Предыдущая публикация
Аннушка.
Часть 8.
Неугомонному Гришке не сиделось на месте, да и скудноватый рацион наводил на думы. Для начала пробежался он по окрестностям, поймав в силки несколько диких перепелок и зайца, позже, как стемнело отправился в Елошное. Пробравшись огородами прошерстил несколько чужих амбаров, принеся на стан немного муки, меда, сушенной рыбы, десяток яиц.
Начало истории
-Всё ж повеселее будет-сказал он, лузгая семечки.
-Поберегся бы ты, Гришка-сказал Егор Васильевич, рассматривая принесенное им богатство.
-Что там, Елошное, живо ещё? Много домов порушено? -спросил он.
-Хватает-неохотно ответил парень, -виселица у храма, бабку Притыкинскую повесили.
-Господи, спаси и сохрани, да что ж это делается? -схватилась рукой за сердце Люба, услышавшая его слова, -старуха-то чем им помешала?
-А Матвей-то, сын, у неё кто? То-то же оно! Если бы Макар вас здесь не спрятал, висеть бы Анне рядом с ней!
Все замолчали, каждый думая о своём, не зная, что проживут на стане они целый месяц и лишь когда первые «белые мухи» упадут на землю, смогут вернуться в разграбленное село, чтобы начать жизнь сызнова, подстраиваясь под быстро меняющий мир вокруг.
Пришла зима, суровая, голодная, а о Макаре никаких известий не было. Семен, потихоньку начал выходить на крыльцо и по мере своих возможностей помогать Анне. Тихо и незаметно ушёл Егор Васильевич, не переживший простуду, подхваченную на болотах, Люба перебралась к дочери, так как в большом доме стало ей тяжело и тоскливо без хозяина. Окна заколотили, скотину, ту, что удалось сохранить, перегнали в дом Повилики. Жили дружно, помогая друг другу с тревогой наблюдая за тем, что творилось в Елошном. Крестьянская душа ныла, видя, как реквизированное большевиками зерно, которое негде было хранить быстро бушерело и подводами вывозилось за село в ямы на выброс.
-Это что, -докладывал Гришка, заскочивший в гости после того, как вернулся из Кургана, -в городе с едой плохо совсем, спекулянты и мешочники цены взвинтили, не подступишься!
-Ну, а мою просьбу ты выполнил? –тихо спросила его Анна, оглядываясь нет ли поблизости Васи. Мальчишка в другой комнате увлеченно рассматривал свистульку, подаренную гостем, а после и вовсе начал высвистывать мелодию, выплясывая перед Нюркой, которая весело смеялась, глядя на его странные движения. Люба, сидевшая рядом с ней, хлопала в ладоши, а Семен, отбивал на коленке ритм деревянными ложками.
-Весело тут у вас –усмехнулся гость и наклонившись к девушке тихо сказал: в доме нет никого, поговаривают, что арестованы Дозморовы, за пособничество чехам, а где содержатся никто не знает, может и нет уже в живых никого. А ты помалкивай, мало ли что, не ровен час, узнает кто, мало не покажется.
-Бедное дитя, он же засыпает с игрушкой тряпичной, взятой из дома, во сне маму зовёт. Теперь уже не спрашивает, когда домой вернется, но по глазам вижу, скучает очень.
-Так –то оно так, но сколько детей, красногвардейцев, расстрелянных белыми, не увидят своих отцов?
-Разве ж дитя может отвечать за своих родителей?
-Ты, Анна, разговоры эти прекращай! Сама знаешь, я комсомолец, мне твои речи поперек сердца! Да и у стен бывают уши! Пойду я, зайду на днях, попроведаю, как тут у вас, всё ж не один день на болотах вместе баланду хлебали. Гость нахлобучил на голову лохматую ушанку, сшитую из шкуры волка и вышел из дома.
Зима полноправной хозяйкой зашла в Елошное, завалила дороги снегом, укрыла сгоревшие дома от людских глаз белой пеленой, вдарила морозами, да вьюгами, сменявших друг друга. Прикрыв нос варежкой, Анна и Вася спешили домой с общего сельского собрания, проводимого в церкви. Смеркалось, снежная поземка змеёй крутилась по дороге, создавая барханы из снега. Вася было всё нипочем, весело скача с ножки на ножку он шел впереди её, что-то напевая. У закрывшегося каменного магазина в центре села стояли сани, стояла толпа людей, одетых кое –как, были там и женщины и даже дети. Уже не первый раз видела девушка подобное, перевозила новая власть через их село по Сибирскому тракту врагов своих в Казахстан. Опустив голову, чтобы не видеть эту картину, она попыталась ускорить шаг, но плохо сросшаяся кость на ноге подвела, она споткнулась и чуть не упала, но смогла удержаться, вскрикнув от боли. Её крик заставил людей в толпе, до которых было метров сто, оглянуться и она вдруг увидела знакомое до боли лицо Лукерьи Демьяновны. Мгновение и женщины узнали друг друга. Васятка, убежавший вперед подбежал к ней и весело спросил:
-Аннушка, ты идешь или нет? Кушать очень хочется! Девушка посмотрела на его мать, столько муки, горя было в её глазах, ведь она увидела своего сына. Первым порывом Лукерьи было желание броситься к нему, чтобы прижаться, почувствовать родной запах, расцеловать любимые щечки, но она сдержалась, зная, что поступок этот может повредить сыну. Слезы бежали по её впалым щекам, а она не могла насмотреться на него, стараясь запомнить каждую черточку любимого лица.
-Как же ты вырос, сынок-шептали её губы, -как похож ты на своего отца! Мужа своего она не видела с момента ареста, знала лишь, что по приговору суда был он расстрелян и похоронен в общей могиле, безымянной и неизвестной.
-Васенька, ты не жди меня, беги домой, да скажи бабушке, чтобы самовар вздула, замерзла я шибко- сказала Анна, присаживаясь перед ребенком на корточки и поправляя на нем шапку, -а я следом, тихонько пойду-продолжила она, разворачивая его тело в сторону от Лукерьи Демьяновны.
-Хорошо, Аннушка, поспешай, а то бабуля нас заждалась уже! –ответил ей мальчик и не оглядываясь поскакал в сторону дома, так и не увидев мать. Анна выпрямилась и дождавшись, когда маленькая фигурка скроется в сумерках решительно пошла к осужденным.
-А ну, стой! - крикнул ей хриплым, простуженным голосом солдат, охранявший людей.
-Стой, кому говорю! Стрелять буду! –сказал он, целясь в неё из винтовки.
-Да подожди ты стрелять –раздался голос Гришки, оказавшегося здесь же и обсуждавшим что-то с начальником караула, -местная это, лекарка, травами лечит, может и твоё горло вылечит. Девушка молча подошла к осужденным и встав напротив Лукерьи Демьяновны начала снимать с себя тулуп, валенки, теплый платок с головы.
-Тю, да она у тебя оглашенная –сказал солдат, показывая на неё пальцем.
Та же также молча подала тулуп и валенки Лукерье Демьяновне, дрожавшей от холода в тонкой осенней одежде и туфлях.
-Спасибо-одними губами сказала женщина и обе они знали, что речь идет не о одежде.
-Нет, ты и в прямь дура набитая-ругался Гришка, сбрасывая себя тулуп и накидывая ей на плечи, -живо домой, пока не простыла, -приказал он, глядя как перебирает она ногами в шерстяных носках по ледяной дороге.
Прогулка не прошла для Анны даром, её ослабленное долгим нахождением на болотах и переломом ноги тело не смогло сопротивляться, и девушка свалилась в горячке. Следом за ней, как косточки домино, повалились домочадцы, в здоровых остались лишь дети, которых Гришка вовремя отвёл к своей матери. Сам он метался между тремя взрослыми, обтирая тела и насильно поя с ложечки каждого из них. Слабая от болезни Анна успела рассказать, чем лечить их, и он старался изо всех сил, падая с ног от усталости. К сожалению Люба пережить болезнь не смогла, возраст и лишения последних лет сделали своё дело. С помощью соседей Григорий изладил гроб, вырыл яму на местном кладбище, покойницу тайно отпел священник, а укутанная в сто шуб Анна, которую он привёз на кладбище на санках, потому что силы оставили её, смогла попрощаться с матерью согласно обрядам Елошенского.
Да уж пройдёт-то зима лютая,
Да и стают снеги белые,
Придёт весна красная…
Слушая, как причитают над могилой соседки, пыталась она выдавить из себя слезу, но их не было, словно все жизненные соки из неё враз вытекли.
-Какую ношу ты мне ещё приготовил Господь? –думала Анна, стылая словно ледяной столб, -по мне ли она? Устала, я Господи, тяжел мой крест. Неужто больше не быть весне в моей жизни?
Тишина была ей ответом, лишь красный от глины холмик земли, да кособокий крест внимали девушке не обещая облегчения.
Январь 1920 выдался холодным, продовольствия в городах не хватало, в отдельных местностях начался голод.
-Люди кошек съели и собак –рассказывал Ане Гриша, перехвативший где-то кругляш замороженного молока для Нюры и Васи, -голубей выловили, голенища сапог выварили, елошенцы бушерелое зерно, что с осенись в ямы, вывезли, откопали и едят, а центр всё требует: «Дай! Дай! Дай!». Разозлившись от собственных слов шмякнул он кулаком по столу, жалобно зазвенела чашка из тонкого фарфора, смотревшаяся в избе, как крестьянка на балу.
-Тише, Гриша, услышит кто, -предостерегла его Анна, убирая чашечку, купленную когда-то отцом на ярмарке для Любы, непрактичен был подарок, нарошнешный, а мать её любила и берегла.
-За молоко спасибо, детишкам оно сейчас, ой, как нужно!
-Что дети? Вон они у тебя какие справные, о себе подумай, ведь краше в гроб кладут! - сказал гость, беря девушку за руку.
-День и ночь о тебе думаю, болото наше вспоминаю, и то, как босиком ты по снегу шла, отдав одежду свою той бабе.
-Пустое это, Гриша- Анна отняла руку и посмотрела в окно, там на белом снегу строил снежную крепость Вася, крутилась рядом с ним кудлатая собачонка, громко лая и гоняясь за любопытными сороками, присаживающимися на забор.
-Нам бы выжить, да детей сохранить, до любви ли?
-Семка-то долго здесь ошиваться будет? –зло спросил обиженный гость, -здоровый лоб, а за бабьей юбкой спрятался!
-Макара он ждёт, с ним и уйдут, да и слаб он после недавней болезни, ведро воды от колодца по полдня несёт, слово разумное сказать не может, сам же знаешь, отнялся у парня язык.
-Так и скажи, что люб он тебе, от того и меня сторонишься!
-Да мало ли девок здоровых вокруг, Гриша! Любой улыбнись, за тобой пойдёт, а меня дитё и муж имеется, забыл?
Рассерженный гость и дослушивать не стал, схватил шапку свою лохматую с лавки и хлобыснул дверью так, что коромысло в сенках упало, покатились ведра, стоявшие тут же.
-Ох, грехи наши тяжкие,- вздохнула Анна, спаси и сохрани-шепнула она вслед ему, глядя из окна, как сердито вышагивает он по снегу, пиная застывшие говяши большими серыми валенками. Знала бы она, что видит его последний раз, догнала и обняла бы, но нам не дано предугадать, что нас ждёт впереди.
Продолжение
#аннушкаоттандем
Друзья, я буду вам очень признательна за класс, комментарий или репост, хочу, чтобы мою "Аннушку" прочло как можно больше людей. Не то чтобы я считаю великим писателем, но события, происходящие в романе-реальные, а это наша с вами история.
Следующая публикация
Нет комментариев