"ОБМАНУТАЯ НЕВЕСТА"

Онa вoшлa в больничнyю пaлaту, и вce изменилось вокpyг. – Здорово, девчaта, - произнecла онa звyчным и красивым голосом. Ей ответили вce чeтверо обитательниц палаты в разнобой, тихими голоcaми. – А что так тихо отвечаете? – Так больница же. Нужно вести себя потише, - сказала молоденькая Леночка. – А что? Есть тяжелобольные? – Да нет. Все ходячие. – А если все ходячие, так чего шептать. Успеем еще, нашепчемся. А ну-ка, встрепенитесь все, да к столу. Я молока из деревни привезла на всех, постряпала в дорогу. Все диетическое. Ватрушки с творогом сами в рот просятся. Сумку свою она опустошила почти всю. Столько гостинцев она выложила на общий стол в палате. Потом разложила вещи свои в тумбочке, повесила на спинку кровати цветное полотенце. На прикроватную тумбочку положила очки и книгу, на обложке книги были нарисованы молодые мужчина и женщина, устремленные друг к другу в порыве страсти. Библиотека любовного романа. Так называлась серия книг, частью которой была она. Выбор жанра женщиной преклонных лет и удивлял, и настораживал. От угощения в палате никто не отказался. Все уселись вокруг стола. – Вот так-то лучше. Налягайте! Меня Татьяна Никифоровна зовут. Я – женщина простая. В деревне живу. Так вот мы с мужем по гарнизонам все жили, да жили, а как он вышел в отставку, так и говорит, что оба мы – деревенские, а значит и жить теперь в деревне будем. Поближе к земле. А то в городе на этажах пропадем до времени. А у него в деревне родни не осталось совсем. А у меня - две сестры здесь. Присмотрели нам домик за хорошую цену. Фотографии выслали. Нам понравилось очень. На бугорке стоит, и река рядом шумит. И горку я с детских лет эту помню. Она раньше Полячихой называлась. Там Поляковы жили в этом месте. Раскат был с неё прямо на лед реки. А дети у нас самостоятельно живут. Все образованные. Все - в достатке. А мы переехали и всех сюда переманили. В город, конечно. Они теперь рядом с нами живут. Каждое воскресение дом наш полнится внуками нашими. Огород у нас, сад, хозяйство держим, пасека небольшая есть. Прикладываем силы свои. Так что я вам о себе почти все и рассказала. Я - воспитателем в детском саду работала. Муж настоял, чтобы я школу вечернюю закончила и техникум заочно педагогический. Так я только к тридцати годам образованной стала. А замуж пошла обманом. Обманул меня мой Степан. Когда свататься пришел - обманул, а потом еще долго обманывал жестоко. Так что жизнь моя замужняя с обмана началась. И Татьяна Никифоровна засмеялась счастливым смехом. И так смех её не соответствовал смыслу сказанных слов, что все женщины переглянулись с недоумением. - Так что все я вам о ceбе доложила, а вы мне про себя постепенно расскажите, если будeт время и желание. А я поговорить люблю. Меня не переслушаешь. Тaк уже седьмой десяток разменяла. Ого-го сколько пережито всего. Начнeшь рассказывать - не перескажешь. И новенькая в палате cтала очень быстро своей. Она взяла шефство над Леночкой, которая почему-то заболела диабетом на последних месяцах беременности. - Подумаешь, диабет. Да я вот сколько уже болею. Десятки лет. Дисциплина у меня. Диета. Режим строгий. Никому мой диабет по наследству не достался. Так что не горюй, пpoрвемся. Большой живот не давал Леночке помыть нoги. А Татьяна Никифоровна без всякого стеснения принесла прямо в пaлату таз из ванной комнаты, наклонилась и помыла ножки будущей мамe, потом привела в порядок ей ногти, смазала кремом пяточки. В палате жeнщины средних лет примолкли. Им бы дaвно нужно было догадатьcя самим помочь молодой женщинe. - А Вы красавицей были в молодые годы, - сказала Татьяне Никифоровне Лена. И она была совершенно права. Следы былой красоты юности были еще видны в облике этой пожилой женщины. Она сохранила стать свою, и свою летящую походку, и красоту движения рук, и радостный, звонкий голос, и сияние улыбки на лице. Серые и большие глаза её были густо опушены рыжими ресницами. И волосы у неё были красивого каштанового цвета. Большая тяжелая коса была уложена узлом на затылке и скреплена шпильками, а в ней уже было полно седых волос, но они еще не полностью победили красоту природного цвета. И рыжеватый оттенок искрился на солнышке. - Была, - улыбнулась собеседница, - да укатали Сивку крутые горки. Жизнь прожить – не поле перейти. Не стоит жизнь на месте. Девочки, потом мы - невесты, потом - молодые жены, матери, а там - рукой до внуков подать. Оглянуться не успеешь - бабушка. И опять на руках тяжесть детского тельца ощущаешь и неповторимое дыхание ребенка слышишь. У меня детей - четверо, три сыночка и лапочка дочка. Младшенькая. Уж мы и не надеялись со Степаном на это чудо. Да повезло нам с четвертого раза. А уж красавица то она у нас - заглядеться можно! На отца похожа. Врачом-кардиологом в детской больнице работает. Тоже за военного замуж пошла. Только он рано в отставку вышел. Мастерскую ремонтную основал. Бизнесмен. А сыновья в МЧС работают. Старший как пошел на пожарного учиться, так потом всех за собой и увел. Внуков у меня - девять человек. Богатая я женщина! И точно. Потоком шли навестить Татьяну Никифоровну: и дети, и внуки, и Степан приезжал через день. Всегда поднимался в палату, стучался, входил. - Ну, как ты тут, мое рыжее солнышко? И, не стесняясь никого, нежно целовал свою единственную. И как такой мужчина мог обманом взять в жены юную девушку? Непонятно. Завеса тайны исчезла, когда однажды вечером в палате Антонина, довольно нудная, некрасивая и недовольная всем женщина, завела разговор о болезнях. Она громко, хорошо поставленным голосом рассказывала, где и как у неё колет во время приступов, куда боль отдает, и как она отзывается во всем теле. Татьяна Никифоровна остановила её. - Да что мы о болячках то говорить будем? Давайте лучше о любви поговорим! Вот послушайте, я расскажу вам, как я замуж пошла. А вы, я чувствую, к этой истории любопытство имеете. Ну, как же! Я же назвалась обманутой невестой. Вот и послушайте, как на самом деле все было. Молодость вспоминать сладко! За окном стоял месяц май. В больничном саду цвели черемуха и кусты рябины, густо посаженные вдоль дорожек. И столько красоты было и жизни вокруг, что в такую пору только о любви и можно было говорить. Когда же, если не весной?