Лидия Нураева

От мачехи

Парень надел рюкзак на плечи, большая сумка в руках. Отца не было, мачеха из кухни крикнула: «Пока-пока»! И не вышла. На дорожку посидеть надо, присел на скамейку у подъезда: «Эх, мама, мама». У ног вертелась белая голубка, голубка не было. Ехать пора, время не ждет. В пассажирском поезде народа много. Залез парень на верхнюю полку: что его ждет? Будет ли радость? Стучат колеса, и думается: «Эх, мама». За окнами мягкий свет. Остановился поезд, пора выходить. Посмотрел в телефоне, как добираться? На каком транспорте? Красивый город, но чужой. Везде незнакомые лица. От трамвая идти минут пятнадцать. Пятиэтажный дом послевоенной постройки. Первый этаж. Дверь открыла пожилая жен

Обуза

Ванька вжимался в старое, потёртое кресло, словно пытаясь слиться с выцветшей обивкой, лупал глазёнками, полными страха и отчаяния. Жуткое слово «приют», не раз слышимое им в разговорах взрослых в последние дни, доводило его до такого ступора, что ни есть, ни пить парнишка просто не мог, так и существовал в полуобморочном состоянии. Три года назад, когда Ваньке было четыре, его мать Наталья вышла замуж за Андрея, мужика доброго, малопьющего, работящего. Андрей сам настоял на том, чтобы усыновить мальца, а потом повёз семью в деревню, к своей матери. Бати к тому времени уже не было в живых, а мать, Агриппина Лукьяновна, хоть и была ещё крепкой женщиной, но в сыновней помощи по хозяйств