Сразу после вуза Нелли назначили классным руководителем. Она блестяще знала английский и немецкий. Всегда была доброй, отзывчивой, приветливой. Дети многонациональной республики очень любили ее. Нелли знала немало замечательных рецептов и нередко подкармливала учеников. Дополнительно занималась с теми, кто отставал по учебной программе.
Худенькая черноглазая Нелли походила на чеченку, а если надевала платок, то отбоя не было от джигитов, которые говорили землячке искрометные комплименты. Но она отличалась скромностью и отвергала ухаживания. После смерти родителей Нелли пятнадцать лет ухаживала за парализованной тетушкой. Жили они в Заводском районе города Грозного.
С началом 90х годов XX века социальные институты рухнули. Однако люди по инерции пытались создавать прекрасное, рисовали, пели песни, влюблялись и воспитывали детей. Люди продолжали ходить на работу даже когда там перестали платить зарплату. Перебивались супами из нутрий и макаронами. В Первую чеченскую войну жителям столицы пришлось особенно нелегко. Бомбовые удары, пожары, голод. Тетушка нуждалась в лекарствах, и Нелли пыталась их достать. Она не жаловалась. Все успевала. Воду носила под обстрелом с качалки, белье стирала в тазу, на костре жарила лепешки. Однажды, когда российские танки шли по ее родной улице, она бесстрашно выбежала под обстрелом, размахивая белой простыней, и прокричала высунувшимся из люка ошарашенным танкистам: «Не стреляйте, здесь мирные люди! Здесь много детей!»
И танки проехали мимо, не сделав ни единого выстрела.
Зимой 1999 года Нелли похоронила тетушку и только потом вышла замуж. Свадьба была скромной. Несколько соседей и пара друзей.
Люди устали от войны в Чечне и ждали мира. Жилье в Грозном никто не покупал, пенсии старикам и детские пособия в республике не платили с начала 90-х, и те, кто не смог уехать к дальней родне или по линии Красного Креста, выживали, подрабатывали на рынке или просили милостыню. Десятки тысяч русских продолжали жить в разных районах республики. Их предки прибыли в Чечню во времена Голодомора, когда на Кавказ шли эшелоны сирот, или приехали учиться и работать. После Первой Чеченской войны русские не чувствовали себя в безопасности, но и бежать им было некуда. Многие отказывались уезжать с родной земли, говоря, что здесь деревья, которые посадили их прадеды, заводы и фабрики, которые возвели их предки, и могилы, в которых покоятся самые близкие.
Нападения на русских земляков и оговоры набирали обороты и в какой-то момент стали массовыми. Без конца слышалось: «Вы –– потомки оккупантов!», «Кругом все работники КГБ и ФСБ!», «Мы двести лет назад больше пострадали, забирая ваши дома, мы возвращаем свое!», «Во всем виноват Сталин!»…
Во время президентства Аслана Масхадова лютый национализм в Ичкерии расцвел махровым цветом. Только в нашем районе за ночь вырезали, избивали, изгоняли по пять-шесть русскоязычных семей. У моей семьи было другое положение. Все капли крови были подсчитаны. Все предки упомянуты. Мы с мамой носили большие платки, знали бытовые фразы на чеченском языке, и мой отчим был чеченцем. Правда, он редко бывал в городе, предпочитая жизнь в селе, и поэтому, когда я возвращалась домой из школы, а это мой шестой-седьмой класс, приходилось выслушивать, как обкуренный сосед кричит мне на весь двор:
–– Русские суки, я вас зарежу! Твари! Убить вас надо сегодня! Всех русских убить –– они оккупанты! –– и при этом горделиво посмеивается.
Он уже зарезал две русские семьи и одну армянскую и приходил убивать наших знакомых украинцев, но вовремя вступились мы, семья ингушей и многодетная чеченка. Украинцы бежали из Грозного в чем были.
«Мы страдаем под бомбами, мы хороним своих родных на нашей родной земле, ––думала я, –– а ты, мерзавец, прячешься при первых выстрелах, а потом возвращаешься и издеваешься над беззащитными людьми». Соседи слушали его крики молча, некоторые даже согласно кивали. Многонациональная республика теряла свое мультикультурное наследие, ведь представители разных народов жили в ней в пятом-шестом поколении, а чьи-то предки и намного дольше. Возрождать, учить, врачевать, помогать, строить –– таким был клич в СССР среди студентов, которые ехали в расцветающую Чечено-Ингушетию.
Жуткий страх, когда часами пинают входную дверь и выкрикивают расистские оскорбления, когда угрожают зарезать, кромсают ножами дверную обивку, бьют окна, очень хорошо мне знаком. Я шла в ванную комнату и там переливала воду из одного ведра в другое, чтобы не слышать остервенелые голоса. Везло, когда взрослая женщина, ингушка Марьям Евлоева, жившая с нами через стену, была дома. Она выскакивала с половником в руках на лестничную клетку и резко по-горски говорила:
–– Да, здесь живет семья с русской фамилией! Жеребцовы! Но, женщина родила девочку от чеченца! Ее муж умер! И она опять вышла замуж за чеченца! Я знаю родственников отца девочки! В ней есть чеченская кровь! Есть! Уходите отсюда!
И только тогда осатаневшие от возбуждения и собственного превосходства негодяи уходили.
Старого фронтовика Юрия Михайловича Тунзина его соседи-чеченцы выкинули с пробитой головой в мешке для мусора. Когда Резван, Рамзан и Ваха были детьми, он учил их играть в футбол и делал с ними домашние задания, а они выросли и захватили его квартиру. Его жену выгнали на улицу, и она горько рыдала, а мы ничем не могли ей помочь. «Русским свиньям в Ичкерии не место!» –– подвели черту соседи, которые ни одного дня за Ичкерию не воевали.
Пророк Мухаммад сказал, что никто не возвысится перед Всевышним, кроме как в богобоязненности, чтобы люди не возвышались по национальному признаку, но как быстро это было забыто во время войны и хаоса.
Погромы, насилие, клевета и оскорбления. Захватывали квартиры и дома, людей уничтожали этажами… Я помню погромы с весны 1995 года. Люди плакали и недоумевали, почему их вышвыривают из родных квартир, те, кто приехали с гор и плохо говорят по-русски. В нашем районе подростки убили учительницу математики и учительницу английского. Одну застрелили с криками: «Русская свинья!», а другую с семьей –– зарезали. Так вопрос с английским и математикой был надолго решен.
В меня бросали камни в школьном дворе из-за русской фамилии матери, но был благородный учитель Султан Магомедович, чеченец, который, по мере сил меня защищал: он загораживал меня, и камни летели в него. Однажды старшеклассники велели своей подружке привести меня к ним в класс, и она, – семнадцатилетняя чеченка, грубо схватила меня в школьном коридоре и потащила. Силы были неравны. Она была крупнее и старше меня, ученицы седьмого класса. Но я знала местные традиции: лжецам и подлецам будет проще объяснить незнающим людям, что они меня не похищали, а якобы я сама к ним пришла, по доброй воле. Несмотря на усилия, взрослая девушка не смогла затолкнуть меня в кабинет, где меня поджидали несколько десятиклассников. В последний момент, извернувшись и укусив мучительницу, я вырвалась и избежала надругательства.
Разгулявшиеся преступники вместе с многочисленными родственниками сбивались в банды и в таком же духе воспитывали своих детей и внуков. Они вдохновлялись нацистскими идеями и подогревали себя байками, на ходу придумывая несуразные обвинения для издевательств над теми, чьи потомки не придут и не отомстят им по законам гор.
Чеченская интеллигенция, увидев вооруженные отряды уголовников, пустилась наутек еще при режиме Дудаева, не дожидаясь масхадовских инноваций в виде казней на площади Дружбы, куда принудительно сгоняли школьников и студентов. А ингуши, все, кто мог, ринулись к родным в Ингушетию. Шансов на спасение у местных нечеченцев осталось совсем немного. Везло, если вступался кто-то из знакомых чеченцев или ингушей, не давал убивать, закрывал собой. Тогда без документов на жилье, но некоторые уходили живыми. Общество, погруженное во тьму войны, воспринимало прорастающие цветы зла как нечто естественное. Вроде бы нужно было открыто осудить нелюдей, преследовавших земляков, но поступив так, легко было прослыть предателем Ичкерии и получить от своих пулю или нож. Ведь Сталин действительно виноват в депортации вайнахов, и может быть, убивая и изгоняя невинных соседей по национальному признаку, кто-то лечит свои раны и заглушает боль, рассуждали обладающие смекалкой. Закрыв глаза на происходящее, таким людям становилось все равно, что в СССР пострадали самые разные народы, были штрафбаты, ГУЛАГ, Сандармох, депортация и убийство казаков в начале XX века, чьи земли и дома отдали чеченцам.
Учительницу Нелли оговорил и предал русский сосед Юрий. Он стал пресмыкаться перед чеченскими боевиками, стараясь во всем услужить. Как-то между делом он рассказал боевикам: «Учительница однажды общалась с российскими военными!»
Его слов оказалось достаточно для приглашения на казнь.
Мужа Нелли расстреляли у подъезда. Саму Нелли Юрий обманным путем выманил из дома, и привел в отряд, зная, что там ее ожидают пытки. Над ней жестоко издевались. «Зверски казнили! Зверски! Отряд Арби Бараева!» – кричал мне ее брат Александр по телефону, а потом у него, шестидесятилетнего мужчины, перехватило дыхание.
Казнь произошла в начале октября 1999 года, когда российские войска на территорию Ичкерии еще не зашли, а мирные люди надеялись, что Второй чеченской войны и вовсе не случится. Нелли Сергеевне было всего сорок два года. Юрия, видимо за ненадобностью, казнили через месяц.
Квартиру Нелли со всем имуществом, как водится, забрали себе местные удальцы. Никакой компенсации родные не получили. Квартира находилась по адресу: Грозный, улица Кирина, дом № 3, квартира № 9.
О казни брату Нелли, успевшему выехать из Грозного, сообщили соседи по району. Останки Нелли захоронили на Карпинском кладбище. Слова соседей подтвердили волонтеры и один из бывших учеников Нелли, милиционер, который впоследствии лично проводил расследование. Благодаря им стало известно, что убили ее чеченские боевики из группировки Арби Бараева.
«Арби Бараев нашего сотрудника, Виктора Попкова, один раз обрил, а второй раз убил», сказала как-то известная правозащитница Светлана Ганнушкина об этом полевом командире. Виктор Попков спасал чеченских детей, доставляя лекарства в самые отдаленные горные районы, где жили преимущественно чеченцы.
В Грозном в период Чеченской войны 1994-2005гг. жили преимущественно русские, так у нас называли всех нечеченцев, будь они хоть украинцы, хоть татары, хоть евреи. Жили они и в городках рядом, и в станицах. Чеченцы приезжали в столицу в дни затишья, но едва воинственные родственники намекали им, что скоро начнется новый виток войны, вереницы машин мчались прочь от столицы, от российских бомб и ракет.
С российской армией сражались сельские ребята, среди которых были романтики, верящие в независимость, пришедшие когда-то на клич Джохара Дудаева «Родина в опасности!». Были и уголовники, и арабские наемники. Именно русские мирные люди в основном сидели в подвалах Грозного под обстрелами. Именно они хоронили своих детей. И те редкие чеченцы и ингуши, которые застряли на бои вместе с русскоязычными земляками.
Случаи преднамеренного оговора и убийства происходили тысячами по республике. От одних новостей, в которых сообщалось, что убиты маленькие дети в кроватках и повешены беременные женщины, в жилах стынет кровь, другие воспринимались более сдержанно. Неудивительно, что вместо 40% сейчас в моей родной республике проживает всего 1% русских, и это, в основном, те, кто приехал недавно по работе и не помнит участи предшественников. Я соглашусь с писателем Александром Солженицыным, что никакой другой формулировки, кроме как «геноцид», у нормального человека по данному факту быть не должно. Общество больно одной из самых страшных форм фашизма, а именно нацизмом, когда нет громкого осуждения подобным преступлениям. А те, кто наберется смелости оправдывать подобное, – соучастники в одном из самых страшных преступлений против человечества.
Более всего в истории Нелли меня поразило, когда один из ее учеников, узнав о страшной гибели русской уроженки Грозного, вначале решил сказать о ней несколько добрых слов, и даже поговорил со мной под запись, а потом передумал. Выяснилось, что он, чеченский беженец, давным-давно живет в Европе, а сам уехал из нашей республики в 1989 году до начала всех событий. Он предпринял несколько настойчивых попыток объяснить, что с казнями в Ичкерии все было не так однозначно, а затем решил поучить меня говорить вместо Чечня –– «ЧечениЯ», а вместо «чеченские боевики» –– «защитники отечества». Соболезнований по поводу страшной казни учительницы я от него так и не услышала.
Полина Жеребцова.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 183
Полина здоровья тебе и благополучия.