Помню какую-то передачу, где журналист у народных масс всё выпытывал наудачу: «Что такое — счастье для вас?» И отвечали ему — нелепей трудно придумать: «Когда весна!» «Счастье — когда две радуги в небе!» «Счастье — когда нам поёт «На-На»! Всё молодые ему девчонки под микрофон попадались тогда. Щёки горели, взлетали чёлки. Что они знали в такие года? А журналист их слушал вполуха, всё кружил средь этих лолит, и вдруг сказала одна старуха: «Счастье — когда ничего не болит». Девочка плачет у Окуджавы — шарик спрятался в небесах. Но не её, а старушку жалко — слёзы той тяжелей на весах. Целая жизнь пролегла меж ними, путь от шариков — до молитв. «Счастье — когда две радуги в небе!» «Счастье — когда ничего не болит». Солнце не ведает ночи озноба, рассвет никогда не поймёт закат, как юность — того, кто у двери гроба, как нищету — кто, как Крез, богат. Детских пирожных в песочнице прелесть сменит старости чёрствый пирог. Радуйте сердце, обманы апреля, пока не настанет декабрьский срок! Когда м...ЕщёПомню какую-то передачу, где журналист у народных масс всё выпытывал наудачу: «Что такое — счастье для вас?» И отвечали ему — нелепей трудно придумать: «Когда весна!» «Счастье — когда две радуги в небе!» «Счастье — когда нам поёт «На-На»! Всё молодые ему девчонки под микрофон попадались тогда. Щёки горели, взлетали чёлки. Что они знали в такие года? А журналист их слушал вполуха, всё кружил средь этих лолит, и вдруг сказала одна старуха: «Счастье — когда ничего не болит». Девочка плачет у Окуджавы — шарик спрятался в небесах. Но не её, а старушку жалко — слёзы той тяжелей на весах. Целая жизнь пролегла меж ними, путь от шариков — до молитв. «Счастье — когда две радуги в небе!» «Счастье — когда ничего не болит». Солнце не ведает ночи озноба, рассвет никогда не поймёт закат, как юность — того, кто у двери гроба, как нищету — кто, как Крез, богат. Детских пирожных в песочнице прелесть сменит старости чёрствый пирог. Радуйте сердце, обманы апреля, пока не настанет декабрьский срок! Когда моего вдруг коснётся слуха восторг наивный, что с фальшью слит, мне вспоминается та старуха: «Счастье — когда ничего не болит». Что мне добавить к словам старухи? Уточню только ряд идей. Счастье — когда не стреляет в ухе. Счастье — когда не стреляют нигде! Счастье — когда наполнены миски, когда хоть что-то есть впереди. Счастье — когда не болеет близкий. Когда не болит планета в груди.
Комментарии 14
где журналист у народных масс
всё выпытывал наудачу:
«Что такое — счастье для вас?»
И отвечали ему — нелепей
трудно придумать: «Когда весна!»
«Счастье — когда две радуги в небе!»
«Счастье — когда нам поёт «На-На»!
Всё молодые ему девчонки
под микрофон попадались тогда.
Щёки горели, взлетали чёлки.
Что они знали в такие года?
А журналист их слушал вполуха,
всё кружил средь этих лолит,
и вдруг сказала одна старуха:
«Счастье — когда ничего не болит».
Девочка плачет у Окуджавы —
шарик спрятался в небесах.
Но не её, а старушку жалко —
слёзы той тяжелей на весах.
Целая жизнь пролегла меж ними,
путь от шариков — до молитв.
«Счастье — когда две радуги в небе!»
«Счастье — когда ничего не болит».
Солнце не ведает ночи озноба,
рассвет никогда не поймёт закат,
как юность — того, кто у двери гроба,
как нищету — кто, как Крез, богат.
Детских пирожных в песочнице прелесть
сменит старости чёрствый пирог.
Радуйте сердце, обманы апреля,
пока не настанет декабрьский срок!
Когда м...ЕщёПомню какую-то передачу,
где журналист у народных масс
всё выпытывал наудачу:
«Что такое — счастье для вас?»
И отвечали ему — нелепей
трудно придумать: «Когда весна!»
«Счастье — когда две радуги в небе!»
«Счастье — когда нам поёт «На-На»!
Всё молодые ему девчонки
под микрофон попадались тогда.
Щёки горели, взлетали чёлки.
Что они знали в такие года?
А журналист их слушал вполуха,
всё кружил средь этих лолит,
и вдруг сказала одна старуха:
«Счастье — когда ничего не болит».
Девочка плачет у Окуджавы —
шарик спрятался в небесах.
Но не её, а старушку жалко —
слёзы той тяжелей на весах.
Целая жизнь пролегла меж ними,
путь от шариков — до молитв.
«Счастье — когда две радуги в небе!»
«Счастье — когда ничего не болит».
Солнце не ведает ночи озноба,
рассвет никогда не поймёт закат,
как юность — того, кто у двери гроба,
как нищету — кто, как Крез, богат.
Детских пирожных в песочнице прелесть
сменит старости чёрствый пирог.
Радуйте сердце, обманы апреля,
пока не настанет декабрьский срок!
Когда моего вдруг коснётся слуха
восторг наивный, что с фальшью слит,
мне вспоминается та старуха:
«Счастье — когда ничего не болит».
Что мне добавить к словам старухи?
Уточню только ряд идей.
Счастье — когда не стреляет в ухе.
Счастье — когда не стреляют нигде!
Счастье — когда наполнены миски,
когда хоть что-то есть впереди.
Счастье — когда не болеет близкий.
Когда не болит планета в груди.