Александра Семеновна Столбова-Майстренко, учитель русского языка, литературы и истории, в Мегион приехала по окончании Ишимского педагогического института в 1964 году. Она поделилась воспоминаниями о Мегионе шестидесятых, о том, как рабочий поселок рос, как стал прекрасным городом.
Мы, четверо выпускниц Ишимского пединститута, от Тюмени ехали на теплоходе. Мест в каютах не было, люди сидели на полу в общем коридоре, на палубе. Одни спят, другие ходят, переступая через спящих. И мы тоже на чемоданах пятеро суток просидели. В Нижневартовске сразу пошли в районо.
Двоих из нас отправили в Ларьяк, одну оставили в Нижневартовске, а я поехала в Мегион. Вышла с катера вечером, моросил тёплый дождь. Запомнилось дерево возле причала, оно и сейчас стоит, хотя уже старое-престарое. Это было 15 августа 1964 года, а 24 августа приехала моя сокурсница Фигловская Мария Михайловна (её уже нет в живых). На обрыве стоял дом, в прошлом - интернат для детей ханты и манси. К тому времени интернат перевели в Ларьяк. Сюда меня и привёл директор школы Качушкин Иван Алексеевич. В маленькой комнатке жил завхоз школы, а в большой комнате поселили шестерых. В одном углу Зоя Ивановна Камаева, учитель начальных классов, со своей мамой, в другом супруги: муж – физрук, жена - учитель черчения, и здесь же – я и Мария Михайловна. Ничего другого нам не могли предоставить. В том 1964 году в Мегион приехало много учителей. Сейчас остались только я и Полина Прокопьевна Волкова.
Каждое утро слышали гул вертолетов, гудки пароходов, катеров. Под горой была деревня, а на горе – большая стройка: валили лес, строили дома. Ходить было трудно, кругом - выкорчёванные деревья и пни, мы их звали мегионской мебелью. И тучами летали комары - крупные, зеленые, сейчас таких нет; ничего от них не спасало: ни полога, ни отрава. Позднее стали распылять «отраву» с самолётов.
Школа была на обрыве, рядом с кладбищем. Как-то вечером шли мы с подругой, к нам пристал пьяный. Мы убежали от него, а он кричит вдогонку: «Отправлю вас за школу!» Наверное, это было угрозой, так как из окон школы были видны памятники, кресты кладбищенские.
В том здании работали недолго. Уже на Октябрьские праздники школа переехала в деревянное здание по улице Советской, его только недавно снесли. Но и в новом здании было тесно. Люди приезжали в Мегион отовсюду, привозили семьи, количество детей постоянно росло. Было по два класса на параллели.
В Мегионе было много осужденных на условные сроки– «условников». В основном, молодые ребята. Мы сходим в клуб, возвращаемся – они за нами следом идут. Мама Зои Ивановны, тётя Шура, нас встречала и провожала. Они в окно стучат: «Александру Семеновну пригласите! Мы хотим поговорить о литературе, об искусстве!». А мы их боялись, тётя Шура выпроваживала таких кавалеров.
Возле магазина «Юбилейный» был жилгородок СУ-7 из железных вагончиков. Как-то поздней осенью 1964 года мы с Марией Михайловной шли мимо, увидели мужчину, что на пальце крутит связку ключей. Меня это задело, я говорю: «Нам жить негде, а Вы нас ключами дразните»! Он поздоровался, разговорились. Оказалось, это начальник СУ-7. Узнал, что мы учительницы, и подал ключ: «Вчера вагончик пришёл, занимайте одну половину!» Как мы обрадовались! В одной половине вагончика жили муж с женой, большие любители выпить, в другой – мы с Марией.
Хотя жить в вагончике тоже было непросто. Еду готовили на улице, на кострах. Один раз я варила уху, она почти готова была, я отлучилась ненадолго. Вышла – кастрюли нет! Потом ребята из соседнего общежития признались, что они унесли. Говорят, подумали, что это кастрюля нашей нетрезвой соседки, сочли, что у той бабы утащить не грех. Сказали: если б знали, что уха наша, не тронули бы.
А зима 1964-1965 была лютой. Снег выпал 30 сентября и не таял. Зимой морозы до минус 60. На улице – туман, не видно ни домов, ни людей. Чуть лбами не стукались! Больше месяца школа не работала! В вагончике тепло не задерживалось. Натопим печку с вечера, жара, хоть шкуру снимай. А к 2 часам ночи всё выстывало. У нас были медвежьи шкуры, укутывались ими, но и они не спасали. Бежали скорей в школу, чтобы отогреться. Когда построили малосемейное общежитие по ул. Советской, 2, мы переехали туда. Дом был без удобств, туалет – на улице. Но зато не мёрзли по ночам, и было куда стол поставить, чтобы тетради проверять.
У многих «условников» не было среднего образования, для них организовали вечернюю школу. Учителей не хватало, и директор меня уговорил преподавать историю. Я их, честно говоря, побаивалась. Приходила в школу за два часа до урока, ходила по коридорам, повторяла и повторяла тему, чтобы от страха на уроке не заикаться. В девятом классе набиралось много учеников. За каждой партой по трое, четверо, и даже в проходах на полу сидели.
А дисциплина – прекрасная, все очень внимательно слушали, задавали вопросы. Месяца два я вела у них историю. Потом приехала учитель истории Нина Ивановна из Тарко-Сале, я обрадовалась. Не могу сказать, сколько ей лет было – 40-50? Мне она показалась старенькой. Я ей рассказала, что ученики даже на полу сидят, но с дисциплиной проблем нет! Предупредила, что парни грамотные, любят вопросы умные задавать. А она вернулась с урока совсем расстроенная. Оказывается, пришел один Нефёдов, а парни помоложе не захотели к пожилой учительнице ходить. Директор с ними потом разговаривал, некоторых уговорил вернуться в школу, но не всех.
Летом для школы предложили взять новый жилой дом в районе, где сейчас мечеть. Заведующий районо, директор школы и я ходили осматривать дом. А как там школу размещать? Даже в самую большую комнату много парт не поставить. Мы отказались. И почти сразу же начали строить кирпичную школу. Построили довольно быстро. Учителя помогали: носили кирпичи, краску - ведрами, выгребали мусор. Строители понимали, насколько этот объект важен, и торопились. Когда новая школа, наконец, распахнула свои двери – это был праздник для всех. После уроков ребята любили оставаться в школе, готовили концерты, стенгазеты, проводили пионерские и комсомольские собрания. Родители активно занимались делами школы, класса.
Появились первые улицы: Ленина, Советская, Строителей, Нефтеразведочная… Построили первый детсад «Колобок», почту… На улице Ленина построили клуб, туда приезжали знаменитые артисты: Кобзон, Толкунова, Ободзинский... Мы и сами - геологи и учителя - ставили концерты. Очень любили песни Пахмутовой: «Две девчонки танцуют, танцуют на палубе, и любуется ими тайга…», «Я уехала в знойные степи…», «Седина в проводах от инея…». С геологами мы дружили, это были наши шефы, всегда и во всём помогали. У многих учительниц мужья были геологами или строителями.
Люди жили дружно. Ключи от квартир держали либо под ковриком, либо над дверью. Тогда все двери были открыты. Если дома чего-то нет, шли к соседям: за солью, за хлебом, за спичками. А сейчас уже неудобно из-за такой мелочи соседей тревожить. Мой первый муж Столбов в геологии работал. Он рыбачить любил, все мои коллеги рыбой были обеспечены.
Квартирный вопрос решался удовлетворительно. Но дома не штукатурили ни изнутри, ни снаружи, потому в квартирах ветер гулял. В жилых домах поначалу ставили кирпичные печки – небольшие, на них плиты на две конфорки. Тепла не хватало. Когда я вышла замуж, получили квартиру в «деревяшке» по Советской. Моешь пол, а он сразу же покрывается льдом. Помню, стою на кухне: в одной руке ребенок (его нельзя на пол пускать, потому что холодно), другой рукой суп мешаешь, а глазами готовишься к урокам. Потом эти печки убрали, поставили батареи. А в мороз батареи полопаются – это ещё хуже!
Плохо, что не было сообщения с «большой землей». Продукты завозили по реке. Иногда баржа застревала, вмерзала в лёд. Пока не построили железную дорогу, дефицитом было почти всё. В магазинах продавались рыбные консервы, тушенка, сушёный картофель, лапша, чай, мука. Зато после ледохода к берегу причаливали теплоходы, баржи. Это был праздник. Звучала музыка, люди торопились к причалу. Всех интересовал буфет на теплоходе, потому что там можно было купить колбасу и другие деликатесы. Большая проблема – достать резиновые сапоги. Нам с сестрой привезли из Белоруссии клеёнчатые сапоги. Но клеёнка быстро порвалась, и, чтобы ноги не намокали, мы сначала на носок надевали целлофановый мешочек и только потом – сапог. Целлофан хоть немного спасал.
Так прошли годы. В 2000 году первая школа переехала в новое здание. Я в нём работать уже не стала, 31 августа уволилась.
Второй мой муж Владимир Павлович Майстренко был начальником сетевого района на месторождениях. С ним 30 лет прожили, в 2000-м уехали на Украину, в Мален, ухаживать за его родителями. Тот город показался мне похожим на Мегион: такая же архитектура, оформление. Муж умер 9 лет назад, там я осталась одна. А в Мегионе у меня сестра и дочь, они уговаривали возвратиться. А я не сразу решилась: боялась, что уже стала чужой этому городу. Вернулась в 2017 году. Оказалось, меня здесь помнят. Часто встречаю своих учеников, мне звонят, в гости заходят. А раз помнят меня, значит, я живу!
А как Мегион за годы моего отсутствия изменился! В Малене за время, что я там жила, ничего нового не появилось, город остался на том же уровне. А в Мегионе столько новых зданий, памятные знаки, стелы, Аллея Славы, скверы, в которых приятно гулять. А как много газонов, клумб! В шестидесятых-семидесятых зелени не было вообще, ни травинки. Когда выкорчевывали тайгу, весь слой травы сняли, и на улицах были либо песок, либо грязь. Помню, где-то в начале 70-х я шла от первой школы и у тротуара увидала кустик зеленой травки: остановилась и долго любовалась. Да! Мы радовались каждому зеленому росточку. Какая-то девушка приходила в первую школу и обещала озеленить весь Мегион и посадить цветы, а мы с коллегами не верили. А сейчас весь город зеленый! И как красиво его оформляют к Новому году!
Здесь прошла наша молодость и почти вся жизнь, закалился характер. Люди, что прожили в Мегионе лет 20-30, называют себя первопроходцами?! Пожили бы так, как мы, в палатках и вагончиках! Да, и эти жители внесли в жизнь города много нового. Но всё-таки мне кажется, что настоящие первопроходцы – те, кто работал здесь, пока Мегион ещё не был городом. Очень хочется, чтобы мегионцы помнили тех, кто открывал первые месторождения, кто строил первые дома. Нам было трудно, но сколько было энтузиазма в каждом, как мы дружили! Мы знали, что строим город-сад.
Я жалею сейчас об одном: что не вела дневник все эти годы. Хотелось бы рассказать обо всём, что помню.
ИА "Мегионские новости"
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев