Предыдущая публикация
Смотрины...
Как меня батюшка учил, поклон сотворила, сапожком топнула, платочком махнула – и лошадкой по горнице!
Два круга сделала, гляжу – присмирел гостюшка. Как сестра советовала, на софу присела, прическу поправила и вздохнула томно, аж свечи задула...
Как по радио слышала, говорю изысканно:
– А по области – дожди! А вы как находите?
Покраснел кавалер, манишку клетчатую поправил, шляпку фетровую помял, в сапоги смазные глядится...
– Дак, находим... Маманя урагана вот ждет, в огороде за пугалом окопчик вырыла.
– А рейтузы на мне, – говорю, – шведские! Прямо из Женевы, в порту куплены, два часа матроса уламывали, ну да это я к слову...
Он говорит:
– А мне батя женатому коня обещал и сбрую казачью, а неженатого порет по разу на дню, а вчера оглоблей запустил по-отцовски, внука требует, а они на дороге-то не валяются...
Я говорю:
– Губы мне всей семьей красили, три штуки извели, все разные, да батюшка-то еще купит, я у него балована!
Он говорит:
– На медведя вот с братом ходили. Он в земле тихо сидел, пока стреляли. А как матом крыть начали – вылез. Больше не ходили пока...
Я говорю:
— В Москве-то, говорят, ноне редко кто целуется. Чаще за ягодицы хватают, просто живут. Агроном сказывал: поветрие такое...
Тут он встал, плечи расправил, манишку прищучил и говорит:
— Так что будьте моей женой, Авдотья Ивановна! А я за вас и в огонь, и в воду, и в медные трубы, и в бога душу, если надо!
Тут я встала, плечи опустила, рот пошире открыла и говорю:
– И я маме внука обещала! Усатого с гармошкой сразу-то не обещала, а маленького в какашках посулила. Согласная я, и берите руку мою, какая на вас глядит!
А за окном два бати и две мамани плачут и обнимаются...
А куры в сарае притихли, молчат, потому что это не их праздник, а наш, а им, курям, испытание Господне и плаха поголовная. А корова себе мумукнула – и дальше себе хрустеть...
А кем она там хрустит – это уже не наше пьяное разгульное свадебное дело!
/Евгений Шестаков/
Следующая публикация
Нет комментариев