Предыдущая публикация
ПОДАРОК ИЗ ПРОШЛОГО
Утомлённый жарою и летнею суетою день, уступал права свои умиротворённому, тихому, с прохладцей, вечеру. Все дела на сегодня закончены, или почти все. Народ, не спеша идя с реки, где с наслаждением погружаясь в воды её, получал порцию прохлады и бодрости, с полотенцами через плечо, приостанавливается у скамейки, возле палисадника, рядом с дедом Савватеем, сидящим на ней. Всё верно, почему бы и не пообщаться с добрым человеком, к тому же прекрасным рассказчиком? Дед Савватей задумчиво устремив свой взор вдаль, неспешно, как бы ещё сомневаясь стоит ли начинать повествование, видимо довольно долгое, однако придя к окончательному решению, всё же проговаривает: - Давно хотел рассказать одну необычную историю и поучительную к тому же. Все живо откликаются на его слова, тем самым окончательно развеивая последние колебания старика: - Ну не томи, дед, сказывай! - Ладно тогда,- решительно хлопнув себя ладонью по колену, нехотя протянул он, а сам будто только и ждал этих слов, - слушайте. - Внуча! Надюшка! Пойдём - кась, пообедаим! А то всё дяла, да дяла! - проговорила, приоткрыв дверь из дома в сени, баба Луша - старенькая, сгорбленная, с благожелательной улыбкою на морщинистом личике,- лапшичка чичас готовая будить. - Чуть позже, бабуль! - ответила внучка. - Дак ты ж в дому-та прибралася уж. Вона кака чистота да красота! - А половички? Их сейчас в Вихлюшке быстренько простирну и пообедаем. Надюша, девушка лет двадцати, симпатичная, приветливая, просто лучащаяся доброжелательностью к окружающим, с идущей от неё приятностью, которая бывает только у весьма успешных и счастливых людей, прихватив охапкою домотканые половички, поспешила через двор. Быстренько прошла, по дорожке сквозь сад, между яблонями, а уж выйдя за калитку - межою до реки. Вихлюшка протекала на «задах» огородов. От каждого дома, к ней вела тропочка и были свои, индивидуальные мостки. Там можно было загорать, купаться, мыть бельё и даже ловить рыбу. Она водилась в Вихлюшке, извивистой, полной родничков говорливой речушке, за что, собственно и получила своё название. Окунь и голавль , да и множество другой рыбной мелочи - на радость мальцам. Щуки, караси да сомики - для удовольствия старшего поколения. Бывало, что и с лодок ловили, ширина речки позволяла. Поросла Вихлюшка пышными кустарниками, отгородив частные владения кусочков берега одних соседей от других. И так, наверное, было испокон веку. Надюшка всего три дня как приехала в отчий дом, на каникулы, а уже перевернула всё, как говориться, «вверх дном». И не случайно. Паренёк Миша, с которым девушка три года уже дружила и училась на одном курсе института, провожая Надюшу на автовокзале, признался ей в любви и сделал предложение стать его женой. Не сказать, что это было неожиданно. За годы дружбы девушка неоднократно бывала у него в доме, нравилась родителям Михаила и, тем не менее, его признание застало Надю немного врасплох. - Ты не смущайся, Наденька, я ведь не тороплю тебя. Посоветуйся с родными, а мы с родителями приедем в это воскресенье к вам, если не будет возражений, конечно. Они хотят познакомиться с твоими мамой и папой и обязательно с любимой бабушкой Лушей,- разумно всё объяснил Михаил. Подумав о бабушке, Надюша улыбнулась, да вдруг вспомнила, что ждёт она внучку к обеду: - Ой ! Надо поспешить!- засуетилась девушка. Быстро завернув подол платьица, чтобы не намочить ненароком, встав на колени и разложив на мостках половички, принялась мылить их, тереть и жмакать. Потом, выполоскав, разложила на травке. - Вот провянут слегка, перенесу на забор, авось к приезду гостей высохнут, ещё два дня в запасе есть. Уф-ф-ф! Уморилась! Всего на минутку прилягу и домой,- решила Надюша. День был летний, жаркий. Улегшись на мостках, как с детства любила делать, подложив руки под подбородок, девушка стала с увлечением разглядывать через прозрачную, чистую воду мир в глубинах Вихлюшки. А там было ой, как интересно! Мельтешили, сновали мальки, колыхались под струями родничков водоросли. На чистом, желтоватом песочке лежали во множестве ракуши, которых в селе называли перловицами. - Вот же интересные создания, эти перловицы! Как потешно дышат!- в который уже раз поразилась Надя. Раковины, приоткрыв щелочки-створки, методично выпускали шарики воздуха, поднимающиеся к поверхности воды и уж тут, бесследно таяли. Перловиц было много и воздух ими выдыхаемый, во множестве, поднимался красивыми столбиками, образуя занавес из пузырьков. Это ли не диво! А ещё они двигались, ползали незаметно для глаза, однако оставляли за собою на донном песке следы -бороздки. Чудно! Лучики солнца, пронизывая толщу воды, витиевато рисовали, расписывались змейками бликов по песчаному дну. Надя, прищурив глаза, предалась созерцанию, ощутив себя мысленно участницей этой подводной жизни. Вдруг, что-то резко блеснуло возле камешка? Ещё и ещё раз! Надя перевела взгляд на поверхность воды, надеясь переключить внимание, может блеск исчезнет. По глади реки мирно сновали водомерки, кружили голубокрылые стрекозы. Ближе к кустам, выставив головки, лупая глазами, пучились лягушки. Надюша вновь пригляделась: - Действительно! Что-то там, на дне, пронзительно блестит. Может стекло? Или крышка от консервной банки? Прошлым летом отец сильно порезал пятку ноги, с месяц мучился. Нужно обязательно достать, а то беды не оберёшься, - решила Надя. Быстро обойдя мостки, сняв платье и повесив его на куст, сошла осторожно, чтобы не баламутить песок, в воду. Как цапля, высоко поднимая ноги, она медленно направилась к тому месту, где что-то блестело. - Глубоковато, однако. Придётся погружаться с головою,- с сожалением подумала девушка. Но отступать было не в её привычке. Именно поэтому, набрав побольше воздуха, глубоким вздохом, углубилась с головою под воду. Рукой она шарила возле камня и, наконец нащупала какой-то округлый предмет. Зажав его в кулачке резко вынырнула. Уже на берегу, отдышавшись и проморгавшись от воды она разжала ладонь. Нет! Это не стекло вовсе! С удивлением и восторгом обнаружила на ладошке своей колечко из жёлтого металла с зелёным камушком в ореоле более мелких и прозрачных. Как невероятно красиво! Колечко переливалось и играло гранями на ладони девушки! - Откуда оно взялось здесь? - не могла взять в толк Надюша. Схватив платье и не делая даже попытки натянуть его на влажное тело, не желая тратить время, она опрометью бросилась по тропинке к дому. Вбежав в кухню увидела сидящую за столом бабушку. Перед нею тарелки, нарезанный хлеб и кастрюлька, заботливо укутанная полотенцем, чтобы обед не простыл. - Бабушка! Погляди, что я в Вихлюшке нашла. Так блестело, так блестело! - Внучка положила колечко перед бабой Лушей, сама же метнулась за занавеску в свою спаленку, переодеться в сухое. Не успев застегнуть халатик, услышала громкое всхлипывание там, в кухне. - Что случилось? Ты плачешь, бабуля?- удивлённо приобняв за плечи, спросила её внучка. - Это жа моя колечко, Надя! Николенька дарил мене. Замуж звал,- услышала она сквозь рыдания. - Так дедушку-то звали Фёдор, какой Николенька?- недоумевала Надюша. - Мой милай,- утирая глаза свои уголком платочка, опустив голову, тихо произнесла бабушка. - Расскажи мне! Пожалуйста!- попросила, пока не понимая о чём речь, внучка. Судорожно вздохнув, потом вроде немного успокоившись и перестав плакать, помолчав некоторое время, бабушка неспешно начала свой рассказ: - Эх! Внучка! Был у мене милай. Звали яво Николенька. Красивай, статнай, работящий. Любили мы друг дружку, прям страсть как, без памяти. Хотели жаница, да денег у нас не было. Работали мы обои по найму. На покосе, али скотном дворе, а то и в гароде, на овощах, у богатых-та. А чаво получали, складывали на свадьбу сабе. Вот как-та в начале лета девятьсот чатырнадцатого, косил мой Николенька делянку одного зажитошного мужука. Это недалече от Вихлюшки. А в той месте-та, на реке мосток, старай уже весь, ходуном так и ходить. По мостку тому ехала коляска с парой лошадей. В коляске той барыня с сынком, мальчонкой, возвярталася с заграницы, в имению свою. Лечила яво тама. Сынка-та хворова. Сидели оне наспроть друг дружки. Барыня-та под зонтом кружавным. А за её спиною прикручен багаж - кофры да баулы. Вот хлястнул кучер лошадей-та, видать думал проскочить быстрея. Те дёрнулися и перекособочилася коляска. Одна колясо с мостков соскочила. Барыня и малец свалилися в речку. Благо ещё, тама не глыбоко было. Правда дно - одна тина. Вот засосало барыню, юбки её намокли, набрякли, ня можить выкарабкаца. А барчук-та тонить. Кучер с перяпугу убёг в кусты. Стала та дама вопить, звать, умолять. Услыхал ето мой Николенька, бросил косу и ну бечь, вызволять их. Кинулси, без раздумьев в реку, схватил барчука, а он-та ня дышить, наглоталси тины. Выволок Николенька яво, чрез колену перягнул, вода-та ротом и пошла. Спас робятёнка. Полез за мамкою. Еле вытягнул. Потом своею шапкай таскал им воду, умывал. Из ихнего чумадана вытащил сухую одёжу, мальчонку вытер и переодел в сухоя. А барыня за кустами с сабе скинула грязную бельё и тожа в чистаю обрядилася. Тут и кучер возвернулси, далеко не убёг. В ноги ей упал, просил Христа ради простить. А она ничаво не сказала. До дому-то ещё доехать надоть было. Ну уж там, видать, получил сполна, гад этакай. Перевели кое-как лошадей на другой берег. Барыня с сынком сели, вот яна и обратилася к мояму- Николеньке: - Я, - сказываить, - поисдержалася в дороге, но отплатить за помочь должна. Спас ты нас, век помнить буду,- сняла с руки кольцо с камнем и Николеньке передала,- продашь, много денег выручишь. Спасибо табе, мил человек. Во как оно бываить-та! «Заветнай перстянёк и поношенай хорош», - как говорится по пословице-та! А уж в конце дня, мы вячерять наладилися, приходить Николенька к нам в избу, и прям с порога объявляить родителям моим: - Отдайте за мене Лушу, люба она. Ни в жисть не забижу, жалеть буду. Вот ей подарок. И бряк на стол кольцо ету. Мы глаза и вылупили. Откель? Ну он всё и обсказал в подробнастях. Тятенька мой мудрай был, даром что бедняк, понимал поди, про жизню-та. Говорить он Николеньке: - Чаво ты, паря? Али ня знаешь чаво за ето бываить? Чем докажешь, што в дар получил, аль грабёж ета? Засудють, в острог посодють, того хужея - на каторгу сошлють. Сгинешь тама. Нет уж, нашему брату, бедняку, ета не прибыль, а лишняя печаль. Навроде есть, а на поверку-та - нету. Показывать никому не стоить, сабе дороже, особливо товаркам своим. Поняла ли, Луша? Я замотала головою, мол поняла. Потом тятенька нас обнадёжил: - Сыграем мы вам свадьбу, робяты. Осенью, Господь дасть, излишки урожаю сторгуим и сыграим свадьбу. Покеда помалкивайтя. А в конце июля война началася. Забрили мово Николеньку в солдаты. Уж я кричала, уж причитала! Он мене говорить тады: - Лушенька, радость моя! Не убивайси так, возвернуся я и поженимси. Ой! Штой-та сердечушка другую песню пела! Погибнить, поди! Так-та она и вышло. Убили мово Николеньку на той войне. Мене убили с ём вместе. Бабушка громко всхлипнула, видимо вспомнив те далёкие времена и своего милого. - Слезьми-та горю не поможешь, утёрлася я и стала жить будта во сне. Прошло года три. Я тряпицу развярну, колечку достану и вот уж плачу над ей, целую, будто Николеньку сваво. Тяжёлая время было, исть нечего, выгребали продотряды всё, подчистуя. Я колечко подальше спрятала, за неё могли и башку отшибить. Выходить, ни при одной власти таку штуку показать няльзя бедному-та человеку. Сразу вопрос: - Откель она у табе взялася, кольцо ета? Бабушка замолчала, призадумалась. Внучка в нетерпении узнать, что же дальше было, нервно сжимала и разжимала пальцы рук. Наконец, не выдержав затянувшейся паузы, поторопила: - Ну, а дальше, дальше-то что, бабуль? - Дальше ухлёстывать стал за мной парень один - Фёдор-комсомолец,- продолжила рассказ баба Луша. Вроде не плохой, но до работы жаднай, да на деньги прижимистай. Мене с работай етай замордовал, прости Господи, как пожанилися-та мы с ём. Грузил сверх меры. Правду сказать, дом вот мы отстроили, сад заложили, хозяйством обзавелися. Робятёнки у нас пошли, всё Слава Богу, вроде. Я о колечке молчу, сама по-тихому любуюся. Признаться нельзя, прибьёть поди, думала я тах-та. Дальше засуха началася, недород, голод, мор. Ужо вроде стало и можно кольцо продать, хлеба купить, так вопрос обнаружица: - Иде взяла? Чаво раньше не призналася? Верно, ить?Спёрла иде? Молчу, сама не ем, робятишкам отдаю. Всё объели, ракуши - перловицы с Вихлюшки в костре припяку, да дитям и скормлю. Тока што лягух не жрали, а тах-та подобрали чаво ползаить, скачить, плаваить, всё! А тута холера началася! Убралися детки мои один за другим. Горюшко! Папка твой осталси тольки, Надюша. Наша речка Вихлюшка обмелела, застоялася, покрылася ряской зялёнай, а вонища, а комарьё! Но я кажнай день таскала из ей воду, поливала гарод. Хучь маненько спасти овощей-та. Пойду на реку, тама сяду на мостки, колечко надену и любуюся. На пальце с ей и воду таскала. Да видать исхудали пальцы с голодухи-та у мене. Стала чарёпать вядром воду, она и сосклизнула. Бульк! И нету. Я в одёже прям прыгнула в реку. Всю дно перярыла, наглаталася ряски вонючай, да не нашла. Плакать силов уже не было. Приплялася страшнее водяного. Сказала, мол закружилася голова, я и свалилася в речку, чуть не утопла. Упала на постелю и будто ба окаменела. Молчала дён пять, в потолок глядела. Фёдор забеспокоилси, раздумалси, дюже сумлевалси, да всё жа послал за знахаркой-лекаркой. Та брызгала водою, шептала чавой-та. Впустую. Ни ела, ни пила я, силком вливали в рот. А спас мене твой папка, внуча. Чрез няделю поди, подходить тах-та к постели, берёть мене за руку и говорить: - Мамка, вставай, родимая. Я исть хочу. Дай мене хучь сухарик. Как громом тады шарахнуло!Робятёнак в чём виновнай? Не ровён час сироткою останица, хто пожалеить, кому чужое дитё нужён-та? И я встала посля етава. Вот и весь мой сказ и вся жизня, Надюшка. Посидели молча, говорить не хотелось. Перед приходом родителей баба Луша попросила Надюшку ничего им о находке не рассказывать. Они и раньше не знали о нём, да и теперь пока не стоило посвящать их в тайну колечка. Вечером, перед сном, зашла баба Луша к внучке и, плотно прикрыв дверь, сказала полушёпотом: - Ты вота чаво, Надюшка, съезди-ка завтря в город и разузнай тама, настоящая кольцо, али подделка. Я-та ня знаю. Конешна, барыня обманку носить рази ж станить? Само собой, што нет, но всё жа. Хочу в точности знать. - Хорошо, бабуля,- только и сказала Надя. Утром следующего дня, проводив на работу родителей, она на автобусе поехала в город, всю дорогу думала о бренности жизни, о тайнах человеческих судеб. Да уж, было над чем поразмышлять! В городе она решила зайти в ювелирную мастерскую. Там обратилась к мастеру за стеклянной перегородкой, который делал гравировку на часах: - Мне бы хорошего ювелира, посоветоваться. Мужчина указал ей на старичка в больших роговых очках: - Зовут его Яков Моисеевич, он лучший мастер, другого такого не сыщешь. Надюша подошла и молча положила перед мастером кольцо.Тот вопросительно посмотрел на девушку. - Пожалуйста, расскажите мне о нём всё, что увидите,- попросила она. Покрутив перед глазами, посмотрев через лупу, капнув каким-то раствором, Яков Моисеевич наконец заговорил: - Кольцо середины девятнадцатого века. Золото высшей пробы, камень - изумруд, чистейшей воды, как слеза. Добыт в мексиканских, ан нет! В колумбийских копях. Там изумруды высшй пробы! Сколько карат, так на вскидку не скажу пожалуй, но не малый. Вокруг россыпь алмазов. Да и золота здесь прилично. Вещь очень ценная и редкая. Делал его мастер индивидуально, на заказ. - Здорово!- только и смогла сказать Надюша. - Если бы Вы его продавали, то я, к сожалению, не смог бы купить, слишком дорого. Пожалуй, только в Москве и нашёлся бы покупатель, но там, де антикварные магазины, полно аферистов «трётся», опасно. Если не секрет, откуда оно у Вас, милое дитя? - Не секрет, со дна реки,- доверительно сказала Надюша. - Однако,- покачал головою мастер и помолчав, попросил - доставьте мне удовольствие, позвольте почистить и взглянуть на него во всей красе, денег за это не возьму. И увидев согласный кивок Надюши, приступил к чистке. Примерно, через полчаса, взглянув на бабушкино кольцо, девушка не узнала его. Кольцо сияло золотом, изумруд переливался своими гранями, а алмазы мерцали и искрились всеми цветами радуги. Чудо! Поблагодарив Якова Моисеевича, Надюша пустилась в обратный путь, надёжно припрятав кольцо. Дома рассказала бабушке всё, что узнала в мастерской и развернула перед нею платочек. - Ох! Господи! Кольцо сейчас такая, как была пятьдесят годов назад! Такуя мене её Николенька подарил,- заплакала баба Луша. Она молча взяла колечко, постояла в раздумье, рассматривая его и, завернув обратно в платочек, унесла к себе в комнату. - Интересно,- рассуждала сама с собой вечером внучка,- что теперь будет делать с колечком бабушка? На её палец вряд ли оно налезет теперь, чтобы можно было им опять любоваться. Продать, тоже не решится, коль раньше не смогла. Уберёт, наверное, в сундук и будет изредка доставать,- решила она. Бабушка Луша проведя ночь без сна в размышлениях и воспоминаниях, к утру, определившись в своём решении, уснула. На следующий день приехал Михаил с родителями. Он не спускал восторженных глаз с любимой. Счастливая Надюша смущалась от внимания гостей. Сделав предложение девушке выйти замуж, получил Михаил робкое согласие. Уговорились сыграть свадьбу на зимних каникулах. За накрытым по -праздничному столом, баба Луша, несказанно удивив близких, подарила золотое, необычайно дорогое, на вид, колечко внучке Надюшке сказав при этом: - Будь счастливою, детонька. Прими от мене в дар. Храни любовь свою к Мише, как я к мому милому. Оставайтеся завсягда вместе, и пускай судьба не разлучаить вас до глубокай старости, да чаво тама,- добавила баба Луша, махнув рукой,- до конца жизни. Вечером, проводив гостей, Надюша сидя в своей комнатке, на постели, любовалась колечком надев его на пальчик. А насмотревшись вдоволь убрала в шкатулочку заветную, решив: - Надевать пока и носить его не стану, не поймут ни преподаватели в институте, ни друзья, ни квартирная хозяйка. Да и опасно брать с собою в город. Погожу, пожалуй, не время сейчас. 2015 г Елена Чистякова (Шматко)Иллюстрация художника В.Антонова
Следующая публикация
Комментарии 2
Как будто сама любовь сохранила кольцо и вновь подарила его женщине.