Предыдущая публикация
4 августа 1988 года в районе афганского города Хоста истребителем F-16 ВВС Пакистана был сбит наш Су-25.
Пилот пытался посадить машину, но в последний момент все же катапультировался. Штурмовик оказался не слишком побитым. Американские советники моджахедов в Пакистане были в восторге. Хотя и поврежденный Су-25 был великолепным пополнением коллекции военной техники, которую американцы собирали на афганских полях сражений все годы войны. Су-25 пилотировал полковник Александр Руцкой.
Руцкой совершил в небе Афганистана более трехсот шестидесяти боевых вылетов. Дважды горел. Заходил без двигателей на посадку. Тридцать девять пробоин оставил душманский свинец на его «граче».
В тот боевой вылет Руцкой шел в паре со старшим лейтенантом Владиславом Гончаренко. Следом стартовал подполковник Валерий Курдас с ведомым старшим лейтенантом Александром Кошкиным. Стояла боевая задача уничтожить крупную базу душманов, обнаруженную в нескольких километрах от пакистанской границы.
И вот вражеский объект. Нужно определить у противника наличие средств ПВО. Как и условились, Руцкому предстояло в очередной раз исполнить в небе роль подсадной утки: снизиться над укрепрайоном душманов, барражируя там на предельно малой скорости. Руцкой бросил штурмовик на душманские позиции. Все зенитные средства душманов, естественно, открыли по нему яростный огонь, не замечая, что на большой высоте уже подлетает целая стая «грачей», видящих все огневые точки укрепрайона. И тут же реактивные снаряды наших штурмовиков точно накрыли огневые средства душманов.
– Еще заход, – приказал Руцкой, устремляя машину к земле прежним курсом.
Пуск! На развороте, наблюдая боевую работу подчиненных, услышал в наушниках тревожное:
– Сто шестьдесят первый! Сто шестьдесят первый!
Больше Руцкой ничего уже не слышал. Машина словно со всего маху уткнулась в невидимый барьер, ее страшно тряхнуло, и летчик, ударившись головой о фонарь кабины, будто куда-то провалился. Очнулся и еще не увидел, а ощутил, что самолет опрокидывается, что, падая, уходит курсом девяносто. Летчик подал ручку вправо, и – чудо! – продолжая заваливаться на крыло, теряя высоту, «грач» нехотя, но все же послушался руля, отвернул от пакистанской границы.
Внизу Руцкой увидел ленту реки, словно из серебряной фольги. Рванул держку катапульты, и неуправляемый уже самолет выбросил летчика, нет, не вверх, а вниз, под углом к земле. Он свалился на мягкий, крутобокий склон речного берега. И это спасло его.
Впрочем, этого Руцкой тогда не знал. Как и не знал, что угодила ему американская зенитная ракета ПЗРКА F1М-43 «Редай» в левый воздухозаборник. Двигатель, крыло распороты. А сам он тяжело ранен: поврежден позвоночник, сломана рука, разбита голова. И не видел он, как душманы, выскочив из укрытий, бросились к месту падения. Враги знали, какая сумма назначалась за голову командира «грачей». Наперерез душманам тут же устремились два бронетранспортера афганских сорбозов (солдат). Афганские друзья спасли подполковника.
Вызванный по радио вертолет доставил бездыханного летчика в наш военный госпиталь. Нейрохирург подполковник Виктор Савинков сделал невозможное – вырвал Руцкого из лап смерти. Ну а после Кабула – другие госпитали. В Одессе, в Москве. И приговор: «Забудь, орел, о небе!»
С таким приговором Руцкой не смирился. Каждый день – тренировки до седьмого пота, сверхнагрузки на позвоночный столб, занятия на тренажерах. После лечения Александру Владимировичу дали неплохую должность в Союзе, но он снова попросился в Афганистан, одновременно высказав в довольно высокой инстанции свое несогласие с некоторыми политическими и боевыми аспектами ведущейся там войны. В итоге в Афганистан он попал, но посланное ранее представление на присвоение ему звания Героя Советского Союза было отклонено. «Политически незрелый».
16 августа 1988 года пакистанские власти в помещении пакистанского МИДа передали летчика советским дипломатическим представителям в Исламабаде. А до 16-го…
На высоте 8 тысяч метров, когда Руцкой и его товарищи вместе с афганскими летчиками нанесли удар по складу боеприпасов, откуда душманы доставляли ракеты для обстрела Кабула, летчик заметил, что с пакистанской стороны по его самолету истребителем F-16 выпущена ракета. Это случилось там, где два года назад его «грач» был сбит «Стингером». Почти в том самом месте, километрах в 20 от границы с Пакистаном.
Он бросил машину в вираж, пытаясь обмануть ракету. Увы, не вышло. Она ударила в левый двигатель. На крыле заплясало пламя. Бросил взгляд на высотомер. 5600… «Грач» тянул на одном двигателе, Руцкой перевел машину в набор высоты. И тут ударила вторая ракета. На этот раз в правый двигатель. Самолет вспыхнул огнем и, теряя высоту, закручиваясь, не подчиняясь воле летчика, начал уходить в сторону границы. Это Руцкой определил сразу, заметив приближающиеся цепочки электрических огней: на афганской территории в этих местах в кишлаках электричества не было.
Он еще не решил, катапультироваться или нет, как пылающую машину сотрясло взрывом. Пришлось катапультироваться.
Освободившись от кресла, раскрыл парашют. Увидел под собой дорогу, освещенную фарами машин. Попробовал, подтягивая стропы, уйти от нее. Удалось.
Упал в рощу. Негустая, но упругая крона эвкалипта смягчила удар – он больше всего боялся повредить с таким трудом залеченный позвоночник. Все обошлось.
Отрезал парашютный строп – сгодится. Навесил на пояс гранаты, пистолет в карман, автомат на изготовку и – в путь… Шел три ночи. Днем отсиживался в горах. Видел, как внизу прочесывали местность пакистанские солдаты. Искали его.
На второй день вышел к горной реке. Это была, как потом оказалось, территория, на которой хозяйничали душманы. Решил ночью перейти реку по мосту. Но обнаружили. Завязалась перестрелка. Он расстрелял два рожка из трех. В темноте прыгнул в воду. Его подхватила быстрина. Кое-как выбрался на берег. Сил не было. Еле забрался повыше, дождался утра. Оказалось, река возвратила его к месту падения самолета.
Надо было снова повторить тот же путь к дому. Он повторил. Парашютный строп помог ему по-альпинистски преодолеть спуски с хребта. И здесь случайно столкнулся с афганской женщиной. Другой на его месте просто ее пристрелил бы, но Александр пожалел и отпустил. Прекрасная афганка летчика не пожалела и навела на него новых преследователей. До границы оставались считаные километры, еще один спуск с крутого уступа. Вот тут и последовал тупой удар по голове.
– Ты кто? – спросил его бородатый в чалме, когда Руцкой, связанный по рукам и ногам, пришел в себя. – По званию кто ты есть?
– Майор я, – ответил Руцкой.
Он не знал, кто эти люди, захватившие его, но коли интересуются званием, значит, оно им нужно только для того, чтобы назначить соответствующий выкуп.
– За меня вам хорошо заплатят, – сказал он, – только отведите меня к афганским военным.
– Что ты можешь дать за себя, майор?
– Десять автоматов, патроны к ним и десять мешков муки, – нашелся он.
– Быть по-твоему, летчик.
Четверо после недолгих переговоров, развязав ему ноги, повели к границе.
И оставалось-то всего каких-нибудь полтора километра до его свободы, как налетели верховые. Возникла потасовка между прискакавшими и теми, кто вел его «на продажу». Воспользовавшись суматохой, он пытался бежать, но был схвачен.
Это было 7-го днем, а в ночь на 8-е главарь банды, в которую его привезли, приказал подвесить Руцкого до утра на перекладине на вывороченных руках.
Чем могло кончиться его пребывание в банде, судить да рядить бесполезно. Утром его забрали пакистанские военные. Позже пакистанский генерал-лейтенант Хамид Гуль рассказывал, что советский летчик оказался приятным человеком, у него не было других интересов, как возвратиться домой. Руцкой не выдал никакой информации и не клюнул на традиционную наживку для перебежчиков: грудастую блондинку, катер и пикап с номерами штата Аризона.
Пакистанцы передали Руцкого нашему посольству в Исламабаде. Но его спасение было представлено в СССР как результат усилий «компетентных органов» (имелись в виду КГБ и ГРУ). А по правде никто в наших спецслужбах тогда еще не знал, как именно он был освобожден, и, разумеется, никто не упоминал, что ЦРУ заплатило моджахедам за полковника «Тойотами» и реактивными установками БМ-21. За обломки штурмовика моджахеды потребовали у американцев 10 грузовиков марки «Тойота» и несколько установок залпового огня БМ-21. Сошлись на восьми штуках каждого наименования. А за пилота Су-25 моджахеды запросили еще два грузовика и две установки залпового огня.
Полковник Александр Владимирович Руцкой первый раз в Афганистане воевал с 1985 по 1988 год. Командир отдельного штурмового авиаполка. Совершил 485 боевых вылетов на штурмовике Су-25. С 1988 года – заместитель командующего ВВС 40-й армии. Только ночных боевых вылетов у него свыше 120.
Звание «Герой Советского Союза» с вручением ордена Ленина и знака особого отличия — медали «Золотая Звезда» № 11589 (8 декабря 1988 года) — «за мужество и героизм, проявленные при выполнении интернациональной помощи Республике Афганистан».
Следующая публикация
Нет комментариев