Любовь Филиппова

Мама, я хочу с тобой...

Она забирается ко мне на колени и говорит:
— Мама, я хочу с тобой…
И это самое прекрасное и самое ужасное, что мне когда-либо говорили.
Это счастье. И тепло. Всегда быть рядом, всегда быть для нее. Маленькие теплые ладошки в моих руках. Круглый носик, упругий и мягкий, пружинящий под моими губами.
Это боль, потому что в тот момент, когда она произносит эти слова, я уже понимаю, что все закончится. Что она вырастет, и больше не будет этого «я хочу с тобой». И я думаю, что, наверное, не справляюсь. Что я все чаще говорю: «Подожди, пожалуйста, мне нужно закончить одну вещь».
Одну вещь за другой. А время уходит. И маленький человек становится большим. И с каждой минуто

Мама, я хочу с тобой...

Она забирается ко мне на колени и говорит:
— Мама, я хочу с тобой…
И это самое прекрасное и самое ужасное, что мне когда-либо говорили.
Это счастье. И тепло. Всегда быть рядом, всегда быть для нее. Маленькие теплые ладошки в моих руках. Круглый носик, упругий и мягкий, пружинящий под моими губами.
Это боль, потому что в тот момент, когда она произносит эти слова, я уже понимаю, что все закончится. Что она вырастет, и больше не будет этого «я хочу с тобой». И я думаю, что, наверное, не справляюсь. Что я все чаще говорю: «Подожди, пожалуйста, мне нужно закончить одну вещь».
Одну вещь за другой. А время уходит. И маленький человек становится большим. И с каждой минуто