Сегодня публикую очередной свой короткий рассказ «деревенской» прозы, чтобы поднять ваше настроение. Ставьте лайки, пишите отзывы, замечания, пожелания, я же со своей стороны обязуюсь по возможности отвечать на все комментарии. Чтобы не пропустить очередного выхода рассказа подписывайтесь на мою страницу.
Кто любит добрые дела, тому и жизнь мила. Ну что ж, поехали!
МАНЮХИНСКИЙ БУГОР
С тех пор как не стало колхоза в их отдалённой деревеньке, в душе Николая Кречетова что-то надорвалось. Как будто родного человека потерял. Тогда он знал, для чего живёт.
А жил Коля Кречет всегда для людей: растил хлеб и гордился этим. Профессия называлась хлебороб. В его понимании это означало работать не покладая рук, чтобы любой человек имел радость насладиться тёплым душистым хлебом и с благодарностью о нём вспомнить. Не о нём конкретно Коле Кречете из колхоза «Рассвет», а обо всех людях, которые приложили к выпеченному хлебушку свои мозолистые руки.
Всю зиму Коля томился, с нетерпением ждал весну, — иной влюблённый так свою кралю не ждёт. И чем ближе подходила весна, тем беспокойнее становился мужик. Он всё чаще выходил за околицу, долго стоял у края поля, лаская повлажневшими глазами чернозём, с курившей над ним сизой дымкой. Брал влажную землю в руки, с нежностью мял её в ладонях, определяя готовность принять семя. Его аж бросало в дрожь от одного воспоминания о начале сева, когда ядрёные зёрна пшеницы, налитые солнечным светом, из металлического бункера сеялки мелким бисером сыплются в жирную отдохнувшую за зиму и напитавшую новыми жизненными соками землю.
А вверху на недосягаемой высоте поёт весёлую нескончаемую песнь жаворонок, трепеща крылышками. Коля Кречет всегда находил несколько свободных секунд, чтобы полюбоваться им. Он вытирал со лба обильный пот, прикладывал широкую ладонь ко лбу и с прищуром вглядывался в небесную пронзительную синеву. «Мелкая пташка, — думал в такие моменты усталый, но счастливый Коля, — а сколько она радости доставляет людям».
А теперь потомственный хлебороб Коля Кречет находился как бы не у дел, не зная чем себя занять. Много ли ему с женой для себя нужно? Дети, те давно обосновались в городе, бывают лишь короткими наездами. Крошечный огородик, пара грядок, каких ни то овощей, вот и всё их с женой хозяйство. Совсем пал духом Коля.
Бывало, вставал он поутру, — рассвет за рекой, за Манюхинским бугром только занимался, — отводил корову в стадо, потом они с женой завтракали и шли в колхоз. А в шесть часов на столбе у правления начинал работать репродуктор, громко, на всю деревню звучал гимн «Союз нерушимый».
Коля Кречет представлял, как в это время просыпаются миллионы людей — рабочие, учителя, доктора наук и другая учёная интеллигенция и тоже идут на работу. В такие минуты его распирала гордость за огромную страну, он ощущал себя винтиком в этом сложном механизме, который работал как швейцарские часы. Почему именно швейцарские, он сказать не мог, только знал, что это означает что-то хорошее, чему век износу не будет. А сам Коля Кречет был в этих часах, может быть, даже главным винтиком, потому что кормил всех этих нужных стране людей.
А теперь, когда от колхозных ферм остались лишь груды кирпичной крошки, густо заросшие чертополохом, на сельских улицах стало непривычно тихо, как будто он оглох сразу на оба уха. «Тишь у нас да гладь», — немногословно отвечал Коля на вопрос какого-нибудь любопытного горожанина, который вдруг ни с того ни с сего начинал интересоваться жизнью в захолустной деревеньке. И, криво ухмыляясь, старался быстрее уйти от собеседника, чтобы ещё больше не волноваться. А бывал Коля Кречет в райцентре редкими наездами, только по необходимости: зуб вырвать или, например, за тёплым хлебушком с чуть пригорелой корочкой, по которому сильно скучал.
До города он добирался на частной маршрутке, она ходила по разбитому грейдеру, находящемуся от его деревеньки на расстоянии семи километров. Вначале Коля шёл пёхом краем берёзовых посадок, далее напрямую через овраг, через заброшенные поля, а потом уже ехал. И то, если повезёт влезть в забитую пассажирами маршрутку. Но Бог миловал, всегда забирался, потеснив знакомых и незнакомых людей, которые будто того и ждали, чтобы всласть поматериться.
В самой же деревне от машин давно отвыкли, будто сроду их не было. Если только иногда удосуживались заглянуть чьи-нибудь родственники на легковушке, а так чтобы грузовая машина проехала, такого Коля Кречет лет двадцать уже не припомнит.
Проезжая дорога, некогда пыльная, с лёгкими ухабами, теперь поросла травой-муравой да жёлтыми одуванчиками, а в прогретом воздухе вечно стоит терпкий полынный запах, в отличие от того времени, когда на деревне пахло парным коровьим молоком.
Не стало колхоза, и вся Колина пятидесятилетняя жизнь пошла наперекосяк. Это только по телевизору хорошо рассуждать, что сельский народ обленился и не хочет себя обрабатывать. «А ты приезжай сюда да поживи без денег, — вступал с такими умниками в заочный спор Коля. — Сразу запоёшь по-другому».
Однажды уже приезжал такой деятель из областного центра на разведку и даже открыл в двухэтажном правлении свой магазин. А через полгода сбежал опять в город, потому что у людей денег нет, а торговать себе в убыток он не собирался. Самое смешное, что оставшийся товар незадачливый коммерсант вывез тайком в тёмную ночь, чтобы не позориться перед местными жителями.
Так и стоит теперь бельмом посреди деревни заброшенное двухэтажное здание с ржавым амбарным замком на ошарпанных дверях, на глазах рассыпается.
На что уж Коля Кречет мужик самостоятельный, с прирождённой крестьянской сметкой, и то не мог найти себе занятие по душе. В деревне работы не стало, а жить в тесных катакомбах (он город называл катакомбы) Коля Кречет никогда не хотел.
Только никому не было дела до его «хотелок» и однажды хлеборобу пришлось сменить сельские просторы на городскую жизнь. Это случилось сразу после повышения пенсионного возраста на пять лет. Ох и материл тогда правительство Коля, понимая, что жизнь для него закончилась: каждый ведь теперь станет выживать сам по себе, а он жить, так не привык.
И решил Коля Кречет от безысходности податься на заработки в Москву, рассчитывая хоть там приносить пользу людям. Стал он работать в охране на стройке. По деревенским меркам не работа, а стыдоба, но он терпел, потому, как хоть какая-то от него польза была. Целый месяц он добросовестно охранял вверенную ему территорию, как вдруг выяснилось, что собственно и охранять-то было не от кого, потому как сам застройщик и оказался вором. Прихватив с собой сотни миллионов рублей доверчивых дольщиков, а заодно с ними и скромные зарплаты охранников, он сбежал за границу. Вот до чего люди сейчас совесть потеряли.
После такого вопиющего случая Колю Кречета особенно сильно стала одолевать какая-то беспросветная тоска по прежней жизни, на душе становилось до того муторно, что вот так стал бы на четвереньки, задрал лицо к небу, и во весь голос завыл от безысходности. Чтобы не сойти с ума, он спешно выводил из сарая старенький велосипед, запрыгивал в седло и крутил педали в сторону Манюхинского бугра. Он находился в десяти километрах от деревни, сразу за речкой.
Коля оставлял велосипед на своём берегу и осторожно перебирался на ту сторону через рухнувший от старости деревянный мост. Гнилой настил из пары досок опасно прогибался под его петушиным весом, и Коля, стиснув зубы, чтобы хорошенько не выматериться, балансировал, словно балерина. Потом он долго карабкался наверх, цепко держась за травы и попадавшиеся по пути корни и выпиравшие из глинистой земли острые камни.
На вершине дул слабый ветерок, колыша на цветущем лугу высокие сочные травы с порхающими над ними разноцветными бабочками. Тёплый воздух был наполнен сладким запахом медуницы, стрёкотом кузнечиков и жужжанием пчёл, трудолюбиво собирающих нектар. А ещё стоял непонятный нежный звон, будто одновременно звонили сотни крошечных колокольчиков.
Коля Кречет широко раскидывал руки и с блаженством падал на спину в душистые травы. Ему нравилось наблюдать, как в небесной вышине величественно плыли белые облака, жемчужно искрясь на дымчатых окраинцах от яркого солнечного света. Потом он на четвереньках перебирался в тень могучего вяза, непоколебимо укрепившегося своими корнями на самом краю. В его обширной кроне жили десятки птиц, оглашая окружающую местность свистом, треньканьем, кукованьем, цыканьем и другими ликующими голосами.
Коля ложился на живот, опирался на локти и, покусывая былинку, принимался с тихим восторгом оглядывать окрестности. Его смуглое от загара лицо в такие моменты сияло, будто изнутри исходил невидимый свет.
Внизу несла свои воды тихая река Кёрша, серебристые блики играли на её голубой поверхности. Далее шли заливные луга, резко переходящие в заброшенные поля, за ними родная деревенька с утопающими в зелени домиками, которые отсюда выглядели, будто игрушечные. А чуть левее деревни виднелась зубчатая кромка дальнего леса, плавающая в зыбком фиолетовом мареве. И сразу невольно приходили детские воспоминания, как с матерью в тот лес ходили за грибами, за ягодами, а с отцом за дровами. А с этого бугра с мальчишками пускали воздушных змеев, а зимой катались на деревянных санках да лыжах.
Полежав в таком положении некоторое время, Коля явственно начинал чувствовать, как снизу из земли идут живительные токи, пронизывая всё его тщедушное тело, наполняя его необыкновенной силой. Тоска помаленьку отпускала, в душе наступало умиротворение. Тысячу раз был прав его школьный учитель по географии Анатолий Сидорович, который говорил, что миллионы лет назад, когда ещё жили динозавры, в этом месте произошёл разлом земной коры. Коля понимал так: вселенская исцеляющая сила, которая раньше была скрыта под толщей земли, здесь выходит наружу и лечит от любой хандры.
В тот удивительный для себя день Коля Кречет тоже лежал на вершине горы, набираясь нутряных сил. И вдруг в какой-то момент ему в голову так шибануло исцеляющей энергией, что жизнь сразу показалась ему совершенно простой, внезапно всё неестественное исчезло и обрело новый смысл. Воодушевлённый новым состоянием, он резко вскочил на ноги и во всё горло закричал, раскинув руки, словно от радости хотел обнять весь мир.
— Эх, Коля Николаша, дорогой ты мой человек! Вот твоё предназначение! Отремонтировать мост, сделать ступеньки наверх, чтобы удобнее было людям подниматься! И пускай все убогие и страждущие со всей нашей необъятной страны приезжают сюда исцеляться от душевных болезней, заряжаться положительной энергией и становиться добрее-е-е!
Наутро Коля Кречет выкатил из сарая тачку, погрузил в неё ящик с плотницким инструментом, бензиновую пилу, прихватил с собой ещё кое-что необходимое для осуществления своей мечты и поехал со двора.
— Далеко собрался? — поинтересовалась жена, с любопытством наблюдавшая за его сборами.
— Счастливую жизнь буду устраивать людям, — ответил воодушевлённо Коля Кречет и радостно засмеялся, как человек, которому неожиданно здорово повезло в собственной жизни.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 126
Настолько всё близко и ощутимо... И запах трав и лёгкий ветерок.. И горечь потерь простого человека...
Его ненужность, страх и боль, оказавшись на обочине жизни...
Спасибо!
Дай Бог вам сил и вдохновенья на новые работы!