(посв. И.М.)
...Разве я думал о ней?
Разве вспоминал по ночам, уткнувшись в подушку ("я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка"...)?
Разве я был ужален желанием, которое томило меня долгие годы?
Разве я искал встречи с ней, надеясь на внезапную благосклонность судьбы?
Одно лишь слово "нет" приличествует всем этим вопросам, словно сияющая гирлянда, обвивающая со всех сторон новогоднюю елку, подобно паутине, легкой, как сон.
И в этой паутине снов запутался образ ея, мучительный и зыбкий, осязаемый время от времени, а то теряющий свои очертания.
Я не знаю, не ведаю, когда и при каких обстоятельствах образ этой рыжей девочки (девушки, женщины, старухи) выплывет вновь и в каком облике предстанет (а иногда, бывало, и облика нет, лишь голос - "твой голос для меня и ласковый, и томный", нет, пожалуй, что темный, потому что темны дела твои, Господи), но, похоже, этот образ сам управляет моим подсознанием, появляясь тогда, когда ему заблагорассудится, всплывая из темных глубин подсознания, как всплывает подводная лодка из глубин океана, нарушая спокойную доныне гладь смутных вод.
Я знаю только одно: каждый раз это происходит неожиданно, внезапно, "когда его совсем не ждешь", не думаешь, не ведаешь, не ощущаешь, но каждый раз это необъяснимо ставит меня в тупик, загадывает загадки, требующие непременной разгадки.
...Собственно, и в этот раз, в ночь с воскресенья на понедельник, в первую неделю нового года, случилось то же самое, неизъяснимое.
Нет, как всегда, сюжет был недолог и обрывист, как пунктирная линия, при том, что запомнился только фрагмент из сна, но запомнился - удивительно - до мелочей.
Я попытаюсь воспроизвести, насколько у меня получилось запомнить.
Итак, я вижу вкруг себя пространство какого-то двора; по всей видимости, это двор нашего детства. Я иду рядом с ней, мы оба молоды, юны, нам лет по 16-17, хотя - во сне - я с удивлением отмечаю, что во мне два человека: один, тот самый, юный, а второй - сегодняшний, зрелый, который смотрит на себя, юного, со стороны.
Мы идем, беседуя, и - словно невзначай - я касаюсь ее ладони; рыжая девочка оборачивается и смотрит на меня укоризненно, хотя, это не взаправдашняя укоризна, она, скорее, какая-то нежная, ласковая; я отнимаю ладонь и хочу что-то сказать, как вдруг, в каком-то неистовом порыве, она обнимает меня горячо-горячо, прижимается ко мне, и - чуть не плача - вдруг говорит: "Марик, ты понимаешь, что я, на самом деле, всю жизнь тебя любила?!"
Она по-прежнему обнимает меня, а я стою, словно истукан, немею от услышанного, меня только хватает на то, чтобы гладить ее по волосам и успокаивать, и шептать растерянно: "Иришка, ты что? Иришка, Ириша..."
Сон обрывается, так же внезапно, как и начался.
Я долго лежу с закрытыми глазами, я не хочу разгадывать сон, вещий он был или зловещий; я хочу оставить в себе ощущение - мгновенное, как сон, вызванный полётом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения.
Этот сон и есть вся жизнь, или вся жизнь - это сон; а даже не сон - а преддверие сна?
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 9
"Безалаберный!
Ты ничего не пишешь мне о 2100 р., мною тебе должных, а пишешь мне о M-me Kern , которую с помощию божией я на днях - - - -. " http://m.pushkin-live.ru/mails/pisma_pushkina.html