Предыдущая публикация
ПОМИНОВЕНИЕ НА РАДОНИЦУ
Из цикла: Записки священника
Дело было на Пасху в самом начале нулевых. Если конкретнее, то на Радоницу 2000-го года. После литургии настоятель благословил мне отправляться на городское кладбище служить заупокойные литии на могилках усопших православных христиан.
Это был мой первый такой опыт служения на кладбище в день всеобщего поминовения усопших. Кладбище, куда я в тот день направился, на то время в городе было единственным и очень старым. Многие, из тех, чьи родственники были погребены на этом кладбище, подходили ко мне заранее, ещё в храме и просили обязательно побывать у них на могилках. Договаривались, обещая ждать меня на условленных местах.
Беда только в том, что я на то время никогда прежде на этом кладбище не бывал и весьма смутно представлял, где и кто обещал меня дожидаться. Потому, пройдя на кладбище через главные ворота, я тут же оказался в окружении множества цыганских семей, пирующих здесь же прямо на центральной аллее.
Столы, накрытые всякой всячиной, дымящие мангалы с жарящимся шашлыком и бутылки со спиртным. Изрядно подвыпившая толпа, завидев священника, отреагировала шумно и радостно. Пока я, в соответствии с нарисованным на бумажке маршрутом движения, пробирался до мест, где меня дожидались в первую очередь, ко мне то и дело подбегали какие-то люди, со стаканами в руках, предлагая «помянуть» их покойничков. Я извинялся, отказывался и бежал дальше.
Вдруг из целого хора навязчивых предложений выпить, я услышал просьбу о молитве. Остановился и стал всматриваться в окружающих меня людей:
- Кто просит помолиться? И увидел цыгана лет тридцати пяти, приятной наружности, аккуратно постриженного и совершенно трезвого.
- Я прошу. Помолись, батюшка, о моих друзьях. Они лежат рядом. Вон там, и он махнул рукой куда-то в сторону от центральной дорожки.
- Хорошо, ведите.
Мы подошли к двум холмикам, с не по-цыгански скромными надгробиями. На фотографиях молодые мужчины, обоим лет по тридцать.
Вот, батюшка, это мои друзья. Ехали вдвоём и разбились. Помолись о них.
Я достаю кадило и начинаю разжигать уголёк. Зажечь уголь вне пономарки это целая проблема. Благо, уже тогда появился быстровоспламеняющийся уголь, афонского производства. Когда уголёк уже достаточно разгорелся, я попросил пригласившего меня цыгана подержать кадило, а сам, отвернувшись от него, лезу в саквояж за ладаном.
Пока доставал текст заупокойной литии, тогда я ещё не знал его наизусть, открывал коробочку с ладаном, вижу моё кадило вовсю разгорелось ярким пламенем с переливающимися всполохами зелёного цвета. Ещё из кадила повалил густой дым.
В недоумении смотрю на кадило и ничего не понимаю. Когда это я успел положить в него ладан? Или это так специфически дымно разгорается чудо афонских технологий? Ладно, надо будет учесть и не пользоваться им в закрытых помещениях. Беру текст литии и начинаю службу.
Вдохновенно молясь, ещё бы моя первая самостоятельная лития на могилках, наблюдаю, как сопровождавший меня цыган пару раз заботливо ныряет к моему кадилу, заботливо поправляя, то и дело цепляющиеся одна за другую цепочки. Я служу, кадит моё кадило всё тем же зелёным пламенем.
Целый день я потом провёл на кладбище, поспевая от одной могилке к другой. Сжёг целую упаковку угля, но никогда больше не выдавало моё кадило столь понравившегося мне пламени бриллиантово -зелёного цвета.
Уже под конец, собираясь покидать кладбище, иду на выход всё по той же главной аллее. Вдруг снова вижу того благочестивого цыгана, что первым обратился ко мне с просьбой помолиться о его друзьях. Он встаёт из-за стола и спешит в мою сторону.
- Батюшка, не знаю даже как тебе это сказать. Только это, когда ты служил на могилках моих друзей, я тебе в кадило травку подсыпал. Любили покойнички покурить. Вот я и подумал, пусть побалуются. Это ничего, это не страшно?
Так вот откуда это яркое пламя с зелёными всполохами, а я думал издержки афонских технологий. Увидев, как от этой новости я изменился в лице, цыган сообразил, что сделал что-то не так.
- Что? Это грех!? – Запричитал он, чуть не плача. – Что же мне делать?
- Что делать. Иди в храм на исповедь и кайся.
- В храм? – Человек уже реально плачет, - так это только завтра. Я же теперь всю ночь спать не буду! Отец, отпусти мне грех, отпусти!
Вижу, не отстанет он от меня, и накрыв его голову епитрахилью, читаю над ним разрешительную молитву.
И снова человек счастлив. Благодарит меня и возвращается за стол на свое прежнее место.
Священник Александр Дьяченко
Следующая публикация
Нет комментариев