Радист был на хорошем счету у начальства, поэтому был потрясен, когда в канун 1939 года узнал об увольнении из внешней разведки НКВД (правопреемника ОГПУ) — без объяснения причин. По некоторым данным, Фишер оказался в опале из-за испанского резидента СССР Александра Орлова (Швед).
Орлов по работе взаимодействовал с Вильямом. Опасаясь репрессий, в конце 30-х годов он бежал в США и угрожал сдать всех известных ему разведчиков. Центру пришлось в срочном порядке отзывать всех резидентов в Москву — не столько заботясь об их безопасности, сколько из-за недоверия к ним.
В сравнении с тем, какие неприятности выпали на долю коллег Фишера во время "ежовских" чисток, ему сравнительно повезло — он остался на свободе. Чтобы обеспечивать семью, разведчик вновь принялся за переводы: материалами его снабжал старый знакомый Петр Капица.
Однако В.Г. Фишер мечтал вернуться в разведку и не побоялся угодить в жернова репрессий — просил восстановить его на службе. Вначале от настойчивого радиста лишь отмахивались: в качестве альтернативы Фишера устроили во Всесоюзную торговую палату (позже он перешел работать на авиастроительный завод) и забыли о нем до начала Великой Отечественной войны.
Незадолго до начала боевых действий на территории СССР Фишеру удалось рассекретить двух немецких диверсантов-подрывников. В электричке Вильям услышал, как один из диверсантов предлагал другому сойти на ближайшей станции, чтобы не проезжать через Москву. Таким образом система железнодорожных сообщений была устроена в Берлине — вражеские агенты не знали, что в окрестностях советской столицы именно Москва является конечной станцией. Фишер сообщил о своем наблюдении патрулю, и шпионов удалось задержать.
В 1941 году ему удаётся вернуться в разведку. Осенью 1941 года Вильяму поручили обеспечить безопасность парада на Красной площади. После этого разведчика оставили в качестве преподавателя — для обучения диверсантов и радистов в расположенной в Самарской области разведывательной школе.
Однако вскоре его привлекли к участию в грандиозном разведывательном проекте — операции-радиоигре «Монастырь», которая началась в 1942 году. На плечи Вильяма возложили обучение радио мастерству разведчика Александра Демьянова, который в итоге отлично справился со своим заданием и долгое время забрасывал противника дезинформацией, которую там принимали за чистую монету. В августе 1944 года Фишеру пришлось вжиться в образ фашистского офицера в рамках последующей за «Монастырем» операции «Березино».
Незадолго до этого Демьянов сообщил немцам: в белорусских лесах осталось и не может прорваться к своим подразделение под командованием подполковника Генриха Шерхорна. Фашисты тут же организовали помощь: в указанный район поступали гуманитарные грузы и оружие, приземлялись диверсанты и радисты. К ним в образе немецкого офицера выходил Фишер: он настолько правдоподобно играл свою роль, что нацисты послушно выполняли его требование положить оружие на землю и тут же оказывались в плену у советских военных.
После этого Вильям допрашивал пленных, а радистов тут же привлекал к работе: им надлежало передавать в штаб информацию о ситуации в несуществующем подразделении. Все радиограммы тщательно проверялись Фишером, он следил за тем, чтобы немцы не передали своим сигнал тревоги.
Не исключено, что во время Великой Отечественной войны Фишер был разведчиком в Германии. Официального подтверждения этой информации нет, однако Вильям был в курсе многих нюансов ситуации в Третьем рейхе. После войны Вильям поступил в распоряжение Первого управления Министерства госбезопасности, занимавшегося внешней разведкой.
"Я, Фишер Вильям Генрихович, добровольно соглашаюсь встать в ряды нелегальных разведчиков. Я обязуюсь строго соблюдать конспирацию, ни при каких обстоятельствах не раскрою доверенных мне тайн и лучше приму смерть, чем предам интересы моей Родины" (из рапорта В.Г. Фишера)
В ноябре 1948 года разведчик был направлен на нелегальную работу в США, получив псевдоним Марк. Семья, в которой появилось пополнение (разведчик с женой взяли на воспитание дочь брата Елены), осталась в Москве. В. Г.Фишер пересек границу под видом литовского беженца Эндрю Кайотиса.
А в Бруклине Вильям обосновался уже по документам американского художника Эмиля Гольдфуса: он стал обзаводиться полезными знакомствами и открыл фотостудию. Сотрудники американской контрразведки даже не подозревали, что из фотостудии в СССР максимально быстро передаются сведения об экономике, передвижении боевой техники, военной промышленности США, и в первую очередь — данные атомного проекта из лабораторий Лос-Аламоса.
Нет комментариев