Предыдущая публикация
Живой товар.
Сколько стоили крепостные люди в Российской империи ещё 160 лет назад.
«Продается малосольная осетрина, семь сивых меринов и муж с женою» - такое объявление можно было встретить в газетах второй половины XVIII века в России. И подобное никого не смущало. Это сегодня торговля людьми в большинстве стран мира является преступлением, но пару веков назад (в России - до отмены крепостного права в 1861 года) продажа людей была обычным делом. В Российской империи крестьяне являлись такой же собственностью помещика, как и лошади, собаки, охотничьи ружья, мебель и т.д. Людей можно было не только продавать целыми семьями или поодиночке, но и закладывать, дарить, а также обменивать на другое имущество.
Известный историк Борис Тарасов в своей книге «Россия крепостная. История народного рабства» отмечает, что полное закабаление крестьян и превращение их в собственность помещиков произошло при явном попустительстве со стороны государственной власти. «Торговля людьми в России с начала XVIII и до середины XIX столетия была совершенно обыкновенным делом. Владельцы продавали крепостных крестьян точно так же, как любое другое имущество, давая объявления об этом в газетах или приводя свой живой товар на рынки», - пишет историк.
В это время частновладельческие крестьяне и дворовые по существу перестали считаться людьми - они были объектом купли-продажи. Кроме того, их свободно меняли на собак, проигрывали в карты, дарили, завещали и закладывали.
⠀
Газеты рубежа XVIII - XIX веков пестрят объявлениями о «продажных людях». Никого не смущало объявление о продаже «мальчика, умеющего чесать волосы, и дойной коровы». Тут же рядом публиковалось о продаже «малого 17 лет и мебелей». В другом номере газеты сообщалось, что «у Пантелеймона, против мясных рядов, продаются лет 30 девка и молодая гнедая лошадь». Или вот: «Продаю 11-ти лет девочку и 15-ти лет парикмахера, да сверх того 4 кровати, перины и прочий домашний скарб»...
Помещая в газетах объявления о «продажных людях», их владельцы обычно откровенно выхваляли свой «товар»: эпитеты «пригожий», «собою видный», «дородная», «с лица весьма приятная» встречаются постоянно.
Восхвалялись также качества и способности продаваемых слуг: «Отдаются в услужение: чеботарь 25 лет, по стройности и росту годен в ливрейные гусары, и жена его 18 лет, неуступающая хорошему кухмистеру в приготовлении кушанья».
«Продавали, - пишет современник, - повара - пьяницу - «золотые руки, но как запьет, так прощай на целый месяц», продавали лакея - «хороший малый, но извешался: из девичьей его не выгнать», продавали горничную - «услужливая и расторопная, но очень уж умна: в барыни захотела».
⠀
На аукционах при продаже с молотка старого хлама, сбруи, колченогих столов и стульев не одно десятилетие фигурировали и такие лоты - «доброго поведения семьи, нраву тихого, спокойного». И только грозные раскаты французской революции принудили Екатерину II воспретить «употребление на аукционах с молотка продажу крестьян без земли, за долги владельцев».
⠀
Следующие запреты последовали уже при Александре I , когда воспретили печатание в газетах объявлений о продаже людей без земли. Но по существу ничто не изменилось. Как сообщает в своих записках декабрист Якушкин, «прежде печаталось прямо - такой-то крепостной человек или такая-то крепостная девка продаются; теперь стали печатать: такой-то крепостной человек или такая-то крепостная девка отпускаются в услужение, что означало, что тот и другая продавались».
⠀
Стоимость каждого конкретного крепостного варьировалась в зависимости от пола, возраста и профессиональных навыков. Так, в середине XVIII века средняя цена крестьянина составляла около 30 рублей, а к 1800-му году выросла до сотни «целковых».
Больше всего платили за людей искусства. Талантливого музыканта могли продать за 800 рублей, а за актрису крепостного театра, если она была молода и хороша собой, просили не менее 5 тысяч. Немалые цены устанавливали и за тех, кого продавали в рекруты. Так, торговля будущими солдатами превратилась в отдельный и самый доходный сегмент человеческого рынка.
Хотя где-нибудь в Новгородской губернии обычную девушку можно было купить всего за 5 рублей, а годовалый ребенок оценивался и вовсе в 50 копеек.
⠀
О том, сколько стоили крепостные, модно сделать вывод, исходя из сохранившихся документов того периода. Так, в 1782 году по требованию капитана Петра Борноволокова была произведена опись имущества его несостоятельного должника, капитана Ивана Зиновьева. Чиновники скрупулезно записывали и оценивали всё его имущество — от ветхого помещичьего дома до утвари, живности и крестьян: «Во оном дворе дворовых людей: Леонтий Никитин 40 лет, по оценке 30 руб. У него жена Марина Степанова 25 лет, по оценке 10 руб. Ефим Осипов 23 лет, по оценке 40 руб. У него жена Марина Дементьева 30 лет, по оценке 8 рублей. У них дети — сын Гурьян 4-х лет, 5 руб., дочери девки Василиса 9 лет, по оценке 3 руб, Матрена одного году, по оценке 50 коп. Федор 20 лет по оценке 45 руб. Кузьма, холост, 17 лет, по оценке 36 руб» и так далее.
Как записал в своих мемуарах адмирал Павел Чичагов, в начале XIX века он «пустил на выкуп» своих крестьян: «За каждую душу мужского пола, кроме женщин, мне выдали по 150 руб., цена была назначена самим правительством. Желая в то же время избавиться от конского завода, устроенного в моем имении, я продал английских маток за 300-400 руб. каждую, то есть больше нежели вдвое против стоимости людей».
Француз Дюкре, оставивший под псевдонимом Пассенана ряд сведений о России, сообщает, что в 1808 году цена крепостного человека достигала в среднем 400-600 франков, «тогда как негр в колониях стоил 2-3 000 франков, но приносил 200-300 франков дохода».
⠀
Кроме продажи крепостных «с рук» и по газетным объявлениям, предприимчивые люди устраивали в центре столицы «невольничьи рынки», наподобие восточных, где на «особливых двориках» выставлялись на продажу крепостные. Так, некий Иван Громов содержал в конце XVIII века такой «дворик» рядом с Владимирской церковью; другой подобный находился в доме Вахтина у Поцелуева моста. Рынки для продажи людей имелись также на Лиговском канале, у Кокушкина моста и в Малой Коломне, где этим промышлял некий дьячок.
«Если дворяне решают продать своих крепостных, они их выставляют с их женами и детьми в общественных местах, и каждый из них имеет на лбу ярлык, указывающий цену и их специальность», - писал Пьер-Николя Шантро в своем сочинении «Философическое, политическое и литературное путешествие в Россию, совершённое в 1788 и 1789 годах». Причем, в Петербурге цены на крепостных были значительно выше, чем в провинции, поэтому в конце XVIII века, как отметил в своем дневнике Николай Тургенев, людей привозили в Петербург на продажу целыми барками.
⠀
Кроме петербургского крупные невольничьи рынки существовали в Москве, Нижнем Новгороде, Самаре. Один старый дворовый рассказывал незадолго перед крестьянской реформой: «Бывало, наша барыня отберет парней да девок человек тридцать, мы посажаем их на тройки, да и повезем на Урюпинскую ярмарку продавать. Сделаем там, на ярмарке, палатку, да и продаем их. Больше всё покупали армяне… Каждый год мы возили. Уж сколько вою бывало на селе, как начнет барыня собираться в Урюпино»…
⠀
Чтобы повыгоднее продать «живой товар», помещики нередко занимались предварительным их обучением. Тот же Шантро упоминает об одной петербургской даме, некой Посниковой, владелице населенного имения под Петербургом, которая выбирала среди своих крепостных самых красивых девочек 10-12 лет и обучала их (с помощью гувернанток) музыке, танцам, шитью, причесыванию и т.д. «Когда же им становилось 15 лет, - пишет Шантро, - барыня продавала наиболее ловких в горничные, самых же красивых - в качестве любовниц, получая за них по 500 рублей. ... Обучение крепостного ремеслу стоило гроши, но зато цена на него возрастала втрое».
Однако, когда в 1829 году Россию посетил персидский принц Хозрева-мирзы, прибывший к государю с извинениями от персидского шаха по поводу убийства в Тегеране поэта и дипломата Александра Грибоедова, то он выразил желание приобрести для себя и своего отца двух дам, приглянувшихся ему на одном из аристократических балов. На что высший свет пришел в негодование от такой дерзости «дикаря». «Как? Покупать живых людей? Россия ведь не Персия!» - заявляли аристократы.
Торговля людьми в Петербурге в некоторых случаях приобретала исключительно злостный характер. Один поляк, содержавшийся в екатерининское время в заключении в Петербурге, так передает свои впечатления о жизни русской столицы: «Я не думаю, чтобы продажа негров на сенегальских перекрестках была бы более позорной, чем то, что происходило в Петербурге еще в конце XVIII века, под покровительством Академии Наук и на глазах Екатерины... Страницы «Ведомостей» были заполнены лишь продажей юношей и девушек. Каждый мог их купить. Простой русский поручик, не владевший и пядью земли и живший на одно свое жалованье, скопив немного денег, решил однажды заняться торговлей крепостными. Он покупал девушек 19-20 лет, заставлял их работать на себя, бил, когда они не имели достаточно работы и сдавал затем в наем своим товарищам или находившимся любителям. Эти сцены происходили на наших глазах во время двухлетнего нашего заключения, в доме, примыкавшем к нашей тюрьме».
⠀
Сербский эмигрант Савва Текели, проезжая Тулу, увидел на центральной площади города около сорока нарядно одетых девушек, стоявших особняком. На вопрос серба о том, что они тут делают, проводник ответил:
- Продаются.
- Да разве люди продаются, как скотина? — спросил изумленный Текели.
На что собеседник сказал, что в России крепостные люди не имеют ничего, кроме души:
- Помещик может продать мужа от жены, жену от мужа, детей от родителей, избу, корову, даже и одежду их может продать».
Далее в своих записках Савва Текели, узнавший за время своего путешествия о крепостной России много нового, с искренним возмущением пишет, что «бывают такие негодяи, которые ставят на карту своего крепостного и проигрывают его». И действительно, проигрыш людей в карты был одним из популярных среди дворян способов отчуждения своей «крещеной собственности».
Хотя животных нельзя причислять к вещам, все же они считаются собственностью своих хозяев, и породистых щенков сегодня покупают и продают за весьма значительные суммы. А вот пару веков назад одна породистая собака могла стоить не один десяток крепостных. Бывали случаи, когда за борзую помещики-псари отдавали деревни крестьян. Один продавал девушек-невест по 25 рублей, другой в то же время покупал борзых щенков по 3000 рублей.
Помещиков, которые превыше всего ценили породистых скакунов, в России было никак не меньше, чем увлеченных собаководов. Поэтому никого не удивляло, что крестьян меняли на лошадей. Причем, стоили эти благородные животные заметно больше, чем люди. Да что уж говорить, даже старая кобыла стоила дороже, чем крестьянин. А за молодых и породистых скакунов отдавали целые села.
⠀
Кроме прочего, помещики могли обменивать крестьян и на различные предметы. Например, на музыкальные инструменты. Александр Пушкин, как известно, был дружен с Михаилом и Матвеем Виельгорскими. Последний был прославленным музыкантом своего времени, владевшим виолончелью итальянской работы, которую он получил в обмен «на тройку лошадей с экипажем и кучером в придачу».
⠀
Впрочем, за крепостных получали и более прозаичные вещи. В обмен на крепостного можно было получить любой необходимый предмет домашнего обихода: от мебели до сервиза. Так, некий казачий есаул Попов обменял принадлежавшую ему крепостную на часы. Об этой истории упомянул известный философ Александр Герцен в своей газете «Колокол» за 1860 год.
Помимо прочего, дворяне очень ценили охотничьи ружья иностранного производства. В XVIII веке они импортировались в Россию из Европы и могли стоить по нескольку сотен рублей. Стоит ли говорить, что за такое огнестрельное оружие, часто украшенное металлическими вставками с орнаментом, любители охоты с легкостью отдавали своих крепостных. За какое-нибудь французское ружье или дамасскую саблю, ножны которой были оправлены в золото и богато декорированы драгоценными камнями, иному помещику было не жаль отдать целое село.
Нередко крестьян обменивали и на различные услуги, необходимые помещикам. Людей дарили чиновникам в качестве взятки, купцам – за тот или иной товар, а священникам – за просьбу помолиться о душе дворянина. Так, в книге «Крепостной Петербург пушкинского времени» приведен отрывок из мемуаров известного дипломата Дмитрия Свербеева, который написал: «... крестьянских мальчиков и девочек дарилось, особенно барынями, порядочное количество. Набожные барыни любили награждать своих духовных отцов или поступались знакомым купцам или купчихам, хотя ни те, ни другие не имели права иметь у себя крепостных и держали их у себя в рабстве, часто весьма тяжелом, на имя дарителей. По недостатку в деньгах или по скупости дарили людей судейским и приказным за их одолжения по тяжебным и следственным делам». Таким образом, если нужно было отблагодарить чиновника, купца или священника, помещик мог отдать взамен за оказанную услугу нескольких крестьян. Например, просто отняв детей у их родителей.
⠀
История крепостничества в России знала случаи, когда крепостные торговцы выкупали себя с семьями за умопомрачительные суммы — 25 тыс. руб. и выше. За эти деньги можно было тогда купить значительное по количеству душ имение. Дело в том, что с конца XVIII века ограничения на деятельность крепостных снялись, а в начале XIX века им разрешили открывать лавки, заниматься торговлей (сначала розничной, а потом и оптовой) и устраивать мануфактуры. Поэтому если крепостной крестьянин, занявшись торговлей, имел возможность скопить немалую сумму, была вероятность стать свободным и освободить от крепостничества свою семью.
Состоятельный крестьянин Савва Пурлевский, владевший свечным и кирпичным заводами, в воспоминаниях описал другой случай: в конце царствования Екатерины II испытывавший нужду в деньгах владелец его родного села, князь Репнин, предложил крестьянам отпустить их на волю с землей, если они соберут по 25 руб. за каждого живущего в селе человека. Крестьяне подумали да отказались. А потом горько сожалели об этом. Четверть века спустя один из следующих владельцев запросил с крестьян разом в обмен на отмену податей на 10 лет 200 тыс. рублей...
Только в эпоху правления Николая I на торговлю людьми начали накладывать ограничения. Так, в 1841 году постановление правительства Николая I прямым текстом запрещало продажу крепостных отдельно от семей и ограничивало право безземельных дворян приобретать крепостных.
Хотя в 1833 году уже выходило запрещение разделять крепостные семьи при продаже или дарении другим владельцам, однако оно не соблюдалось точно так же, как и предыдущие. Дворовых людей и крестьян продавали, дарили и завещали с землей и без земли, вместе с семьей и отдельно вплоть до 19 февраля 1861 года, потому что к злоупотреблениям, которые давно стали нормой, так привыкли, что воспринимали их как должное.
Следующая публикация
Нет комментариев