PROSTO.net...

ПОЛЮБИ И ТЫ НАС, ДОЧКА...

– Алё, Володь! Елена Николаевна звонила. Там мальчик в детдом поступил. Подъедешь?
– Во сколько?
– Давай в обед. Сказали – в любое время.
– Хорошо. Тогда полвторого.
Голос у мужа был усталый. Приболел он что-то. Наташа понимала, что не до того ему, и была благодарна, что, несмотря на пакостную погоду, он не отказался.
Северодвинский детский дом находился в получасе езды от его завода. Володьку мучила спина, был он вялым и собирался идти на больничный, но на работе нужно было закончить проект, и он держался.
Ближе к обеду Наташа, прихватив папку с документами и мельком глянув в зеркало, направилась на остановку. Наверное, в документах необходимости сейчас нет, но за время оформления всех выписок и справок для усыновления, она уже привязалась к этой папке. Бумажная волокита была позади, но помимо воспоминаний о беготне, вызывала теперь и гордость – там в этой папке собрано все, что нужно, и даже больше.
В зеркало она глянула тоже не случайно. Оттуда на нее взглянула высокая молодая женщина с длинными русыми волосами, красиво спадающими из-под бежевой шапки, мягкое лицо с чистой белой кожей, широко расставленные серые глаза.
Ничего пугающего в этом лице не было. Скорее – наоборот.
Дело в том, что "смотрели ребенка" они второй раз. В первый раз ехали воодушевлённые, нарядные, волнующиеся и собранные. Ехали к мальчику – на предварительную встречу.
Тучный бородатый Володя, муж, и лёгкая миловидная Наталья вошли в игровую. Там был один мальчик Паша с воспитателем.
– Привет! Какой ты симпатичный. Давай знакомиться, – наклонилась Наталья к ребенку ещё в дверях.
И тут мальчик взревел, бросился к воспитателю, спрятался за белый ее халат. Воспитатель тоже была удивлена. Они ещё долго просили мальчика не бояться, познакомиться.
Даже вышел из игровой Володя. Они подумали, что испугался ребенок его размеров и бороды. Но испуг мальчика был настолько сильный, что пришлось воспитателю ребенка увести.
Во второй раз Наталья приехала одна – результат тот же.
– Не его типаж, – объяснила им опытная психолог детдома Елена Николаевна, – Понимаете, они все подспудно ждут маму. Наверное, Вы на нее совсем не похожи, а может похожи на человека, который его обидел. Мы не знаем, что происходило у детей в семьях. Все они психологически травмированы.
– И что делать? Может нам приезжать, проводить с ним время.
– Я б не советовала. Ему нужна другая мама. Не переживайте, лучше немного обождите. Но, если есть у вас время и желание, давайте попробуем и с Пашей.
Они приехали ещё несколько раз. Паша плакал, даже если кругом были дети.
И сегодня они ехали на предварительную встречу с другим мальчиком. Ему было шесть, звали его Коля.
С неба сыпалась колючая холодная крупа, она таяла на тротуарах, блестящих и скользких. Наташа думала о муже. Тяжело ему по гололеду будет идти. Весил он под сотню килограмм, а тут ещё и спина.
Но он уже ждал ее на парковке.
Детский дом снаружи был очень похож на детский сад. Вокруг здания –запорошенные клумбы. Когда приезжали они летом, тут во дворе носилась ребятня. А сейчас никого не было – погода.
Они прошли в кабинет директора. На этот раз их просто отвели в игровую. Детей тут было немного.
Сдержанный, все понимающий, смотрел Коля на них поначалу пытливо. Поговорил с Натальей, устал, начал оглядываться – спешил к дружку.
На скамейке сидела темноволосая девочка. Пока общалась Наталья с Колей, девочка разглядывала Володю. Смотрела на него широко открытыми глазами, и глаза эти были такими взрослыми, что Володе вдруг стало не по себе.
Что-то таилось в этих глазах. Боль, страх или какая-то надежда?
Они ещё посидели тут, понаблюдали за детьми, за Колей. Они не боялись отсталости его развития. У Коли оно было налицо. Директор им сразу сказала, что здоровых детей у них нет.
– Если ищите идеального ребенка, не получатся из вас усыновители. Здоровых у нас нет, и идеального не найдете. Усыновление - это проблемы на голову. И если вы к ним не готовы, нечего и начинать.
– Мы готовы, – ответил тогда Володя за обоих.
Они и правда были готовы. Обоим к сорока, позади борьба за рождение своего собственного ребенка, неудавшиеся ЭКО, молитвы, мотание по больницам. Когда Володя понял, что Наталья подорвала здоровье, глотая бесконечные пилюли, когда сам он от волнений, забот и какого-то курса лечения превратился в толстого борова, он решил – стоп!
Им нужен ребенок, и где-то есть тот самый ребенок, которому нужны они – родители.
Они прочитали кучу статей о детях из неблагополучных семей, они знали каверзы усыновления, они не спали ночами, обдумывая, нужна ли им эта нервотрёпки и забота.
– Мы готовы!
Наталья наблюдала за детьми, за Колей, за той темноволосой девочкой в застиранном платьице. В облике девочки чувствовалось что-то – не то кавказское, не то цыганское, она была чернобровая, с чуть вздернутым носиком. Но главное, что притягивало, так это взгляд темных глаз, такой проницательный и, отчего-то, терзающий чувства.
Девочка не играла. Она лишь наблюдала за детьми.
Они ехали домой, оба были, в общем-то, довольны встречей.
– Большой, конечно. Но...мы же справимся, Вов?
Муж, крутя руль, морщась от боли в пояснице, задумчиво ответил:
– Должны. Сама знаешь – возвращать нельзя.
Они читали отзывы родителей, которые возвращали усыновленных детей. И ничуть не осуждали. Понимали, люди старались изо всех сил, как они тогда с мальчиком Пашей ... Но есть обстоятельства, справиться с которыми и жить с которыми просто невозможно.
Усыновители писали, что дети, попав в семью, вдруг становились неуправляемыми, они сами себя ставили в опасные условия, доводя родителей до отчаяния. Нужно было быть готовыми и к этому.
– Ты на работу?
– Домой. Уколешь меня? Отпросился. Все важное сделали на сегодня, а спина... просто кошмар какой-то.
– Разотрём сейчас, уколем, полежишь. Володька, худеть надо.
– Надо. Сам на себя смотреть уж не могу. И кому это понравится?
Оба замолчали. Через пару минут Володя покосился на жену.
– Чего ты? – спросила Наташа.
– А ты? О чем думаешь? Не о том же, о чем и я?
– А ты о чем?
– Я – бородатый толстяк, а сегодня один человек смотрел на меня как-то по-особенному. С надеждой что ли...
– Володь, ты о той девочке? Да, и я о ней думаю. Ты угадал.
– Про нее ничего тебе не говорили?
– Нет. Но ведь мы и не спрашивали. И теперь уж поздно. Мы же берём Колю.
– Может двоих возьмём?
– Ох... Вов, я не знаю. Это перебор, наверное. Мы с одним ещё справится не попробовали. Но девочка эта... Да, она удивительная какая-то.
Не удержалась Наташа – на день следующий позвонила директору насчёт девочки.
Девочку звали Надя. Надежда ... В детском доме она всего пару месяцев. Опеку на нее оформить можно. А вот удочерить пока нельзя. Ожидается суд над матерью и по всем канонам ее должны лишить материнских прав – судили женщину за гибель второго ребенка, годовалого мальчика.
Жили они в далёкой деревне, в которой органы опеки никогда не появлялись. Ребенка уже мертвым обнаружили соседи. Женщина была для деревни неместная, говорили, что цыганка. Родни нет. Отцов детей тоже найти не удалось. Правда, соседи утверждали, что мужья ее были русскими, и второй ушел от нее совсем недавно.
Робко рассказала Наталья вечером мужу о своем звонке. И уже по глазам поняла – заинтересовался.
Решили – берут двоих. И это решение было судьбоносным. Потому что в усыновлении Коли вскоре им отказали – нашелся у него отец.
Ещё несколько раз побывали они в детдоме. Девочка на контакт шла плохо, отвечала на вопросы однообразно, была напугана лишним вниманием к себе. Но и не убегала, не бросалась в слезы.
Хотелось узнать о ней побольше.
– У нас только официальные данные, но я могу вам дать телефон опеки ее района. Позвоните. Правда, отвечают на подобные вопросы они неохотно. Этика, знаете ли..., – ответила ей Елена Николаевна.
Удочерение – дело ответственное. А Наталья привыкла – уж если за что берется, то подходит серьезно. Уговорила мужа, и как только он немного поправился, они поехали в Лешуконский район на встречу с Татьяной, сотрудницей, которая изымала Надю из семьи.
По дороге мела позёмка, мчались навстречу ели и сосны. Дорога не близкая, но Наталья была уверена – им нужно знать о девочке больше.
Договорились, что встретятся с Татьяной в кафе, какое она указала. Ещё заканчивался октябрь, но тут уже намело снега. Кафе порадовало – уютное, теплое и вкусное.
– Лишать надо таких! – твердо и с ожесточением говорила Татьяна. Была она практически их ровесницей, – Я б ещё и стерилизовала тварей!
– Что? Там так все плохо было? – сначала даже неприятно стало от такой открытой злости.
– Плохо? Плохо не то слово. В сарае лучше. Мы с полицией приехали. Они мать сразу забрали. Дом крепкий такой... живи – радуйся. А заходим: гнилой запах перегара, немытых тел, шерсти палёной какой-то и ещё черт знает чего...
И чудо это одутловатое, синюшное, щеки в сиреневых прожилках, вылезает... Такая пьяно-радостная – нас увидела, гостей. Улыбается беззубо. Ещё один там у нее валяется в пустых бутылках. А потом вспоминает, видать, лицо, как яблоко печеное, сморщила, завыла: "Ребёночек у меня помер".
Сосед, такой же пьяница, к ней зашёл, а потом жене сказал, мол, парнишка у Лидки помер. Она – "Как помер?"
Спрашиваем ее: "А дочка где?" Она давай искать! То на печку, то в кладовку, во двор покричала. Ходит, орет, зовёт. А девочка уж тоже давно у соседей. Сутки. Она и не заметила пропажи. Руками развела и говорит:
– Тоже померла что ли? Вот гадина!
Я в дом больше и не заходила – там дышать нечем. Вот скажите, как после этого не реветь? Менять надо работу, не могу я..., – Татьяна выхватила салфетку, утерла глаза.
Наполнились слезами и глаза Натальи. Володя пошел за кофе.
– Надя замкнутая очень, – Наташа втянула носом, сдерживая слезы, – Как будто прячется.
– Можно понять. От такой жизни точно захочется спрятаться. Неужели повезет девочке – возьмёте вы ее? Господи, как хорошо, что вырвалась она из этого кошмара, уцелела. А вот братика ее жаль – не успел ребенок.
После этой встречи ещё больше захотелось забрать Надюшу. И им это удалось.
В коридоре детдома пахло гороховым супом, когда они приехали забирать Надю. Пока – в гости. У Володи потели ладони, Наталья все время перебирала что-то в сумке. Волновались...
Вспоминали разговор с директором и психологом.
– Мы не знаем, что там происходило в семьях наших детей. Понимаете? Но Надя очень хорошая девочка. Это-то и пугает.
– Пугает? Почему? – удивилась Наталья.
– Она пытается быть тенью...
– Это как? – Володя уточнял.
– Она пытается быть незаметной. Ходит по стеночке, никого не касается руками, игрушки в руки не берет, на занятиях так переживает, что ей становится плохо, приходится ее просто сажать в сторонке.
– Но она не плакала при виде нас. Не шарахалась, – они оба боялись, что будет, как в тот – первый раз.
– Понимаете, первое время, когда дети попадают сюда, они едят, едят, воруют из кухни хлеб... Проходит месяц-два и они забывают об ужасе, из которого их зачастую привозят, привыкают к свежим постелям, начинают понимать, что это место – другое.
Надя не успела привыкнуть, наверное. Или травма психологическая была особая. Она очень старается быть хорошей. И вывод она сделала такой – чтобы быть хорошей, надо быть незаметной: ничего не делать, не брать в руки, спрятаться, в общем...
– Ее били? Вы думаете ее били за какие-то проделки? – Наталью этот вопрос интересовал.
– В ее деле травм нет. Но все может быть. Ведь ребенка можно не только физически травмировать. В общем, я не знаю... Нужно время... Мне кажется, именно время будет играть на вас. И любовь, конечно. И любовь...
Надю привели к ним, в кабинет директора, уже собранную.
Наташа купила ей славный пуховичок – черный с оранжевыми человечками.
– Надюш, – Наташа села на корточки, – Тебе сказали, что ты поедешь с нами, в гости?
Они уже были знакомы. Глаза девочки были слегка напуганы, руки напряжены, но она кивнула.
Вздохнула тяжело, оглядываясь на воспитателя и няню как-то обреченно, когда спускалась вниз по лестнице.
Да, все усыновляемые волнуются и ведут себя поначалу идеально.
Наташа села с нею в машине сзади, пыталась показать Надюше красивый, уже украшенный к новому году город, рассказывала, казалось, занимательные вещи. Но вскоре поняла – Надя только делает вид, что слушает – волнение захватило ее. Она боится.
– Надюш! Ты чего? Если хочешь, мы поедем обратно. Хочешь? Сейчас повернём...
Девочка замотала головой – нет.
– Тогда успокойся. Ты так волнуешься...
– Я больше не буду, – произнесла Надя шепотом.
– Да нет, ты не так меня поняла..., – Наталья поняла, что эти слова ещё больше разволновали Надю, – Волнуйся, конечно, если тебе так хочется. Но тебя там ждёт чудесная комната и много нового и интересного. Мы очень хотели, чтоб ты к нам приехала. Ждали.
Надюшка кивала.
– Тебе жарко? – спрашивал Володя.
Девочка мотала головой – нет.
– Может шапку снимем?
Нет.
– Хочешь конфетку.
Нет...
Припарковались. Выходя из машины, замешкались с сумкой.
– Постой, – велела Наташа.
Володя не слышал этого.
– Надь, чего ты встала тут, иди к тете Наташе, – он прикрыл со стуком багажник.
У Нади подкосились колени, она оглянулась на Наталью:
– Я больше так не буду, – она шла к Наталье, в глазах стоял страх.
Наташа хотела схватить ее на руки, но Надя не далась, упёрлась в грудь.
– Надюш, Надюш, ты чего? Дядя Вова не ругается, нет. Ты чего? Он просто так говорит громко.
– Надя, я не хотел тебя обидеть. Прости... Простишь?
Надя мотала головой в отрицании, пятилась от них к сугробу.
Вот, ещё не приехали, а уже испугали ребенка. Наташа не знала, что и делать. Бросаться уговаривать? Успокаивать?
Психолог сказал, что Надя пытается быть незаметной тенью. Тенью...
– Володь, пошли.
– В смысле? – Володя готов был на руках нести девочку, сейчас он не понимал жену.
– Сделай вид, что ничего не случилось.
Они медленно направились к своему подъезду. Надюшка огляделась и побрела за ними.
Подъезд открыли, Володя зашёл, а Наташа придержала дверь, пока не зашла Надя. По ступенькам шли молча. Они – чуть впереди, Надюшка – следом.
– Надь, ты умеешь раздеваться сама? – спросила Наташа в прихожей.
– Да. Нет, – неопределенно ответила Надюшка.
В общем, выбирайте сами – какой ответ вам больше нравится.
– Разрешишь, я помогу тебе сапожки снять? – спросил Володя.
Надя кивнула.
– Вот, смотри. Или сюда, – Надя почему-то неохотно давала руку, поэтому перед ней просто открыли комнату, – Это твоя будет комната. Нравится?
Голубые обои с корабликами, детская мебель, о которой так много было меж ними споров и рассуждений, детский уголок с домиком Барби, светлый ковер и даже велосипедик.
Надя смотрела на все с напряжением. Глаза ее бегали, казалось, что она что-то искала или пыталась запомнить.
– Нравится, Надь? – Наташа спрашивала уже без улыбки, совсем не такую реакцию ждала она от ребенка. Столько сил потратили они на эту комнату.
– Да, – кивнула девочка.
– Тогда располагайся, проходи. Здесь все твое. Кроватка, диванчик, шкаф, книжки. Вон, смотри какая кукла.
Наташа подтянула Надю к дивану, дала ей в руки кудрявую красавицу-куклу.
Надя держала ее осторожно, а потом аккуратно положила на диван и, казалось, выдохнула.
Наталья опять решила, что нужно оставить ее одну. Пусть освоится.
– Мы с дядей Вовой в соседней комнате сейчас переоденемся и все будем кушать. Хорошо?
Надя кивнула.
Когда минуты через три заглянули они в комнату, Надю не увидели. Меж книжным шкафом и кроватью была щель сантиметров в тридцать пять. Туда и залезла Надя. Она сидела на полу, охватив колени и со страхом смотрела на них.
– Надюшка, ты чего тут? – Наталья уж и не знала, что предпринять, совсем расстроилась.
Володя лег на спину и заехал под кровать.
– Ааа... Чего я придумал! Классное место! У нас тут шалаш будет. Да, Надюха? Мы тут будем от тети Наташи прятаться. Ладно, Надь?
Надя кивнула.
Тут же дала Наталья плед, простынь, на пол положили подушку от дивана из зала. Володя соорудил занавес.
– Володь, ты чего? – шептала Наталья, – Ее адаптировать к пространству надо, к нам, а ты отгораживаешь. Она и так в угол свой забитая.
– Пусть адаптирует хоть угол. А потом... Хочет человек жить в углу, так пусть. Не мешай ей, Наташ...
Вскоре в этот угол засунули матрас с кровати.
– Подкроватная жизнь какая-то, – пожимала плечами Наташа. Она была готова ко многому, но не к тому, что ребенок отгородится совсем.
Володя взял пару выходных. Спина болела, да и такое событие – в семье появился ребенок. На работе с делами поутряслось, он не скрывал от коллек информацию о том, что взяли девочку из детдома, его легко отпустили. Но дома, с приездом Нади, сложилась какая-то напряжённая атмосфера: они с женой шепчутся меж собой, решают как поступить в той или иной ситуации лучше, а Надюшка живёт под кроватью.
Она ходит в туалет самостоятельно, закрываясь там, делает свои дела. Быстро кушает на кухне, стараясь убежать в свой угол, как только позволят, отвечая на вопросы однозначно – да...нет...
А ещё вскоре обнаружилось, что Надя прячет у себя в углу потихоньку утащенные с кухни продукты. Наталья нашла там куски хлеба, мандарин, конфеты и даже раздавленную картошину.
– Говорила тебе – не надо ее отгораживать! – винила мужа Наталья.
– Она там чувствует себя уверенней, понимаешь?
Наташа Надю купала, но было ощущение, что купает насильно. Девочка в ванну сесть не согласилась, на заигрывания и шутки Наташи не реагировала. Все время цеплялась за край ванны, пытаясь скорей закончить эту муку. Струй душа пугалась, от ополаскивания ковшиком приходила в ужас.
Когда мыли голову, вцепилась в руку Натальи в какой-то страшной панике. Наташа почувствовала всем своим нутром, как боится она воды.
– Надюш, вылезаем уже... Давай, хватит.
Не домыла, не получила удовольствия, насмотрелись на страх ребенка и быстро вытащила из ванной.
– Что ты, что ты, моя хорошая... Купаться, это ж так весело. Вон бомбочки не попробовали, утяток не помыли... Ну, в следующий раз. Хорошо?
Надя кивала. Ей хотелось в свой угол.
А Наталья вошла в зал со слезами.
– Что? Худо..., – уже догадывался муж.
– Ей бы голову просушить, но я как представлю, что включу фен... Володь, ну как она с сырой головой опять там на полу?
– Ничего. Там теплый пол.
– Но не в этом углу.
– Не переживай, подстилка, матрас... Я слазаю к ней.
"Слазать" для Володи было делом трудным. Спина ещё болела, вес мешал. Но минут через пять он взял простую мозаику и полез под кровать.
– Тук-тук! К вам можно? – он приоткрыл занавеску.
Надя сидела, прислонившись к подушке, перебирая мокрые волосы.
– Надь, с лёгким паром. Давай-ка поиграем, – он открыл коробку, начал втыкать кнопочные мозаинки в дырочки, – Помогай мне, вот по краям красные втыкай.
Надя играть хотела, на игрушку смотрела внимательно, но по всему было видно – боялась. Она несмело взяла красную мозаинку, нажала на нее, и когда она вошла, резко отдернула руку.
– Здорово у тебя получается. Ещё давай, а я вот жёлтое солнышко посредине выложу.
Надя начала играть, но стоило Володе мозаику перевернуть, она опять забилась в угол, и больше играть он ее так и не упросил.
Через десять минут под кровать полезла Наташа с уговорами – пойти на кухню, покушать.
Так и прошли первые дни. Володя вышел на работу, а Наташа осталась наедине с Надюшкой, не вылезающей из своего угла.
Надя словно воздвигла стену, отгородилась от них и от внешнего мира, и изо всех сил старалась не позволить их теплу и свету проникнуть внутрь…
Чем больше тепла они пытались вдохнуть, тем сильнее становилось ее отторжение.
– Никак, Елена Николаевна. Мы – сами по себе, она – сама по себе. Знаете, как Снежная королева, безучастная, – Наталья жаловалась психологу детдома.
– Я же говорила, что серьезных психологических заболеваний мы не обнаружили. Но все же проконсультируйтесь с хорошими психологами. Могу порекомендовать...
– Ох, таскать ее по врачам, по чужим людям – сами понимаете... Пока подождем.
Было жаль девочку невероятно, сидит там, как щенок брошенный, в своем углу. И эта жалость вынуждала делать ошибки. Наташа навязывалась, Надя все больше отворачивалась от нее.
День рождения Нади – 31 декабря. Ей исполнялось пять лет. Они уже и правда шутили, что у девочки льдинка в сердце, а день рождения это подтверждал.
Наталья раньше была полна идей относительно дня рождения будущих своих детей. Какой чудесный праздник можно организовать.
Но нужен ли он Наде?
– Нет, Наташ. Ей не нужно этого. Она не простая девочка. Ты же понимаешь... Испеки свою Прагу, да и все... Отметим тихо.
– Володь, ну, хоть шары, да и цветы ей... Ну как? Надя должна понять, как дорога она нам. Должна...
– Смотри сама. Но мне кажется – рано пока. Хотя ...ты знаешь, на днях стал вылезать из угла, спину прострелило. Говорю ей, крем там на тумбочке, принеси. Так она мигом полетела, все нашла, принесла. Ты её к делам приобщай, проси помочь.
– Так ты ж видишь, что она бросается помогать, а у самой ужас в глазах – вдруг сделает что не так...
– Все равно. Эта взаимность должна помочь вывести ее из подполья.
Но даже профессиональному психологу было б трудно предугадать, что поможет Наде, а что отпугнёт.
Новогодние праздники приближались. За все время пребывания у них Надя ни разу не плакала. Вот только и не смеялась – ни разу. Попытки переложить ее на кровать не удались. Наталья пыталась спать с нею, удержать в постели, Надя послушно лежала с ней до поры до времени, но как только оставалась одна – переходила в свой угол.
Наташа чесала ей спинку, рассказывала сказки, а Надя, как отбывала наказание – казалось, ждала, когда Наталья уйдет. Даже мышцы ее были напряжены – вот-вот вскочит и убежит.
Как-то раз, когда Володи дома не было, после обеда, чтоб подольше удержать Надюшку рядом с собой, Наталья попросила:
– Подай чашки, Надь. Поставь сюда.
Надя была мала ростом. Чашка съехала со стола прямо под ноги девочки и звонко ударив о пол, разлетелась на кусочки.
– Ох! – от неожиданности выдохнула Наталья.
А Надя замерла, лицо ее сделалось бледным.
– Я больше не буду...
– Чашка? Это к счастью. Мне она давно не нравилась, у нас столько красивых...
Но Надя уже умчалась в свой шалаш.
Наталья вытерла руки, аккуратно перешагнула осколки и вошла в комнату девочки. Но стоило ей открыть занавес, как Надя дернулась, зажала голову в колени. Наталья прикрыла занавеску, и, прижавшись к ножке кровати.
– Надь, ты не порезалась?
– Нет...
И тут Наталья начала говорить. Наверное, это был разговор с собой. Пятилетнему ребенку навряд ли можно объяснить то, что чувствовала она сейчас.
– У меня никогда не было дочки. А я так хотела. Молилась Богу, ходила по врачам. Много лет, Надюш. Мечтала...и дядя Володя мечтал, хоть и не очень часто говорил об этом. Мы хотели, чтоб она росла и радовала нас. Просто так радовала. Она не обязательно должна быть самой хорошей. Нет. Но мы её все равно будем любить, – Наталья помолчала, – А вот сейчас, наконец, у нас появилась ты. Мы тебя очень любим. Очень. И теперь ты – наша дочка. Но теперь так хотим, чтоб и ты нас полюбила тоже. Мечтаем... А чашка это такая ерундовина... Я сама их, знаешь, сколько перебила.
Наталья ещё что-то говорила, про себя в детстве, про Володю, про свою маму.
Потом поднялась с пола и направилась на кухню. Она убирала осколки, а руки дрожали, слезы почему-то текли из глаз. Напряжение последних дней давало о себе знать...
Как себя вести? Как в этой ситуации доказать ребенку, что они его любят?
Психолог сказала – создавать теплую уютную атмосферу. Но они ее создают уже второй месяц, но с мертвой точки ничего не сдвигается.
И это хорошо, что Наташа временно не работает, но ведь это временно. А значит придется вести Надю в детсад или нанимать няню.
Что делать?
В дверях показалась Надюшка.
Наташа посмотрела на нее как-то спокойно, без привычной радости от того, что вышла та из своего угла.
– Надь, сюда пока не надо ходить. Вдруг – осколки. Посиди у себя, – отсылала Надю от себя она впервые.
И Надя спокойно ушла в комнату. И там, о чудо – села на диван, а не забралась в свой шалаш.
И Наталья решила, что нужно вести себя так, как вела себя всегда. Не хандрить, жить обычной жизнью, поступать примерно так, как поступают обычные мамы. И не вытягивать Надю из угла. Пусть все идёт так, как идёт..
Вот сейчас надо готовиться к Дню рождения дочки и к Новому году. Не нужно обращать внимание на некую отчуждённость Нади, нужно жить, как жили, как собирались жить с ребенком. Нужно держаться.
Погода была хорошая, снежная. В городе построили снежные горки.
Вместе с Надюшкой прогуливались они по городу в надежде, что эти прогулки их сблизят. Иногда казалось, что все хорошо. Надя была послушной, очень ответственной. Вот только никак не проявляла эмоций.
– Смотри, Надя, какой снеговик. У-ух! Смешной, правда?
Она кивала, а на лице – ни тени улыбки.
С горы каталась с каменным лицом и страхом в глазах, снежки – тема запретная, их Надя боялась.
Вообще она боялась многого: темноты, воды, высоты, лифта, машин, включать воду и ... Список бесконечный. Главное, что она боялась и их. Стоило резко шагнуть в ее сторону, она отскакивала. И ни разу сама не взяла за руку, не села рядом. Не говоря уж об объятиях и прочем ... Это раздражало.
На прогулках они заходили в кафе. Надя ела все, что дают, но спокойно, без предпочтений.
Как-то раз полная женщина в кафе хлопотала вокруг мальчика с сердитым взглядом. Привычными движениями она сначала стягивала ему варежки, расстегивала его курточку, потом пуговицу на шапке, снимала шарфик.
Он стоял, как неживой, ничуть не помогая матери.
– Вон, видишь, девочка поменьше тебя, а мама ее не одевает, сама она. Витя, ну подними же варежку!
Витя не шелохнулся. Варежку мальчика подняла Надюшка, протянула ее сердитому мальчику. Она была очень услужлива. Тот отвернулся, варежку не взял.
Варежку взяла его мама, а Надя подняла глаза на Наталью, а в них вопрос: она правильно сделала? Наталья ловила эти редкие мгновения связи.
– Ой, вы знаете, он у нас такой зажатый, стеснительный. Ваша вон боевая..., – оправдывалась полная женщина.
– Да. Она у нас такая! Она – умница, – ответила Наталья скорей для Нади.
Эх, знала б мама Витя о реальной зажатости!
Самое главное – Надя не проявляла никаких чувств к ним. Казалось, вот отдай ее сейчас другим людям, ей будет все равно. И каждый ее взгляд, каждый жест ловила, как крупицу счастья. Вот и сейчас...
В декабре состоялся суд. Мать Нади осудили, лишили родительских прав. Наташа и Вова дооформили опеку. Теперь Надя могла оставаться у них. А впоследствии, при желании, могла быть и удочерена.
Наталья расчесывала вьющиеся темные кудри Нади и мечтала, чтоб та приняла ее. Оказалось – мало принять ребенка, важно, чтоб и он принял вас.
Приближался новый год и День рождения Нади.
Наталья понимала, что гостей им сейчас в дом звать нельзя. И в гости идти нежелательно. Но за организацию Дня рождения она взялась с азартом, все не растраченные материнские мечты сейчас материализовались.
Торт на заказ, облако шаров, букет из конфет и цветов, подарки...
Володя сомневался.
– Наташ, и вот в этом воздушном платье она будет под кроватью сидеть. Да?
– Слушай, Вов, но ведь у нее никогда не было настоящего Дня рождения.
– Ненавижу Дни рождения! Это когда ты вынужден быть в центре внимания, хочется тебе этого или нет. А Надя как раз этого боится. Ты же знаешь.
– Ну, ничего ж особенного и не будет. Ни аниматоров, ни гостей, ни шума. Просто поздравим. Чего ты, Володь? А платье... Она же девочка. Пусть.
– По-моему, это тебе хочется. А ей... Ей все равно. И удастся ли нам сломить эту стену?
– Ты готов сдаться? Ведь всего два месяца прошло...
– Любому ребенку было бы уже понятно, что мы его любим, что не обидим, Наташ. А я вчера потянулся, зевнул чуть громче обычного, так она обмерла вся, а потом в угол свой убежала. Чувствую себя монстром. Так обидно...
– Помнишь, мы читали о безусловном принятии. Вот и прими ее без всяких условий. Понимаю, что хочется отдачи. И мне хочется, Вов. Но ты представляешь, насколько глубока ее травма, что она не плачет и не смеётся столько времени. А вдруг в День рождения все же улыбнется...
– Навряд ли, Наташ. Ты только не расстраивайся. Делай, как считаешь нужным.
Утром 31-го декабря Наташа потихоньку вошла в комнату. Надя уже не спала.
– С Днём рождения, Наденька! Сегодня твой праздник. Тебе – пять лет, – Наташа привычно засунула голову в шалаш Нади, – Пошли – умоешься, оденем красивое платье и у нас для тебя – большой сюрприз.
Надюшка в голубом платье с вышитыми красными розами была необычайно хороша. Маленькая принцесса. Нет, не прав был Володя, она не осталась равнодушна. Щеки ее покрыл румянец, смотреть на себя в зеркало прямо она стеснялась, лишь искоса поглядывала. Дышала как-то слишком глубоко, затаивала дыхание.
– Тебе платье нравится?
– Да, – выдохнула.
И вспомнила Наташа рассказ Татьяны. Вряд ли были у девочки подобные платья. Глаза ее наполнились слезами, но она быстро прогнала их. Сегодня радостный день – День рождения дочки.
Надя так и осталась стоять у зеркала, а Наталья быстро натянула нарядное платье, взяла в руки шары, подарки, Володя – торт.
Облако гелиевых шаров с трудом входило в комнату. А Наташа во все глаза смотрела на Надю. Она была не в углу. Она так и стояла тут, у зеркала, во все глаза смотрела на них.
А у Натальи одна мысль: если сейчас какой-то из шаров возьмёт и лопнет, Надя устремится к себе в убежище, и опять тоска вытягивания...
Она осторожно вносила непослушные огромные шары в дверной проем, Володя помогал.
– С Днём рожденья тебя, с Днём рожденья тебя, с Днём рожденья, дорогая Надя, с Днём рожденья тебя, – напевала Наташа на мотив известной песенки.
– Дорогая дочка! – начал было Володя, – Мы...
Надя вдруг попятилась, личико ее скривилось, она отвернулась и первый раз заплакала.
– Надюш, ты чего, плачешь?
И тут одному из шаров чем-то не понравилась лепнина потолка, он выстрелом звонко лопнул, и Надя бросилась бежать....
Но бросилась она не в свое убежище, а к Наталье. Она обнимала ее за ноги и плакала.
– Надюш, Надюш... Надюшенька, – совсем растерялась Наталья. Неужели наделала она только хуже этим празднованием?
А Володя присел перед дочкой.
– Да пусть поплачет, Наташ. К счастью ж тоже нужно привыкнуть. Да, Надь?
Надя кивала и улыбалась. Первый раз улыбалась.
***
В этот день они плавали в бассейнах аквапарка. Рискнули, и не зря. Надюшка вцепилась в шею Володи лишь в начале, а потом доверилась, плавала, обнимала новых родителей, смеялась. В общем, вела себя так, как ведут обычные дети.
И ночью спала с новой мамой, а утром валялась с обоими, хихикая от щекотки. Впереди ещё было так много.
Но стена рухнула, страх забывался, маленькие тонкие ручки уже учились обнимать, сердце училось доверять, а душа – любить.
***
Любовь бывает только безусловная, она – примус для разморозки ледяных сердец ...
-------------------------------------------
/За семейную историю благодарю Наталью З./
Пишу о нашей жизни, пишу – для вас...
======================================================
....... автор - Наталья ПАВЛИНОВА

А, МОЖЕТ, ВСЁ НАЛАДИТСЯ...

-Ма, я сейчас зайду, у подъезда...и это...я не один.
-Хорошо.
На улице было уже темно, не то, чтобы Ирина очень переживала, где ходит сын, но всё же беспокоилась.
Она встала из-за компьютера, потянулась, с кем интересно придёт Ромка? Сашка что ли забежит, Таня ничего не говорила.
Ромка с Сашкой знакомы с детства, с горшков так сказать.
Ирина гуляла с Ромкой на площадке, когда к ним подошла маленькая, совсем крохотная девочка и попросила разрешения поиграть, это была Сашка. А где -то, в соседнем дворе бегала её мама Таня, которая обернулась на секундочку, как дочь пропала.
Уже нагулявшись, дети так хорошо играли, Ирина поняла, что за девочкой никто не идёт. Она начала спрашивать откуда малышка взялась.
Та махнула рукой в сторону соседнего дома, взяв Ромку и Сашу так представилась девочка, за руки, Ирина пошла искать нерадивую мамашу, которая не чухнула за два часа, что ребёнка нет дома.
-Вооон там я живу, - показала девочка рукой в сторону дома, находившегося на достаточном расстоянии от того места, где девочка гуляла.
-А как ты оказалась у нас?
-Просто пришла, - пожала плечами девочка.
-Твоя мама...Она же, наверное, с ума сходит!
Ирина быстро потянула детей за собой, у подъезда стояла девушка в форме, молодая заплаканная женщина, пожилая пара...По тропинке быстро шёл нервный, молодой мужчина.
-Мама...папа! Ого, смотри тётя Ирина... там бабушка с дедушкой...
Все замерли, обернувшись к Ирине с детьми.
-Сашка, - выкрикнула молодая заплаканная женщина, -Сашка, - и все кинулись бежать к малышке.
-Тааак, подождите товарищи, - сказала строгая девушка в форме, - на лицо хищение ребёнка, идёмте гражданочка.
-Какое хищение, - удивилась Ирина, - я думала малышка из нашего двора, она играла с моим сыном, мы собрались домой, тут -то и выяснилось, что ребёнок, как бы...ничей...Она меня привела сюда, а здесь...
- Разберёмся, пройдёмте, гражданочка.
-Стойте, да стойте вы, - подошёл Сашкин папа, - о чём вы говорите? Женщина не украла, а вернула нам ребёнка.
-Всё равно, - упрямо говорит девушка в форме, - был сигнал, я должна на него отреагировать, пройдёмте и вы тоже, все пройдите со мной. Вас тоже вынуждена задержать за неисполнение надлежащих обязанностей!
В общем было разбирательство и когда выяснили что никто ни к кому претензий не имеет, все разошлись с миром, родители Сашки написали объяснительную, Ирина тоже.
А дети с того времени стали неразлучными, родители подружились тоже, поэтому никто не удивился, когда ребята начали встречаться.
Сашка навсегда осталась такой боевитой, заводной, Ромка чуть помягче, они прекрасно дополняли друг друга.
Сашкины родители и Ирина с бывшим мужем готовились к свадьбе ребят, уже присмотрели им квартиру, всё было расписано наперёд.
Татьяна звонила вечером, женщины разговаривали, о том, что придёт Сашка речи не было.
-Мааам, мы дома.
Ирина выглянула из комнаты, в прихожей стоял Ромка, а рядом с ним незнакомая девушка.
-Мам, знакомься, это Наташа. Наташ, это мамуля, Ирина Сергеевна, покормишь нас?
Ромка как ни в чём не бывало провёл девушку на кухню, Ирина молча приготовила чай, поставила ужин.
Конечно, её мучило любопытство. Может это просто товарищ по работе, или...
Ребята поели, поблагодарили и скрылись в комнате Романа.
Ирина набрала Татьяну, подруга не удивилась столь позднему звонку, поболтали ни о чём, спросила осторожно про Сашку, Таня сказал, что она же в Питере разве Ирина забыла.
Ирине пришлось сделать вид, что забыла.
Хлопнула дверь, Ромка проводил Наташу, зашёл в комнату, встал у косяка.
-Может расскажешь мне?
-О чём, ма?
-Кто эта девушка?
-Наташа.
-Ром...Сашка в Питере...
-Я знаю и что? Мама...я расстался с Сашкой, мы...расстались, прости.
-Стой! Что значит расстались? Рома?
-Мам, не начинай. Наташа моя девушка.
Ни Татьяна, ни Ирина ничего не понимали. Попытался отец поговорить с Ромкой, да тот ему припомнил как папа ушёл к чужой женщине, бросив его Ромку, совсем малышом.
-Отец, ты бросил женщину с ребёнком, мама же выжила, ничего. У нас с Сашкой нет детей, как оказалось мы совершенно разные, так что не лезь. Наташа моя девушка, я женюсь на ней.
Да, свадьба была. Может быть, не такая весёлая как хотелось бы, Ирина делала вид, что счастлива, её бывший муж даже и не пытался скрыть разочарования, Сашку он любил и считал давно своей снохой, жена бывшего мужа Ирины шепнула ей что молодая не так проста, как кажется.
Татьяна с мужем по понятным причинам не пришли.
Ромка вроде бы был весел.
Сват, выпив, пытался танцевать с Ириной, лез целоваться, новоиспечённая сватья надула губы и сказала Ирине, что не прилично в таком возрасте выглядеть как молодуха.
Ирина удивилась, сказала, что не считает себя дамой в возрасте, да и одета она вроде бы прилично, платье в пол, причёска.
В общем вечером, одна дома, Ирина горько плакала, она очень жалела, что сын расстался с Сашкой.
Через год родился Славик, внук.
Сноха не очень приветствовала Ирину, хотя та ни разу ни словом, ни делом, не обидела, не упрекнула ничего плохого не сделала Наталье.
Даже наоборот старалась как -то подружиться с девушкой, но та на контакт не шла, вымученно улыбалась, когда Ирина приходила к ним в гости.
После рождения Славика только и слышно было про маму снохи, какая она хорошая, всё помогает.
Ирине было обидно, мало того, что квартира была со стороны жениха, так свекровь ещё обставила полностью детскую, накупила кучу вещей и игрушек для внука.
Сноха же всем хвалила свою маму, и какую большую игрушку она купила своему внучку. И как Славику нравится.
Ирина даже едва сдержала улыбку, представив как двухнедельный внук радуется нелепому то ли медведю, то ли обезьяне.
В общем Ирину не праздновали в доме сына, Славка звонил иногда, приезжал раз в месяц, чтобы занять денег, с непременным обещанием отдать...
Внуку был уже год, а Ирина от силы несколько раз играла с ним, она старалась, но сноха постоянно хмурилась, если видела, что Ирина берёт внука на руки.
-Не приучайте его к рукам... он мне потом делать ничего не даст... ой осторожно... ой, не уроните...так не надо, так тоже не надо...Нет, моя мама посидит со Славиком, нет мы к маме поедем...
Ирина встретила хорошего мужчину, у них были лёгкие романтические отношения, когда-то давно, они были знакомы, но Ирина не захотела отношений, имея на руках сына.
Глеб, так звали мужчину долго ждал Ирину, в итоге куда-то уехал далеко, там женился, спустя пятнадцать лет развёлся, опять вернулся домой.
Глеб пригласил Ирину на море, Таня, а они продолжали дружить, велела ехать.
Сашка так и жила в Питере, Ирина не видела её уже два года.
Сын позвонил по видеосвязи.
-Бабушкаааа, привет.
Он держал топающего и пускающего пузыри Славика на руках, даже Наташа появилась в камере и весело помахала рукой.
-Ой, Ирина Сергеевна, вы так хорошо выглядите...для вашего возраста, - добавила сноха.
-Спасибо, Наташа, стараюсь, - Ирина тоже хотела ответить колкостью, но не стала, всё же она мудрее.
-Мам, мы тут подумали...пора привыкать вам со Славиком друг к другу.
-Ага...
-Ну, мы решили слетать отдохнуть, путёвка выпала, через три дня.
-Я улетаю через пять часов, сынок. Тётя Таня присмотрит за Тимохой, что же вы раньше, я бы что-нибудь придумала. Так неудобно...
-Да ладно, мам. Всё нормально, отдохни хорошенько, ты так давно нигде не была.
-Спасибо, сынок. Ты правда не обижаешься?
-Мам, ты что? Всё нормально.
Ещё немного поболтав, Ирина распрощалась с сыном и принялась собираться дальше, всё равно ей было неприятно на душе. Она даже хотела отказаться, когда услышала голоса.
Телефон, вспомнила она, не отключила телефон, видимо не только Ирина не отключила телефон.
Крики доносились из квартиры сына, сноха очень нелестно отзывалась об Ирине, обзывая её озабоченной старухой лёгкой на передок, которая променяла родного внука на левого мужика.
Ромка велел ей заткнуться, кричал как она его задолбала вместе со своей мамашей.
Наталья кричала что её мама помогает, а его...
Ирина отключила телефон.
Она уже была в аэропорту, когда позвонил сын и сказал, что он сам присмотрит за Тимохой, да точно... нет всё нормально.
Тимофей огромный кот, принадлежал вообще-то Ромке, но Наташа терпеть не может животных, к тому же ребёнку это вредно.
Приехав из отпуска, Ирина обнаружила дома признаки живущего сына, приготовлен ужин, всё как раньше.
Он приехал вечером.
- Поссорились?
-Мам, мы разводимся.
-А как же Славка?
-Я от него не отказываюсь.
- Стоило всё это затевать?
-Я дурак, я знаю. Повздорили с Сашкой, мне захотелось самостоятельности, я сам хотел принимать решения, высказал ей что она всю жизнь всё за нас двоих решает, она обиделась, предложила мне самому...принимать решения. Вот я и принял...
Слово за слово...Она улетела в Питер, а я от ощущения свободы потерял голову, встретил вот...Наташу. Она какая-то другая, не такая, как Сашка.
Я когда понял, что не то это всё, уже поздно было, ну там свадьба, потом Славик. Долго не мог понять, что это всё по -настоящему. Да, дурак знаю.
Сашка не простит, она упрямая и идейная.
Она мне давно уже сказала, что, если вдруг в браке получится что мы разлюбим друг друга, придётся вместе жить всё равно.
-Почему, сынок?
-Сказала из-за детей, она знает как я по папе скучал.
-О, господи.
Ромка с Наташей развелись, сватья пыталась подать на раздел имущества, но квартира была на Ирине.
-Вы не выпишите Славика, не имеет права - кричит сватья.
-Да никто и не собирается его выписывать, прошу заметить это так же и наш внук, как и ваш.
-Ребёнка не увидите, пошли прочь из нашей жизни, - беснуется мама снохи, - мы вас обдерём...
Много ещё всякого было.
Ирина набрала Наталье и попросила поговорить с ней.
-Наташа, я понимаю, что ты обижена и разочарована, я была на твоём месте, выслушай меня. Единственная разница, что у нас с Ромкиным папой, была огромная, как нам казалось любовь, но она прошла, к трём Ромкиным годам.
Нам хватило ума сохранить хорошие отношения, ради ребёнка. Злость и обида на Рому пройдут, а Славик останется, у него есть отец, бабушка, дедушка, есть другие родственники со стороны отца.
Да мы с тобой не нашли общий язык, но Слава мой внук, прошу учти это, возможно есть, и моя вина что так получилось...
Наталья молча выслушала, ничего не сказала.
А через месяц позвонила и пригласила в гости.
Скоро Слава стал частым гостем у бабушки, а потом и у деда.
Ромка...
А что Ромка, думает вымолить прощение у Сашки, но как он и предположил, она идейная.
Но уже второй раз приезжает из Питера на выходные, что не может не радовать.
А на днях Ромка, прыгая на одной ноге, куда-то быстро собирался, блестя глазами, чмокнул мать в щёку и понёсся сломя головы.
Таня позвонила и сообщила что Сашка приехала, куда-то собралась, вроде хмурится, но радость рвётся, видно же, сообщила Татьяна.
-Слава богу, - вздыхает Ирина, - может всё и наладится.
-Да, хоть бы наладилось...
=================================================
....... автор - Мавридика де Монбазон

ЛЮБИМАЯ, Я ПРИШЁЛ К ТЕБЕ УЖИНАТЬ, КОРМИ МЕНЯ!

Обычно Леонид приходил к любимой женщине во вторник или в пятницу, заранее предупредив.
Угощать внезапно явившегося любовника было нечем. Салат она съела. В холодильнике пусто.
Наташка заржала как уличная девка. Просто… хамство просто какое-то!
- Зоя! – голос Леонида неожиданно вырвался кастрированным женским контральто.
И пошли девочки кушать шашлык… Ой, вредно… Знаю… на ночь.
------------------------------------------------------
Нет, конечно, Леонид не говорил этого вслух. Он просто поцеловал Зою и произнес привычное:
- Я так соскучился… - и не дожидаясь ее ответа, произнёс – А что это у тебя так вкусно пахнет?
Только… дело в том, что сегодня он явился к Зое неожиданно. Вне плана, так сказать.
Обычно Леонид приходил к любимой женщине во вторник или в пятницу, заранее предупредив.
А тут… В среду на этой неделе он был… уже… с любовным визитом.
И вдруг такое нежданное счастье.
Обычно к его приходу Зоя готовилась – конкретно готовила его любимые блюда. Побольше мясного, немного овощей, вкусности – желательно не покупные. Покупные он и дома мог поесть. Его жена не любила печь, фигуру берегла.
И, поскольку любовно – кулинарный план этой недели был выполнен, то Зоя продолжила свое привычное питание. Сегодня на ужин у нее был легкий салатик. И чашка чая зеленого. И для здоровья полезно. Да и экономно, чего уж там.
Она платила кредит, брала на ремонт квартиры.
Ремонт давно был окончен, а вот выплаты продолжались.
И, честно говоря, именно вот такие кулинарно – любовные встречи и ломали ее планы по более решительному погашению кредита.
Решительности ей как раз и не хватало. Не могла она отказаться от этих встреч. И соответственно от дополнительных расходов.
Честно говоря, она уже подустала от нарочито темпераментного любовника. Но он так пылко прощался каждый раз, так страдал, что опять приходится уходить… С такой надеждой говорил о следующей встрече…
А сегодня пришел даже не предупредив.
Зоя немного растерялась, зажатая медвежьим объятием.
Угощать внезапно явившегося любовника было нечем. Салат она съела. В холодильнике пусто.
Пополнять запасы она планировала в выходные.
Зоя растерянно уперлась лбом в широкую грудь, под пиджаком переходящую в крепкий живот мужчины.
- О, какие люди! – дверь внезапно распахнулась, на порог Зоиной квартиры без всякого объявления вероломно вломилась нога Наташки. Соседки.
Её немного цыганский вид и крупный темперамент раздражал Леонида.
А уж ее манера общения любого воспитанного мужчину повергала напрочь.
Леонид раздраженно высказал Зое:
- Ты что? Звала её? – Наташку он показательно игнорировал.
- Я … - Зоя попыталась то ли оправдаться, то ли оправдать…
- А чего меня звать? – удивилась Наташка. – Я сама прихожу. И в отличие от некоторых не с пустыми руками. – она подняла руку с пакетом. – Или ты, ЛЁНЯ, сегодня любимую чем-то порадовать пришёл?
- Что ВЫ себе позволяете? – Леонид пытался сохранять интеллигентность.
- Да я-то себе много чего позволяю. – пронять Наташку было сложно. – Вот сегодня, например, хочу позволить себе шашлыки и вино красное. Себе и Зое.
Леонид требовательно посмотрел на Зою:
- Ты позволишь этой хабалке так вести себя?
Но Зоя странно не реагировала на укоры любимого. Она отошла немного в сторону:
- А знаешь, она права. Так удивительно, что ты за столько времени не смог позволить себе порадовать меня чем-то… Ну, кроме, конечно… - Зоя выразительно опустила глаза к поясу брюк Леонида.
Наташка заржала как уличная девка. Просто… хамство просто какое-то!
Леонид гордо поднял голову:
- Я думал, тебе нужна моя любовь! А ты – ты такая же меркантильная, как и…
- Меркантильная «как и кто»? – это внезапно ласковая Наташа аккуратно пристроила пакет на банкетку, одной рукой взяла Лёню за отворот пиджака, а другую опустила чуть ниже.
- Зоя! – голос Леонида неожиданно вырвался кастрированным женским контральто.
Хотя вроде Наташа его даже ухватить ни за что не успела. Он отскочил, уперся задницей в стену, начал осторожно двигаться в сторону входной двери, до сих пор открытой, прикрываясь рукой, как проштрафившиеся футболисты.
Вырвавшись на оперативный простор лестничной клетки, оранУл:
- Дуры! – и почти не останавливаясь, рванул в сторону ступенек. Оттуда осмелев, опять оранУл, но уже адресно, Зое – А ты пожалеешь! Кому ты нужна кроме меня, корова старая!
Лестница в их не новом многоквартирном доме тоже была уже похОженная разными ногами.
Но слово «старая» для нее прозвучало так обидно.
Одна ступенька – от старости, конечно, резко дёрнулась под ногами Леонида.
И он совершил незапланированный полет.
Недалеко.
До следующей лестничной площадки.
Но этого оказалось достаточно, чтобы его тоже не новые ноги пострадали, одна даже переломилась от неожиданности.
- Ну что, «скорую» вызвать будем? – над повергнутым стонущим мужчиной карающей скульптурой возвышалась Наташа. – Слышь, интеллигент, обесцененный, спасать тебя нашей медициной? Старой?
- Да, надо бы… - Зоя сожалела, что так вышло.
А вот Наташка решила продолжить игру, взяла мобильник:
- Добрый вечер! Тут нужна «скорая помощь», мужчина шел от любовницы и случайно сломал ногу. Да, случайно, конечно. – и ласково добавила – Только, пожалуйста, Вы врача присылайте молодую. Старых он не любит.
И пошли девочки кушать шашлык… Ой, вредно… Знаю… на ночь.
Но так приятно.
========================================================
....... автор - Валентина из Кубани

МЕТРЫ ЛЮБВИ...

– Мамуль, прости, но как вы с папой планируете распорядиться наследством? – спросила Ирина, когда в очередной раз приехала к родителям.
– Каким наследством? – удивилась мать.
– Ну… нашей с вами квартирой. Вам ведь далеко за семьдесят. Хорошо бы этот вопрос решить заранее.
– Ты что же, ждешь нашей смерти?
– Зачем ты так? Я об этом даже не думаю, – смутилась Ирина, – просто не хочу, чтобы потом у нас с Сергеем испортились отношения. Все-таки он мой единственный брат.
– С чего им портиться, отношениям вашим? ‒ с заметным недовольством ответила мать, ‒ четвертая часть квартиры и так Сергею принадлежит, а нашу часть пополам поделите. Вот и все.
– А как так получилось? Почему у меня части нет?
– Так ты же выписалась, когда учиться уезжала. А там приватизацию объявили. Вот Сережа и стал собственником. Разве я тебе не говорила?
– Не говорила.
– Значит, забыла. Столько лет прошло.
– Мам, но это же несправедливо!
– Почему? Все законно. Да не переживай ты так. Придет время – брат тебя не обидит.
– А если обидит?
– Как? Половина нашей доли – твоя по закону. Я точно знаю.
– В жизни всякое бывает, мам. Смотри: нас двое, а на родительскую квартиру – уже разные права. Кто знает, как потом все обернется? Лучше бы вы завещание оформили…
– Не доверяешь брату? А я сыну – доверяю! И никаких завещаний писать не буду. Сами разберетесь. Вы же не дети, в конце концов, – седые уже.
– Это твое окончательное решение? – было видно, что Ирина сильно разозлилась.
– Окончательное.
– Тогда знай: если Сергей не поступит по совести, я судиться с ним не буду. Просто вычеркну из своей жизни. И в этом будет ваша вина!
– Ой, напугала! – воскликнула мать, – живых родителей хоронишь, а о совести рассуждаешь. И не стыдно тебе?
Для Ирины это было уже чересчур. Она молча встала, собралась и ушла, не прощаясь…
Обидно было до слез.
… Она уехала из родительского дома сразу после школы – поступила в столичный вуз. И да: выписалась из квартиры, потому что нужно было прописаться в общежитии.
После учебы поехала по распределению, там вышла замуж. У мужа была однокомнатная квартира, доставшаяся от бабушки.
Там семья и жила, пока не подросли дети – сын и дочь близнецы.
В однушке стало совсем тесно. Вот тогда супруги и решили продать квартиру, переехать в родной город Ирины и там приобрести жилье побольше.
Почему туда? Все просто: мама Ирины постоянно жаловалась на здоровье, папа – недавно перенес инфаркт. Ирина тогда ездила к ним на целый месяц, выхаживала отца. Теперь она очень переживала, что не может бывать у родителей так часто, как хотелось бы, и муж, видя ее страдания, пошел навстречу.
Деньги на покупку квартиры были: за свою взяли неплохую сумму, собирали не один год и родители мужа помогли.
Пока искали подходящий вариант, наткнулись на объявление о продаже половины частного дома.
Съездили, посмотрели. Все очень понравилось: дом крепкий, просторный, частичные удобства, кусочек земли – подспорье опять же. Свежий воздух. Кроме того – школа совсем рядом, рынок недалеко.
Словом, остановились на этом варианте. И ни разу не пожалели об этом. Жили хорошо, прекрасно ладили с соседями.
И вопрос с родителями решился. Теперь Ирина бывала у них значительно чаще. А летом так и вовсе забирала к себе: на солнышке посидеть, свежей зеленью иммунитет поднять.
Брат, а он моложе Ирины на семь лет, все это время жил за границей.
Приезжал раз в год, а то и в два. И, конечно, родители воспринимали его появление как праздник. Ждали, мечтали, что когда-нибудь он вернется насовсем, будет жить рядом.
И намечтали…
Сын развелся с женой и вернулся в родной город, оставив ее и сына на попечение нового поклонника. Приземляться у родителей не стал – снял квартиру.
Через три года снова женился. У его избранницы была дочь от первого брака, которую Сергей сразу удочерил. Теперь он жил в квартире жены. У родителей бывал редко: привык находиться на расстоянии. С сестрой общался, когда сталкивался с ней у отца с матерью.
Так и жили…
Пока совсем недавно перед глазами Ирины не развернулась трагедия в семье ее ближайшей подруги.
Родные сестры, которые до этого были не разлей вода, никак не могли поделить квартиру родителей.
Вот вроде все ясно: делить нужно пополам. Но одна из них все время находила причины, из-за которых большая часть родительского дома должна принадлежать именно ей.
В итоге: сестры разругались напрочь. И не только они. Их дети перестали общаться. Мужья стали врагами. Теперь все они изыскивали способы как посильнее навредить противоположной стороне, и не только в отношение этой злосчастной квартиры. В ход пошли секреты, которые сестры доверяли друг другу…
Вот тогда Ирина и задумалась. Если самые близкие сестры стали врагами из-за наследства, то чего ждать ей? Ведь они с братом почти не общаются…
Именно поэтому она решила поговорить с матерью о завещании…
И поговорила.
Разговор закончился ссорой и привел к неприятным последствиям…
Сама Ирина на следующий день остыла, позвонила матери справиться о здоровье, но та не стала с ней разговаривать. Вернее, бросила в ответ:
– Не дождешься! – и положила трубку.
Ирина поехала к родителям, но их не оказалось дома. Тогда она позвонила брату и тот ответил, что папа с мамой захотели у него погостить…
Первый раз за последние несколько лет…
Потом Ирина неоднократно звонила маме, но та ни разу с ней толком не поговорила: сказывалась занятой.
8 Марта Ирина с семьей хотели поздравить маму и бабушку с праздником, посидеть за праздничным столом (Ирина по привычке приготовила дома несколько праздничных блюд), но неожиданно позвонил брат и сказал, чтобы они не приезжали.
– Ты не волнуйся мы уже все здесь, поздравим маму как положено. И от вас тоже.
– Кто это все? – только и спросила Ирина.
– Я, моя жена, дочь и ее парень. Ты что-то имеешь против?
– Нет, просто странно как-то: почему я не могу навестить маму в праздник? Твоя дочь с ее молодым человеком нашим родителям – никто. У них родные внуки есть.
– Ну не хочет она тебя видеть! – взорвался Сергей, – для тебя это новость? Сама на рожон полезла с этим наследством! Кто тебя просил?
– Забыла с тобой посоветоваться…
– Очень зря. Я бы тебя отговорил…
– Неужели? Смотри, как вы сблизились после того разговора. Теперь будете дружить против меня?
– Сама виновата! Они, кстати, благодаря тебе, все-таки собираются завещание оформлять.
– Одумались?
Сергей усмехнулся:
– На меня завещание… Хотят свою долю мне отдать… Ты же им продемонстрировала свою бескорыстную любовь…
– Прекрасно!
Ирина прервала разговор….
Больше она ни брату, ни родителям не звонила. Долго. Почти год. Как там у них развивались события, она не знала.
Пока Сергей не поставил в известность, что у отца случился второй инфаркт, а мама на этой почве слегла…
– Им нужен уход, надеюсь, ты это понимаешь, – сказал брат.
– Вот и ухаживайте, – отозвалась Ирина, – я все это уже проходила, когда папа болел первый раз. Теперь твоя очередь.
– Издеваешься?
– Даже в мыслях не было, братик. Это совершенно нормально – заботиться о родителях.
– Но я работаю!
– И что? У тебя жена есть, дочь взрослая. Справитесь. А нет – сиделку наймешь…
– А ты?! Ты даже не навестишь отца?!
– Почему? Сегодня же съезжу в больницу, чего-нибудь отвезу…
– А к маме?
– И к маме заеду… Только учти: выхаживать и лечить их будешь ты. Ты же у них любимый сын, наследник… Вот и старайся. Если денег нет – обращайся. Помогу…
Ирина, действительно, навестила отца и мать. Была у каждого минут десять-пятнадцать. Все это выглядело как дежурный визит. Она это понимала, но сделать с собой ничего не могла. Обида крепко держала ее сердце в своих руках…
И дело было совсем не в квартире или деньгах, которые можно было получить за свою долю. Дело было в справедливости. Так во всяком случае считала Ирина…
Через неделю отца не стало… Мать пережила его всего на две недели…
***
Сергей вступил в наследство. Один… Ирина оспаривать завещание не стала.
Брат и сестра не общаются…
Зато у семьи Ирины большая радость! Соседи переехали жить к детям. Свою половину дома предложили им – за вполне приемлемую цену и даже согласились на рассрочку…
====================================================
....... автор - Сушкины истории

ТРИДЦАТЬ ТРИ КОПЕЙКИ...

- С вас еще тридцать три копейки…
Продавец, миловидная, пухлощекая девушка, терпеливо смотрит на покупателя. Здесь, в маленьком магазинчике, приютившимся на первом этаже четырехэтажного дома послевоенной постройки, и дожившим до 80-х годов, можно было купить самые ходовые продукты для того времени.
- Здесь не хватает… надо еще тридцать три копейки, - повторила продавец, посчитав деньги, которые дал покупатель.
Мужчина, в сером пальто и меховой шапке, покачиваясь, держался за прилавок. Наконец понял, что от него требуется, и поднял указательный палец вверх. Потом стал искать в карманах. Делал это медленно, тщательно рылся во всех карманах пальто, пиджака, брюк.
... художник Вячеслав Семенов
А продавец ждала. Она сразу заметила, что мужчина был «под мухой», - так обычно говорила старшая сестра миловидной продавщицы.
Не найдя денег, покупатель хлопнул по карманам и на лице у него появилось разочарование. В его авоське уже лежали консервы, пачка пельменей, хлеб, пачка чая и макароны.
Майя, так звали продавца, хотела, чтобы мужчина скорей рассчитался и покинул магазин.
- Не мой день нынче… на копейках погорел… – он развел руки в стороны и подал хлеб обратно продавцу. – Останусь без хлеба…
- Хлеб стоит двадцать две копейки, - сказала Майя.
В сложившейся ситуации ей стало неловко. Мужчина не был похож на человека, который употреблял каждый день. Да и одет был вполне прилично. Но вот «под мухой» - портило всю картину.
Он вздохнул. – Ну, нету у меня тридцать… тридцати… три копейки…
- Хорошо, завтра занесете недостающую сумму, - сказала Майя, увидев, что вошли покупатели.
Она их быстро обслужила, а мужчина стоял в стороне и что-то бормотал под нос.
- Не понял, - сказал он, когда покупатели вышли.
- Идите, пожалуйста, - сказала Майя, а тридцать три копейки завтра занесете…
- Долг значит? Понял! Завтра приду с тридцати… трёми… тридцатью и еще три копейки.
Он даже заикаться стал.
- Да идите вы уже, ничего не надо приносить, вы ничего не должны, - сказала Майя, стараясь избавиться от покупателя.
Заведующая Ольга Ивановна, услышав его бормотание, заглянула в отдел и сразу определила степень трезвости покупателя.
- Что значит, ничего «не должен»? Тебе что, тридцать три копейки не деньги? А если бы он три рубля должен был… тоже бы простила?
- Пардон, что за шум, а драки нет? – спросил покупатель.
- Так, давай-ка отсюда, пока милицию не вызвала, укатают тебя на всю ночь, чтобы проветрился… - командным голосом заявила заведующая. Ее высокая прическа, как башня, возвышалась на голове и слегка покачивалась, когда Ольга Ивановна кого-нибудь отчитывала.
Мужчина вытер глаза. – Мадам, вы жесто… сердая… жёстко сердая… жестоко... сердная… вот так… у меня может горе…
- Какое у тебя горе? – с тем же напором спросила заведующая. – Дай угадаю! Жена тебя бросила…
- Нет… нет у меня жены…
- С работы турнули за аморальный образ жизни…
- Нет, я им еще нужен…
Заведующая усмехнулась. – Ну, тогда придумай чего-нибудь… скажи, что бабушка умерла…
- Да! У меня умерла бабушка… - кажется, он даже заплакал.
Майя, услышав, с жалостью посмотрела на него.
- Ольга Ивановна, да пусть он идет домой, может, правда, у человека горе… а копейки… да и ладно, я внесу.
- Эх, Ковалева… добрая ты… смотри, так всю зарплату раздашь…
Заведующая еще раз пригрозила милицией и скрылась в подсобке.
- Да! У меня умерла бабушка… десять лет назад как умерла, - покупатель качнулся, схватившись за прилавок.
Спокойная и сердобольная Майя, услышав признание, покраснела, - это так негодование на ее лице появлялось. Она тут, понимаешь ли, с сочувствием к нему, а он разыгрывает их…
- Забирайте-ка свою авоську и идите отсюда, а то и, правда, милицию вызовем…
- Грубо… грубо с советским человеком… ну, да, я ведь должен… завтра я буду у ваших ног с тридцати… тремя… - он махнул рукой, - короче, с меня тридцать копеек и еще три копейки.
Когда дверь за ним закрылась, Майя вздохнула. Работать ей еще один день. Ольга Ивановна хоть и ворчала иногда, но, в общем-то, ценила Майю и с сожалением подписала заявление.
Старшая сестра Римма не поддержала, потому что не понимала, как можно поменять работу в продуктовом на магазин игрушек.
- Ну, ладно бы дети у тебя были, а то ведь одна как перст, а «прешься» в детский магазин… то ли дело на продуктах, это же выгодно. Ой, нет, глупая ты, Майка, хоть и двадцать пять тебе стукнуло.
Сразу после училища Майя немного поработала в магазине игрушек, но это было на время декретного отпуска одной из продавщиц. А потом устроилась в продуктовый. Не сказать, что продавать селедку и прочие продукты ей было в тягость. Нет, она любила свою работу. Но в «игрушках» было интересней, как-то теплее что ли.
Эти детские глаза, полные радости, это любопытство… все это ей нравилось. Единственное, не понимала, зачем идти с сыном или с дочкой в магазин, если нет денег. Вот он тянет мамочку за руку и канючит: «купи…», а она постоянно повторяет: «денег нет».
Вот этого Майя не понимала. Ну, если нет денег, зачем ребятню в магазин вести, нервы им щекотать. Приходи одна, приценись, а там видно будет.
Или вот, например, отцы… это которые «воскресные папы»… тут другая ситуация. Заходит папа с сыном в магазин и мальчишка, знает на все сто процентов, что папка купит все, что он попросит, ну или почти все.
И ведь берут отцы. Гордо достают деньги, словно оправдываясь за разлуку с сыном или с дочкой, готовы полмагазина купить.
Но самое интересное – это там, где товары для творчества. От горшка два вершка, а уже со знанием дела кисти и краски выбирают будущие художники. Смотришь и думаешь, а может из него лет через двадцать «художник Шишкин» вырастет.
Вот о такой работе мечтала Майя, а не так, чтобы стоять и тех, кто «под мухой» обслуживать, которые даже числительное «тридцать три» просклонять не могут. Ну, это так… это уже она от усталости подумала, вообще-то Майя добрая. Правда, доброта ее, как говорит сестра Римма, до замужества еще не довела.
- Тридцать три, тридцати трех, тридцати трём, тридцатью тремя, - бормочет Майя, - фу ты, привязались эти тридцать три копейки… хорошо, что завтра последний день.
_______________
Он появился после обеда, даже можно сказать, ближе к вечеру. В том же сером пальто, в той же шапке. Вид – виноватый. Подождал, когда отойдет покупатель и подошел ближе, поздоровавшись.
- Извиняюсь, вчера забрел в ваш магазин, должен я вам…
Он подал пятьдесят копеек.
Майя кивнула и стала набирать сдачу.
- Не-не-не, зачем… какая сдача… это я должен, - он виновато кашлянул, - конфеты хотя бы вам.
- Да ничего не нужно… вы бы лучше трезвый образ жизни вели, на вид ведь мужчина приличный…
Он и, правда, выглядел вполне прилично, и даже никаких следов, что еще вчера был «под мухой».
- А так и есть! – С энтузиазмом сказал он. – Я вообще очень редко, да и то, если дома… и сразу до подушки и сплю. А тут, понимаете…
- Вот не надо придумывать,- испугалась Майя, что мужчина снова испортит мнение о себе, - вчера вы про бабушку говорили…
- Да-да, кажется, сболтнул лишнего… но у меня, правда, десять лет назад бабушка умерла, очень хорошая была. Но вчера не по этому поводу, понимаете, целый год мы с коллегами на заводе станок проектировали для работы с металлом… точнее сказать, усовершенствовать хотели. Проект, чертежи, детали достали… а вчера приехала из края комиссия и нам все забраковали. Вы представляете, я год жил этим проектом! Ну, коллеги и сказали: «а давай немного сгладим»… короче, расстроился я… а вообще, простите, наверное, наговорил лишнего. Может, я больше должен, вы скажите… - Он вздохнул.
- Нет, ровно тридцать три копейки, вы все никак не могли это числительное просклонять.
- А-ааа, - он улыбнулся, - у меня еще со школы беда с числительными. А так-то я помню, могу повторить.
Майя смеется. – Не надо, верю.
- Алексей, - он протянул руку, и она с удивлением посмотрела на его ладонь.
- Ой, - он убрал руку, - с девушкой разве так знакомятся…
- Майя, - ответила она.
- Какое имя теплое… как будто весна… а на улице уже зима… Майя, а если я приду на следующей неделе к концу рабочего дня и провожу вас? можно?
Продавец смутилась. Мужчина показался ей сегодня довольно скромным, смущенным и взгляд ей нравился. – Ну, если хотите…
- Хочу! Ну, так я приду… в пятницу?
- Приходите.
На его лице засияла улыбка. – Ну, так я тут, у входа буду ждать…
Оглядываясь, он пошел к выходу, продолжая улыбаться.
- Ой, погодите! – закричала Майя. - Чуть не забыла… я ведь последний день здесь работаю, я в магазин игрушек перевожусь… это на проспекте который.
- А-аа, понял, так я туда приду, обязательно приду.
Он вышел. А она стояла и улыбалась, еще не зная, к чему это все… и что из этого получится. – Вот тебе и тридцать три копейки, - сказала она.
____________
В тот день она чувствовала себя феей, которая делает счастливыми детей. В магазине было тепло, светло и ярко от разноцветья. В перерывах, когда наступало затишье, она вспоминала про Алексея и про то, как тридцать три копейки привели его в тот день в продуктовый. «Придет или нет», - думала она. «Ну, и ладно, если не придет», - успокаивала она себя заранее. «А лучше бы пришел», - надеялась она.
Под конец рабочего дня, забыла про него, и вспомнила, когда вышла из магазина... и увидела его. Он сжимал в руках что-то завернутое в газету. Она, не торопясь, пошла навстречу.
- Майя! А я все думаю, не пройдете ли мимо, вдруг передумали…
- Ну, раз я обещала, - сказала она смущенно, - мы же договаривались…
- Да-да, я тоже люблю, когда слово держат… а вы знаете, мне кажется, вам очень нравится ваша работа…
- Да, вы угадали. А как у вас?
- А у меня, представляете, решение по нашему станку отложили, сказали, что полезное зерно в этом есть, так что нам рекомендовали доработать. В общем, есть надежда, что его все-таки примут, потому как сгоряча они свое решение вынесли.
- Так вас можно поздравить?
- Ну, пока рано… ох, ты, вот ведь конфеты для вас достал, - он развернул коробочку, - это для вас.
- Спасибо, Алексей… честно сказать, не ожидала, что так познакомимся…
- Я тоже… как хорошо, что в тот день нам «завернули» наш проект, и я случайно оказался в том районе и зашел в ваш магазин…
- И я работала там как раз предпоследний день, и вам не хватало денег… совсем немного.
- Да, тридцать три копейки для счастья… Майя, давай на «ты».
- А будет оно – счастье?
- Я, думаю, будет… давай вместе захотим быть счастливыми.
Она рассмеялась. – Я согласна быть счастливыми вместе.
И они пошли вдоль снежной улицы, и ветер заметал их следы и заметал уходящий 1983 год.
=====================================================
....... автор - Татьяна Викторова

ЖЕНЩИНА НА ВРЕМЯ...

Она сидела на кассе. Именно такая, какая Леониду вполне подходила – тихая, неуверенная в себе, не особо красивая. Он совсем недавно приехал у этот городок –перевели по службе в их охранной организации. Он и не против был этого перевода. Жены у него давно не было, а жить с семьей сестры и матерью надоело.
Здесь, в этом городке, ему дали общежитие, но такое ... – в пору бульдозером сносить.
... Художник В.Парошин
Когда-то разошелся он с женой, не нажив даже детей. И сразу тогда повесил на стену в кабинете свидетельство о разводе в деревянную самодельную рамку. Гордился. До того нажился со сварливой требовательной тещей и потакающей ей женой, что бежал из брака сломя голову.
А когда говорили мужики, что, мол, погоди, скоро и опять затянет жизнь семейная, отнекивался, проводил рукой по горлу и кричал, что больше – ни в жизнь.
А вот найти бы женщину... так, временно...
Заговорил с ней сразу, когда рассчитывался в магазине. Легко выяснил, что не замужем, что живёт с девятилетним сыном. Встретил с работы. А вскоре и переехал к ней в небольшую квартирку двухэтажного многоквартирного дома.
Жилось ему с ней хорошо, нехлопотно. Была Татьяна неспрослива, легко прощала обидные слова и грубости. Довольна была и тем, что нашла себе мужчину видного, непьющего и рукастого.
А он и правда любил вечером засесть за наладку техники в доме. А дом Татьянин буквально ждал такого вот мастера. После ужина он садился в зале на диван, включал телевизор и крутил в руках старый утюг, или собирал розетку, или разбирался в технологии изготовления и ремонта сломанного давно фена. Он весь уходил в свое дело, приводил технику в порядок, а Татьяну это успокаивало, превносило в вечера некую осмысленность и почти семейный уют.
Повезло ей с Леонидом!
Хотя разговоров о совместном будущем он не вел, о ЗАГСе не заговаривали, и, по всему, Татьяна понимала, что "муж" у неё временный. Часто говорил он о том, что могут его и дальше перевести по службе, а куда – он не ведает.
И вот только Алёшка, сын Татьяны, Леонида раздражал. Замечала Татьяна это. Как только видел Леонид её конопатого лопоухого Алешку, делал замечания:
– Опять у тебя носки с ног съехали! Как можно ходить так? Подтяни!
Или
– Смотри, наследил! Не трогай, Тань, пусть сам тряпку возьмёт, да вытрет. Чего ты за ним ходишь? Взрослый же...
И всегда у Алешки что-то было не в порядке. Или грязь на шее, или волосы растрепаны.
Татьяна всегда принимала сторону Леонида, доругивала, дошлепывала Алешку, заставляла исправить то, что заметил Леонид. А Леонид дулся потом и на Татьяну, считая, что недовоспитала она сына, не научила тому, чему должна была уж давно научить.
Татьяна чувствовала свою вину, сносила все терпеливо, соглашаясь с тем, что так оно и есть – недовоспитала.
А в душе Леонида от этого росла уверенность, что с Татьяной расстаться будет легче легкого, потому что она и сейчас понимает, что не очень-то достойна такого, как он. Да и сын у неё некудышный...
Этакое вагонное сосуществование. Никто никого не обижает, все, вроде, помогают друг другу, исправляют неудобства, но скоро остановится поезд, и расстанутся они без сожаления, распрощаются на перроне.
Алёшка с одной стороны держался с Леонидом настороженно, а с другой – его тянуло к мужчине. Ему интересно было смотреть, как тот мастерит, как ремонтирует вещи в доме. Даже как бреется или обмывается в ванной с фырканьем – тоже интересно. Практически, это был первый мужчина в его жизни.
Ни называл он его никак, ни по имени-отчеству, ни дядей. Строил неопределенные обращения: "Там дядя Гена дозвониться не может. Чего сказать ему?" или "Мамка велела ключ ей оставить, свой она мне отдала".
Вскоре Леонид даже привык к тому, что Алёшка всегда где-то рядом, всегда наблюдает. Он оборачивался, делал какое-нибудь замечание, типа – "Поди штаны смени", Алёшка безоговорочно исполнял и опять с интересом следил за мужскими его делами.
Однажды вот так следил, как перебирает Леонид рыбацкие снасти, готовится на рыбалку.
– А что, Тань, давай и мальца возьму. И удочка ему есть.
Татьяна с радостью согласилась.
А Леониду как раз на этот раз рыбалка очень понравилась. Алёшка со щенячьим визгом встречал каждого малька, вел им счёт, выпучив любопытные глазищи, слушал байки Леонида, разводил подкормку, бегал за рыбацкими снастями.
Леонид стал и потом брать его с собой.
Время шло. Так и жили. Татьяна облегчённо вздыхала, когда Леонид не придирался к Алешке, а Леонид уж и привык, придираться стал меньше.
Но только вот случилась неприятность – разболелся у Татьяна живот. Несколько дней она терпела, не хотела идти в больницу, продолжала ходить на работу, хоть ничего уж и не ела, почернела лицом.
– Иди уже в больницу, чего мучаешься, – говорил Леонид, – Мало ли ...
– А вы тут как же? А Алёшка?
– Его определяй, думай куда. Может, к Валентине.
– Остался бы ты с ним, Лень!
– Ну, уж нет. Нечего на меня чужих детей вешать!
Валентина была близкой подругой Татьяны. Она и забрала Алешку к себе, к своим таким же примерно по возрасту детям. Леонид остался один. Татьяну прооперировали – перитонит, осложненный запущенностью. Приходила в себя после операции она долго.
Леонид пришел её навестить. Стеснялся своей сентиментальности, быстро шёл по коридору, все думал, что пришел все же зря. Кто она ему – так, временная сожительница.
Она лежала, отвернув голову от него к окну.
– Ну, чего ты тут? – Леонид чувствовал, что женщины палаты его слушают, было неловко.
– Хорошо все? – голову не повернула.
– Домой-то скоро? А то там уж и холодильник пустой.
Таня приносила всегда продукты сама, из магазина, Леонид лишь давал денег.
– Лень, – она обернулась,– Уходи, пожалуйста. Собирай вещи и уходи. Хватит уж, пожили.
Он аж отпрянул от таких слов.
– Это как это – уходи?
– Так. Не надо нам с тобой жить. Все равно добра не будет. Мне с Алешкой вдвоем хорошо будет. Слышишь? Уходи.
Он не знал, что и ответить. Поэтому встал с кровати, отряхнул себе колени, как будто там мог быть мусор, сказал невпопад.
– Ну ладно, выздоравливай тут.
Уже в дверях буркнул "До свидания" всем и вышел.
Поначалу обозлился. Он с работы сорвался раньше времени, со сменщиком договорился с трудом, чтоб успеть, приехать к ней сегодня в часы посещений, а она ...
И столько сделал для них! Для нее, для Лешки, а в благодарность услышал – уходи. Но чем больше он шагал по улицам городка, тем больше остывал.
И повели его ноги не к Татьяне в дом, а к Валентине, где жил в эти дни Алеша. Он вошёл под старую арку, обходя весеннюю размытую грязь, и вдруг отчетливо услышал голос Алешки со двора. Он разговаривал с кем-то громко, ругался.
– Чего это нет? Есть у меня папка! Знаешь он какой?! Он вот такую рыбину поймал однажды, – и Леонид вспомнил свой рассказ Алешке на рыбалке, живо представил размах Алешкиных рук, – Он такой! У нас утюг вообще не работал, а он разобрал по винтикам и поменял там все из другого утюга, и утюг теперь, знаешь, лучше всех утюгов гладит. А знаешь, какую мясорубку он сделал? Ни у кого таких нет! Она так легко мясо крутит... А знаешь, какой он добрый... Он меня и не шлёпнул ни разу. Он маме цветы дарит...
Леонид застыл. Ох, выдумывает мальчишка! Насочинял!
Впрочем, ведь и правда ...утюг, да и мясорубку, и не шлёпал... да и цветы Татьяне дарил однажды – все правда.
Разные с Леонидом в жизни случались передряги, но в такую он попал впервые. Стоял за углом и думал – как быть-то теперь?
И казалось Леониду, что разговаривает он с кем-то другим, знакомым по детству, как будто – им самим, но совсем непохожим на его сегодняшнего.
Первый говорил: "Дурак ты, Леня! Беги, а то затянет опять семейное болото, повесишь себе на шею чужого ребенка." А другой, второй, как будто, спорил с этим первым: "Хватай, Леня, хватай такую бабу с ребенком готовым. Где ты еще такое счастье найдешь? Кто тебя, дурака, еще вот так полюбит?"
Этот первый был сильным и циничным, таким привычным и понятным. А второй был таким сложным – он шевелил душу, выводил её из душного мирка омраченной суетой жизни. Первый с иронией рисовал облик Татьяны – смешной и потерянной, хлопочущей в тесноте своей квартирки. А второй показывал женщину, умеющую любить, жертвовать, женщину, ждущую защиты.
Стоял Леня за углом, слушал отдаленные голоса детей и сомневался – шагнуть во двор, за сыном шагнуть или развернуться и пойти – собирать вещи, перебираться в общежитие.
Тот, второй, подтолкнул. Леонид ступил во двор:
– Алёшка, собирайся, домой пойдем.
А на следующее утро пришли они в палату вдвоем. Леонид поправлял халат на Алешке, показывал ей кастрюлю, говорил, что наварили они супу и ей принесли.
Татьяна ещё болезненно улыбалась, гладила Алешкину руку, давала наказы, просила потерпеть без нее и обещала – скоро быть дома.
Они вышли на улицу. Леонид натянул шапку на Алешку.
– Алёш, а чего, если я на матери твоей женюсь?
Алёшка быстро поднял на него светлые свои глаза, а потом пожал плечами.
– Ладно ... Я не против. А она согласится?
– Вот и не знаю. Постараться, наверное, надо мне очень. Поможешь?
Алешка кивнул.
***
А вы как думаете, друзья, согласится?)
========================================================
....... автор - Наталья Павлинова

МНЕ КАЖЕТСЯ, МЫ И НЕ РАССТАВАЛИСЬ...

Каждый день Аня шла домой в надежде, что Макс вернётся. Знала, что ключей у него нет, оставил, когда уходил. И всё равно надеялась, что откроет дверь и увидит в прихожей его кроссовки. Чуда не случилось и на этот раз.
Они прожили вместе два года. Он заполнил собой пустоту после смерти мамы. И зачем только она начала тот разговор… Между ними с самого начала не было страсти. Просто было хорошо вместе. Но Макс не делал предложения, не говорил о будущем, об их будущем.
- А что дальше? – спросила Аня однажды.
- Ты про печать в паспорте? А что она изменит?
- Для женщины это важно. Если для тебя нет, может, расстанемся? – сказала полушутя она, чтобы напугать, подтолкнуть его к решительному шагу.
- Тогда расстанемся, - вдруг сказал он и ушёл.
Уже неделю она жила одна. И ждала. Позвонить? Попросить вернуться? Но если мужчина так легко ушёл, значит, не любил.
Он возник в её жизни как раз тогда, когда она осталась совсем одна. Два года назад у водителя газели прихватило сердце, он не справился с управлением и въехал в остановку. Мама и ещё одна женщина погибли на месте, остальным повезло больше, они пострадали, но выжили. Водитель умер в больнице, когда узнал, что по его вине погибли люди. Обширный инфаркт.
Об этом передали по всем новостям. После похорон Аня ходила, как во сне. Сама чуть не попала под машину Макса. Он успел затормозить, вышел и начал кричать на неё, а потом увидел лицо и замолчал, отвез домой и остался с ней.
Он младше на три года. Разница не существенная, но Ане казалось, что между ними десятилетие. Он ничего не планировал, жил одним днём, от разговоров о детях отмахивался. «Какие дети? Успеем. Анька, разве нам плохо вдвоём?» - смеялся Макс.
А ей хотелось нормальной семьи, детей, вместе выбирать малышу коляску и распашонки. Его раздражали подобные разговоры.
Дома она специально не доставала телефон из сумочки, чтобы не смотреть в него каждую минуту. Еле сдерживалась, чтобы не позвонить. Собираясь на работу, она каждое утро с замиранием сердца проверяла сообщения. Макс не писал.
Снова пустой одинокий вечер. По телевизору шёл какой-то фильм. Аня думала о своём, не видя, что происходит на экране. Поэтому не сразу услышала приглушённую мелодию из прихожей. Она долго не могла выловить из сумки телефон. Мешали кошелёк, расчёска, всякие женские мелочи. Наконец, достала, но звонил не Макс. Аня ответила, думая, что у него могла сесть зарядка или он попал в аварию...
- Аня? – спросил немолодой женский голос.
И ей сразу стало безразлично, кто звонит и зачем.
- Это соседка твоей тёти Саши. Александра умерла сегодня утром.
Какая тётя Саша? Какая соседка? О чём вообще говорит эта женщина? И вдруг в голове вспыхнуло воспоминание из детства. Маленькая и круглая женщина, похожая на Колобка. Она прикрывала рот рукой, когда улыбалась. У неё не было передних зубов - муж выбил по пьяни. От неё пахло печкой и пирогами.
Аня с нетерпением ждала лета, чтобы поехать к тёте Саше. Но мама сказала, что они больше не поедут туда. Она не помнит уже, почему. А потом забыла и саму тётю Сашу.
- Ты меня слышишь? – спросил чужой голос.
- Да. А от чего она умерла?
- Врач сказал, что тромб оторвался. Больница в районном центре, врачи не такие, как в городе. Можно было дома её оставить, но жара стоит... Ты приедешь?
- Когда похороны? – спросила Аня.
Никуда она не собиралась ехать.
- Послезавтра, на третий день, как положено. Если не можешь, скажи, мы перенесём похороны…
- Не надо, я приеду. Скажите, как к вам доехать, я не помню, - с трудом призналась Аня.
- Конечно, - обрадовалась женщина. – Откуда тебе помнить? – Деревня Залесье. На автобусе часа два ехать, на машине быстрее.
- Я на автобусе, - сказала Аня, вспомнив, что Макса с машиной больше нет.
- Бери билет до деревни Быково, до нас не идёт автобус, пешком нужно идти. Может, встретить?
- Не надо.
- Приезжай. У неё кроме тебя нет никого больше…
«Я не поеду. Зачем? Я почти не помню тётю Сашу. Откуда вообще мой номер узнала эта соседка? - Аня открыла шкаф. На глаза попалось платье, в котором она хоронила маму. – Мама... Она бы поехала».
Аня достала длинную синюю юбку в мелкий белый цветочек и чёрную футболку. Остальное всё яркое, для похорон не подойдёт. Сложила одежду в сумку.
Утром она пошла на работу и написала заявление на три дня за свой счёт. Как положено.
- Если нужно ещё, позвоните, - сказала начальница с сочувствием.
Аня вернулась домой, вязала всё необходимое и отправилась на вокзал. Автобус уже ушёл, другого ждать пришлось два часа. Домой возвращаться не было смысла. Аня убивала время в кафе и в привокзальных магазинах. Купила конфет, печенья, вина. Не с пустыми же руками ехать. На поминках пригодится.
Всю дорогу думала о бессмысленности своей поездки. Когда она вышла из автобуса, солнце клонилось к закату, но палило ещё нещадно. Аня быстро вспотела, одежда прилипла к телу. Вскоре её обогнал автомобиль. Остановился поодаль, из него вышел молодой мужчина.
- Аня? – спросил он.
- Да. Откуда…
- Ты не помнишь меня? Я Николай.
В памяти всплыл какой-то хилый мальчишка с вечными соплями. Не может быть, чтобы из того замухрышки вырос такой красавец.
- Садись, подвезу. Тебя все ждали.
- Меня? – удивилась Аня.
- Ну да. Твоя же тётка умерла. Про мать знаем. Сочувствую. Тётя Нина всё сокрушалась, что из родных никого не найдёт. Нашла, значит.
- Которая мне звонила? А откуда она мой телефон узнала?
- Наверное, мать твоя оставила, когда приезжала. Мы приехали, - сказал он, и Аня не успела спросить, когда это мама приезжала сюда.
Не успела она выйти из машины, как к ней подошла невысокая приятная женщина.
- Какая ты стала! – И женщина обняла Аню. Пахло от неё молоком, хлебом и ещё чем-то до боли знакомым.
Почувствовав скованность гостьи, женщина отстранилась.
- Пойдём в дом.
Дверь оказалась незапертой.
- Я оставила. Думала, вдруг приедешь, а я прогляжу. Заходи. Это твой дом. У Саши ведь никого больше не было. Муж умер. Сестра, то есть твоя мать, тоже, Царствие ей Небесное. Бездетная она была. Так что ты единственная наследница. Она так и говорила, что дом твой.
- А как вы узнали мой номер?
- Телефон-то? Дык твоя мать оставила, когда приезжала незадолго до своей смерти. Я и на её номер звонила, на всякий случай. Только отключен он, не обслуживается. Они ведь с Сашей много лет не общались, а тут мать вдруг приехала.... Думаю, предчувствовала…
- А почему они не общались?
- Из-за мужика, конечно. Мишка-то, муж Сашкин, твою мать любил. Вот так. А она в город уехала. Он за ней мотанулся, да видно получил от ворот поворот. Вернулся и запил. А потом женился на Сашке. Он ведь красивый был. Все девки по нему с ума сходили. Сначала ничего, жили хорошо. А потом твоя мать с тобой приехала. И всё. Вы уехали, а Мишка как с цепи сорвался. Ох и бил он её. Так бил, что ни одного ребёнка не могла выносить.
На следующее лето вы снова приехали, ты уж постарше была. А Сашка сказала, чтобы мать твоя ребёнка оставила, тебя то есть, а сама уехала. Поругались тогда. Мать твоя гордая была. Да и Сашка не лучше. Через два месяца мать тебя забрала, да больше не привозила. Мишка помер, осталась Саша одна. Тебя она любила очень. А когда мать приехала перед самой смертью, помирились они…
- Я не знала, что она приезжала. Она не говорила, - сказала Аня.
- Значит, на то причина была. Больше я не знаю ничего. А вчера вечером пришла к ней за узелком с одеждой, а в нём записка с адресом и телефонами лежит. Я и позвонила тебе. Приготовилась, значит, Сашка. – Женщина снова вздохнула.
- Правду говорят, что умер кто, жди ещё две смерти. Бог троицу любит. Мишка ушёл четыре года назад. Допился. Потом мать твоя. Теперь и Сашку Господь к рукам прибрал. У неё щи в холодильнике стоят... Колонка через три дома... Завтра бабы придут с утра готовить к поминкам... Ты надолго приехала? – Соседка говорила торопливо, перескакивая с одного на другое без всякой связи. Аня еле успевала за её рассказом.
- После похорон уеду, - ответила она.
- Хорошо. Отдыхай, хозяйничай. Дом твой. Сашка оформить хотела на тебя, не знаю, успела ли. Посмотри в документах. Если что, я рядом.
Соседка ушла. Аня ходила по чужому дому, ничего не узнавая. Была здесь давно, маленькой. Тётю Сашу вспомнила, а больше ничего. Она рассматривала фотографии на стенах, стопку старых журналов ещё с советских времён на полке. На одном из них увидела детские каракули. Неужели её? А кого ещё? Других детей не было.
В старом шкафу на полках аккуратными стопками лежит выглаженное чистое бельё. Оно ещё хранит тепло рук, запах тёти Саши. В холодильнике Аня нашла творог, масло... Стояла кастрюля со щами. Видно было, что не собиралась тётя Саша умирать. Аня поняла, что не сможет съесть ни ложки, ни кусочка.
Она чувствовала себя самозванкой, вторгшейся в чужой дом, в чужую жизнь. Зачем ей этот дом, если она его не помнит? У неё нет права на него. Завтра она уедет и всё, никогда сюда не вернётся. Пусть что хотят, то и делают с ним. Урожай соседи соберут, возьмут, кому что надо. Не потащит же она овощи с огорода в город. В квартире негде хранить, всё испортится.
Стемнело. В деревне люди ложатся спать рано. В окнах некоторых домов мигал голубоватый свет работающих телевизоров. Занавески не закрывают окна плотно. С улицы, наверное, всё видать. Аня выключила свет, разделась и забралась под одеяло. Постель застелена чистым бельём. Она с благодарностью подумала о соседке, позаботившейся об этом.
Аня уже проваливалась в сон, когда услышала скрип половиц. Кто-то ходил за дверью. Аню прошиб пот. «Привидение? Разве слышно, как оно ходит?»
Тут за дверью что-то упало, и мужской голос приглушённо выругался. Не привидение. Но от этого легче не стало. Человек, проникший в чужой дом, страшнее бестелесного призрака.
Аня откинула одеяло, встала и на цыпочках дошла до печи. Под руку попалось полено. С ним она подошла к двери, прислушалась, но услышала только стук собственного сердца.
Она толкнула дверь и крикнула:
- Кто здесь?
Свет от фонаря тут же погас, Аня не успела разглядеть человека. Вдруг дверь резко захлопнулась, оттолкнув её назад, в комнату. Она зацепилась ногой за половик и больно упала на пятую точку. Потом вскочила на ноги и включила свет. Ей было наплевать, что с улицы её увидят раздетой. Со светом не так страшно. От стука в окно она подскочила на месте.
- Аня, что случилось? Это я, тетя Нина.
Аня бросилась к входной двери. Та оказалась запертой. Отперла и попала в объятия соседки.
- Там кто-то ходил… Кто-то залез в дом… - взахлёб жаловалась она, прижимаясь к женщине в ночной рубашке.
- Может, коты?
- Человек… Мужчина. Я видела его, вернее слышала, как он ругался, когда уронил что-то…
- Стёпка, больше некому. Вот негодник. Завтра скажу Николаю, он поговорит с ним. Вот зараза. Всё тащит и пропивает, что плохо лежит. Деньги не пропали?
- Он в комнату не заходил, - всё ещё дрожа от пережитого страха, сказала Аня.
- А я заметила, что у тебя свет мелькает в окне. Дай, думаю, посмотрю. Может, к нам пойдёшь?
- Нет, - не очень уверенно отказалась Аня. - Так дверь заперта была. Как же он влез в дом? – вспомнила она.
- Через двор.
Аня заперла все двери. Она легла, но заснула только с первым криками петухов. Её разбудил стук в окно. Комнату заливал солнечный свет. Она подошла к окну и отодвинула занавеску.
- Открывай. Мы пришли готовить. Скоро Александру привезут.
Аня оделась и впустила женщин. Они сразу поставили принесённые с собой кастрюльки и пакеты на стол, зазвенели посудой, переговариваясь. На неё внимания не обращали, словно и не было её здесь.
Аня вышла на улицу. Солнце уже стояло высоко и припекало. В такой день только радоваться жизни, а не хоронить. От соседнего дома уже спешила тётя Нина.
- Пришли? Пойду, посмотрю, может, надо чего. – Соседка скрылась в доме.
Потом подъехал грузовик. Женщины тут же вышли с табуретками, на которые поставили гроб. Начала собираться вся деревня. Прощались, шептали что-то у гроба. Аня старалась не смотреть. Потом гроб снова погрузили в кузов грузовика, усыпанный еловыми ветками. Кто хотел ехать на кладбище, залезали в кузов. Николай предложил Ане сесть в его машину.
Когда вернулись с кладбища, половики в доме были убраны, стол уже накрыт тарелками с кутьёй, блинами, закусками и стаками с киселём. Всё как положено.
Аня не могла притронуться к еде. Её мутило, хотя она уже вторые сутки ничего не ела. Люди уходили, приходили новые. На неё снова не обращали внимания. Она вышла из избы. В огороде прямо с кустов поела ещё кислой смородины.
- Вот ты где, - окликнул её Николай. - Слышал, напугал тебя Семён ночью. Не бойся, не придёт больше. Он не совсем здоровый, но не опасный. Я в полиции работаю, меня все здесь побаиваются.
- Я не боюсь. Уеду сразу, как только…
- Автобуса вечером не будет. Хочешь, отвезу? – предложил Николай.
Аня хотела поскорее уехать.
- Назад ночью возвращаться придётся, - сказала она.
- Я когда машину купил, так каждый день катался из города сюда. Мне не привыкать. Что с домом будешь делать?
- Ничего.
Женщины перемыли посуду, всё убрали и растворились, словно их и не было. Аня осмотрелась. Взять что-то на память? На какую? Она же ничего не помнит. Пусть всё остаётся как есть. Когда к дому подъехала машина Николая, Аня сразу вышла к нему с сумкой.
- Готова? – спросил он.
- Только с тётей Ниной попрощаюсь.
Но та уже шла к ним. Аня первая обняла её. Тётя Нина дала пакет с едой на дорогу, перекрестила. Только отъехали от деревни, как Аня набросилась на еду. Всю дорогу они с Николаем болтали и не могли наговориться. И ей казалось, что знает его всю жизнь. «Мой человек, - подумала Аня. - С Максом всё было иначе».
- У меня через неделю отпуск кончается. Можно зайду, как приеду? – спросил Николай, когда остановил машину возле Аниного дома.
- Заходи. Квартира сороковая, - с бьющимся сердцем ответила она.
Она была бы рада, если бы и сейчас зашёл. Аня представила, как зайдёт в пустую квартиру… И чего рвалась сюда? Ехать на похороны не хотела, а теперь не рада, что вернулась.
Ровно через неделю Николай возник на пороге с букетом цветов. Аня подошла и прижалась к нему, как к родному. Родной и есть. Она сразу это поняла ещё там, на дороге в деревню.
Через несколько дней он сделал ей предложение.
- Ты же меня совсем не знаешь, - сказала Аня.
- А чего тянуть? Вот и узнаем друг друга.
- Если бы тётя Саша не умерла, мы бы не встретились, - вздохнула Аня.
- Мне кажется, мы и не расставались…
-----------------------------------
«Иногда сам Господь ловит нас за шкирку и возвращает в то место, где мы случайно ускользнули из-под его ока, чтобы исполнить свой приговор — или дать нам второй шанс»
... Дмитрий Глуховский «Метро 2034»
============================================================
....... автор - Галина Захарова