ему для этого не нужен был даже повод: поводом мог стать любой пустяк. Сегодня вот, например, новое платье… На прошлой недели Фёдор увидел Веру с её бывшим одноклассником: они столкнулись у магазина и перекинулись парой фраз. Муж едва не устроил драку прямо там. В то, что это была случайная встреча, он, естественно, не поверил… Клава, продавщица и бывшая одноклассница Веры, только подливала масла в огонь. Она в своё время была влюблена в Фёдора и даже встречалась с ним пару месяцев, поэтому прекрасно знала о его приступах беспочвенной ревности. Нередко в разговоре с мужчиной она намекала ему на то, что видела Веру с посторонними мужчинами, на то, что его жена вовсе не является примером верности и благочестия. Фёдор и без того подозревал Веру во всех смертных грехах и устраивал очередные разборки, а здесь ещё Клавдия со своими намёками… Вера машинально отдала билеты покупателю, взяла деньги. Она всё ещё была под впечатлением после утренней ссоры с мужем. Фёдор и раньше был таким, несдержанным и импульсивным, но в последнее время он превзошёл себя. Женщина вдруг осознала, что стала его бояться. Сегодня, например, он был на шаг от того, чтобы ударить её, свою жену. Он даже замахнулся… И из-за чего?! Из-за несчастного платья! Вера снова вздохнула. - Что ж так тяжко? – спросил у неё незнакомый мужской голос. Вера едва не подпрыгнула. Мужчина за стеклом улыбнулся. - Извините, что напугал. Просто у Вас было такое расстроенное лицо… Что-то случилось? – поинтересовался незнакомец. - Да нет, всё хорошо, – Вера не собиралась отчитываться перед незнакомцем, – что Вы хотели? - Хотел приобрести 2 билета на вечерний сеанс сегодня, Вы ходите в кино? – спросил он. - Я здесь работаю, – пожала плечами Вера и предложила мужчине несколько мест на выбор. Тот поблагодарил её и пожелал хорошего дня. «Если бы Фёдор это видел, то непременно устроил бы мне скандал!» – вздохнула Вера. В последнее время она чувствовала себя будто под колпаком. Она любила мужа и не хотела разрушать семью, но жить так становилось невыносимо. Что с этим делать, Вера не знала… …Всё началось с того, что Фёдора бросила его первая любовь. Бросила ради своего бывшего парня. Мать мужа рассказывала об этом Вере. Молодые люди готовились к свадьбе, когда бывший парень Юли вернулся в их посёлок. До этого он был в Москве – зарабатывал деньги. Они с Юлей разошлись ещё до того, как она познакомилась с Фёдором. А тут, за неделю до свадьбы, он вернулся на крутом внедорожнике и при деньгах. И по старой привычке заехал к бывшей любимой. Что он там ей говорил и что обещал – не знает никто. Однако, в день свадьбы Юли дома не оказалось. Её свадебное платье сиротливо висело в шкафу, стоял в вазе прекрасный букет невесты… А вот самой невесты не было и следа. Мать Юлии только развела руками: вечером дочь была на месте. Сказала, что у неё разболелась голова, наверное, волнение из-за предстоящей свадьбы, и ушла спать пораньше. Утром девушки и след простыл… Исчез и её бывший парень вместе со своим внедорожником… Уже через несколько месяцев Юля объявилась: приехала беременная из Москвы. Парень снова её бросил из-за коренной москвички с собственной квартирой. А Юля с позором вернулась домой в родной посёлок. Естественно, Фёдор назад её не принял. Но неприятные воспоминания у него остались… Вера не была похожа на Юлю. У неё вообще не было «бывших»: Фёдор был единственным и неповторимым. После Юли парень пустился во все тяжкие: гулял и менял девушек, как перчатки. Тогда он пару месяцев встречался и с Клавой. Однако у той был очень вздорный характер, она не могла смолчать и постоянно провоцировала ссоры. Молодые люди разошлись. А после этого Фёдор встретил Веру… Милую девушку, только что окончившую техникум. Наивную и искреннюю. И Фёдор влюбился. Влюбился в Верины карие глаза, в её каштановые блестящие волосы, собранные в тугую косу, в ямочки на её щеках… Скромная девушка ответила взаимностью. Фёдор был старше Веры, он казался ей очень взрослым и самостоятельным: работал, имел собственную машину, пользовался уважением среди их общих знакомых… - Вер, ты уверена? – спрашивала у девушки мать, – Это ведь твои первые отношения – и сразу замуж. Может, не стоит спешить?! Не вызывает у меня доверия этот твой Фёдор, слишком сильно он тебя пытается контролировать… - Мам, я люблю Федю, а он любит меня! Я уверена! На 100% уверена! – восторжённо говорила Вера, – А контролирует, потому что ревнует. А ревнует – значить любит! - Нет, дочь. Это не так работает. Ревнует – значить не доверяет! – проворчала мать. Но влюблённая дочь её уже не слышала… Мать понимала, что дочь безнадёжно влюблена. Естественно, молодые люди поженились… Фёдор привёл молодую жену в дом своих родителей. В большом, двухэтажном особняке хватало места всем: 2 семьи практически не пересекались. Ещё тогда Вера обратила внимание на странные отношения между Федиными родителями: те практически не общались между собой. Виктор Петрович был начальником, и всё время пропадал на работе. Или же где-то «по делам». Валентина Ивановна работала в школе учителем младших классов. Она тоже дома появлялась довольно редко. Нет, свекры не ссорились и не ругались. Они просто не замечали друг друга. Каждый жил своей жизнью. Валентина Ивановна готовила еду и убирала дом, она накрывала стол к ужину с дежурной улыбкой: это было единственное время, когда вся семья собиралась вместе за одним столом. Она спрашивала у Веры, как у неё дела, никогда не слушая ответа… Казалось, женщина жила в своём собственном мире, закрывшись ото всех. Её глаза наполнялись жизнью, только когда она рассказывала о своей работе: о детях. Валентина Ивановна всегда хорошо выглядела: ей было всего 49 лет. Ухоженная и стильно одетая. Тогда как её муж – старше её на 10 лет – выглядел рядом с ней обрюзгшим стариком… А потом всё вдруг изменилось. Валентина Ивановна, возвращаясь домой, больше не пряталась в своей комнате с тетрадями. Она улыбалась родным, а однажды Вера застала её в гостиной, когда та танцевала под какой-то современный трек. А ещё женщина стала пропадать по вечерам… - Я подала на развод, – как-то вечером, совершенно будничным тоном сказала она мужу, – я ухожу от тебя и уезжаю из этого посёлка. - Куда уходишь?! Куда уезжаешь?! – Виктор Петрович удивлённо смотрел на жену. Так же ошарашено и удивлённо на неё смотрели и Фёдор с Верой. - Я родила тебе сына, воспитала его прекрасным мужчиной. Я грела тебе постель, готовила еду и стирала твои вещи, пока ты гулял направо и налево (Вера слышала от людей, что свёкор по молодости изменял жене, что продолжал делать и сейчас)! Я потеряла дочь – ты ведь помнишь о том выкидыше – застав тебя с очередной любовницей и больше так и не смогла родить… Я исполнила свой долг перед тобой с лихвой. А теперь я буду проживать свою жизнь так, как я этого хочу! Я возвращаюсь домой! – улыбаясь, проговорила она. - Домой?! В то глухое село, откуда я тебя вытащил?! – расхохотался мужчина. - Да, в то глухое село. Там тоже есть школа, есть дети, там меня ждёт материнский дом... - Там, наверняка, и твой этот Васька тебя ждёт! – нахмурился Виктор Петрович, – Это к нему ты на старости лет намылилась! Предать готова и мужа, и сына! - Да как ты смеешь! – Валентина Ивановна побледнела, – Тогда, 25 лет назад, именно ты всё подстроил так, чтобы я уехала с тобой от Васи! Наговорил на него, оклеветал… А я, дура, поверила… Думала, что ты – тот самый! Настоящий. Потом уже от людей узнала, что не изменял мне Вася, что это ты всё так обставил. Да поздно уже было: замуж за тебя вышла, сына родила. Всё ждала, пока ты нагуляешься… А ведь ты и не любил меня никогда! Я для тебя была очередным трофеем! Зацепило тебя, что другого выбрала, вот и решил доказать, что ты царь и Бог… Да только время всё расставило по своим местам… Я ухожу от тебя, Виктор. Бог тебе судья… - Что бы ты видела там, в этой глуши со своим трактористом?! – ухмыльнулся мужчина. Его лысина покрылась липким потом. - Он агроном, а не тракторист, – улыбнулась Валентина Ивановна, – с ним бы я увидела уважение и любовь. То, чего не видела с тобой… Ведь у нас никогда не было настоящей семьи! Так – жалкая имитация… Вера сидела, опустив глаза. Ей было неловко от того, что она стала невольным свидетелем всего происходящего. Теперь она поняла, почему между свёкрами были такие странные отношения. А вот Фёдор её удивил. - Мам, если ты уедешь, я тебе этого никогда не прощу! – заявил он матери, когда отец встал из-за стола и ушёл в свою комнату – он всегда отдыхал после ужина. Даже в этот раз он не стал изменять традициям. - Федя, я уезжаю не от вас. Я хочу уехать от отца. Хочу изменить свою жизнь, понимаешь?! Ты уже взрослый и самодостаточный мужчина, у тебя своя семья. Я свой материнский долг исполнила. Теперь просто хочу быть счастливой… Неужели я не имею на это права?! - Это предательство, мама! Ты предаёшь меня и отца, нашу семью! Ты не должна так поступать! Ради своих каких-то амбиций! – повысил голос Фёдор. - Федь, какие амбиции? То есть, то, что твой отец всю жизнь мне изменял и не считал человеком – это нормально? – грустно вздохнула она, – Я всё равно поступлю так, как решила. Если ты меня не поймёшь – что ж, очень жаль… Когда-нибудь время всё расставит по своим местам. Валентина Ивановна уехала спустя 3 дня. Виктор Петрович запил и неделю не появлялся на работе. Фёдор ходил чернее тучи… - Федь, твоя мама имеет право на счастье, – робко проговорила Вера, когда муж в очередной раз начал говорить гадости о её свекрови. - На какое счастье?! Ей уже 49 лет! Что люди о нас подумают?! Что говорить будут?! Она предательница! Предала отца и меня! – кричал мужчина. - В 49 тоже хочется жить нормально. Это далеко не старость. Люди пусть смотрят на себя… А отец, как я поняла, и сам далеко не ангел, – пожала плечами Вера, – перед тобой Валентина Ивановна ни в чём не виновата. Ты не в праве её судить… - Конечно! Это ваша женская солидарность! То есть, ты считаешь, что бросить мужа, бросить дом, детей и уехать к постороннему мужчине – это норма?! Ты такая же, как она! Все вы, женщины, одинаковые! – бушевал Фёдор. … На тот момент Вера и Фёдор прожили вместе 3 года, у них подрастал сын. Отношение мужчины к жене кардинально изменилось. Фёдор стал подозревать Веру в изменах, он ревновал её ко всем, старался постоянно быть рядом с ней. Вера не могла пойти к подруге или выйти одна прогуляться: муж со своими подозрениями был тут как тут. Даже её прогулки с сыном на детской площадке вызывали у Фёдора приступы ревности. Всё это сводилось к постоянным скандалам и ссорам… С матерью Фёдор не общался. Отец, который по-прежнему жил с ними в одном доме, практически не общался с ними: он находился или на работе, или у своей любовницы, Татьяны. Она работала у Виктора Петровича секретаршей и была на 15 лет моложе его. Их связь длилась уже не один год. Валентина Ивановна прекрасно знала об этом, но закрывала глаза. Фёдор тоже видел, что происходит, но почему-то к отцу он относился лояльнее, чем к матери. «Мужская солидарность,» – вздыхала Вера… …- А это – Вам! – незнакомец, которому Вера утром продала 2 билета на вечерний сеанс, протянул женщине шоколадку, – Спасибо, фильм был, действительно, чудесный! Благодарю за то, что пошли мне навстречу. Мы замечательно провели время! Моя жена просто мечтала попасть на этот фильм, но моя работа… Спасибо! Надеюсь, Ваше настроение улучшилось? - Спасибо, – улыбнулась Вера, – улучшилось, не нужно было… Женщина держала в руках шоколадку и мило улыбалась незнакомцу. Фёдор смотрел на это, застыв в дверях. - Так вот для кого ты платье купила-то! – от его громогласного крика Вера подпрыгнула, – Теперь всё с тобой ясно! Изменщица! Я так и знал! Знал, что тебе нельзя доверять! Ты такая же, как и моя мать! Предательница! Мужчина бросился к Вере и занёс руку для удара, женщина зажмурилась в ужасе. - Стоять! – грозный оклик поверг Веру в шок. Она приоткрыла один глаз. Незнакомец скрутил её мужа, тот пытался отбиваться, но оказался на полу в наручниках. - Сержант Николаев, – представился он, – Вы нарушаете порядок в общественном месте, ещё и попытка нападения… - Это моя жена! Имею право! – хрипел Фёдор, – Она сама во всём виновата! - Нет, бить женщину Вы права не имеете. А жена – это такой же человек, у неё тоже есть права. Вы об этом не думали?! - Умный?! – хмыкнул Фёдор, – Думаешь, если сержант, то можешь безнаказанно к чужим жёнам ходить?! - Мужчина, у меня есть собственная жена! А Ваша жена помогла мне поменять билеты на вечерний сеанс – я не успевал на предыдущий. За это я и зашёл её поблагодарить. А Вам придётся проехать в участок… Вера наблюдала со стороны за тем, что происходило. Она не стала оправдываться перед мужем, не попыталась его защитить. Смотрела и понимала, что если бы не этот сержант, муж бы размазал её по стене. И ему было бы совершенно не важно, кто в этой ситуации прав, кто виноват. Такие, как он, понимают только силу… Фёдора задержали-таки на пару суток. Его оставили бы и на все 15, но Виктор Петрович позвонил, куда надо. Мужчина, злой и уставший, вернулся домой… - А где Вера? Где Мишка?! – спросил Фёдор у отца, не застав дома ни жену, ни сына, – Сегодня ведь выходной, она должна быть дома… - А я откуда знаю, где шляется твоя жена?! Я, по-моему, и вчера их не видел… Что-то она не слишком переживает из-за того, что по её вине мужа в обезьянник забрали! – нахмурился Виктор Петрович. Фёдор зашёл в детскую. Мишиных вещей в шкафу было подозрительно мало. То же самое было и с вещами жены… «Они уехали! – мелькнула у Фёдора шальная мысль, – Верка забрала сына и уехала с ним! Но куда?..» Фёдор поехал к тёще. Та окинула его холодным взглядом и ответила, что понятия не имеет, куда исчезли её дочь и внук. - Давно пора было ей от тебя бежать! – тихо проговорила женщина, – Совсем со своей ревностью свихнулся! Всех готов слушать, любым сплетням верить, лишь бы не жене! Разве это семья?! - Где Вера?! Я должен с ней поговорить! – хмурился мужчина. - Уехала твоя Вера. От тебя подальше… – вздохнула женщина и закрыла дверь. Она, конечно, знала, где находится её дочь, но рассказывать об этом зятю не собиралась. Фёдор продолжал метаться и злиться. От Веры не было никаких вестей уже больше 10 дней. Мужчина выяснил, что на работе она взяла отпуск. На его звонки и сообщения жена не отвечала… …- Верочка, ты сама должна сделать выбор! – грустно улыбнулась Валентина Ивановна. Они с невесткой прогуливались по берегу реки. Миша бежал впереди, шлёпая босыми ногами по воде. - Я не знаю, – вздохнула Вера, – с одной стороны, я очень люблю Федю. А с другой… Я не хочу, чтобы моя жизнь превратилась в ад. Он с этой своей ревностью совсем с катушек слетает… Так жить невозможно… - Мне кажется, вам нужен хороший семейный психолог, – пожала плечами женщина, – сам Фёдор не изменится… У меня есть одна знакомая – у неё в соседнем с вашим посёлком городке свой кабинет. Я дам тебе координаты. Пробуйте. Уйти можно всегда. Если ты этого хочешь – попытайся что-то исправить… Валентина Ивановна сама предложила Вере с Мишей приехать к ней – ей Вера позвонила посоветоваться, что делать дальше, когда Фёдора забрали в полицию. - Приезжай. Вам обоим надо успокоиться и всё обдумать. Валентина Ивановна жила в родительском доме с мужчиной, которого всегда любила. У Василия, как и у неё, был за плечами развод и не самые счастливые годы семейной жизни. Сейчас эти двое наслаждались каждой минутой, проведённой вдвоём. Вера, гляда на них, по-хорошему им завидовала… Валентина Ивановна позвонила Фёдору и пригласила его в гости. Она сказала, что у неё в доме он сможет встретиться с Верой и с сыном. - Только у нас не устраивают скандалов, сын. И доверяют друг другу, – тихо произнесла она. Фёдор смутно помнил этот дом: они приезжали сюда с матерью несколько раз, пока были живы её родители. Отец парня сюда не ездил: он не любил ни этот дом, ни это Богом забытое село… Здесь отовсюду веяло покоем и тишиной. Спокойная тёмная река, несущая свои воды куда-то вдаль, аккуратные домики, спрятанные в тенистых садах, а вокруг – прохлада хвойного леса… Фёдор стоя за забором и наблюдал за Верой. Она играла с Мишей и смеялась. Беззаботно и искренне, как и сам Миша. Мальчик пытался поймать бабочку, та перелетала из цветка на цветок. Вера кружилась с сыном около клумбы. В своём небесно-голубом платье она сама была похожа на лёгкого мотылька. Такой Фёдор свою жену не видел уже давно. Беззаботной, весёлой, открытой… А ведь он полюбил её именно за это! Что же произошло?! Что он сделал с этой прекрасной наивной юной девочкой?! Во что её превратил?! Фёдор вошёл во двор. Миша, увидев отца, бросился ему навстречу. Вера замерла. Она вновь стала такой, какой муж видел её в последнее время: напряжённой и выжидающей, готовой оправдываться… - Прости, – опустил голову Фёдор, – я сделаю всё, чтобы у нас всё было, как раньше. Я люблю тебя, Вера… Валентина Ивановна улыбнулась, глядя на заснеженный пейзаж за окном: - Приезжайте обязательно! У нас будет настоящая ёлка и подарки для всех! Ёлку нарядим прямо во дворе! - Спасибо, мам, мы будем! – проговорил Фёдор, – Мои тебе привет передают! Твой семейный психолог совершила чудо: у нас получилось сохранить семью. Спасибо, мам. Благодаря тебе я понял, что семья – это главное. Вера и Мишка – это моя жизнь. А семья без любви и доверия существовать не может… - Не может, сынок! – кивнула женщина. Она-то об этом знала наверняка… ©️ Автор: Ирина Б