Особо об открытых французских кафе, которые мы видим в каждом фильме. Подметила, что французы заказывают чашечку кофе либо бутылочку воды и сидят в кафе долго, разглядывая проходящую публику. А вот в переполненных после 7 вечера Лондонских пабах, англичане пьют только пиво и долго, с интересом, разговаривают друг с другом, не обращая никакого внимания на проходящих мимо и глазеющих на них.
Но сегодня не о Париже, а о французском языке и чуть-чуть о Париже.
В первом зарубежном путешествии мы не отрывались от группы и гида, поэтому необходимости в общении на языке страны не было.
Подружка моя после Парижа не умерла, да и сейчас живет и здравствует. Но «зарубеж» нам понравился, и мы стали путешествовать ежегодно.
Следующая поездка, уже в Швейцарию, проходила через Париж. Но нам не хотелось идти по знакомым местам и мы пустились в «самостоятельное плавание» по Парижу. Жизнь осложнялась только полным незнанием какого-либо европейского языка, да и не европейского тоже. Я в школе, и в дальнейшем, «не учила» французский язык.
В который уже раз приходится возвращаться в детство, в школу. Почему французский, а не повсеместный ныне английский? Как я понимаю, это определялось только наличием в селе учителя, владеющего каким-то языком. Нам повезло, в село каким-то послевоенным ветром занесло настоящего француза. Грешна, не помню ни фамилии, ни имени, ни отчества. Но помню, как и все учившиеся в то время в моей школе, экзотическую кличку –БонжУр.
Село всегда отличалось умением давать клички, традиция такая. Например, моя мать, приехавшая из эвакуации в свое родовое село, имела «городскую привычку» красить помадой губы. И тут же получила кличку «Красногубка». И если деревенские хотели определить, чья это девчонка пришла к ним или прошла мимо, то говорили; «Это Красногубкина». Так что это моя уличная фамилия.
И немолодой, полный француз, приходя в класс, здоровался, произнося французское: «БонжУр!». С этого времени и до конца дней своих он остался Бонжуром.
Как поняли мои читатели, я была в школе вполне самостоятельна, в том числе и в выборе нужных и не нужных (мне лично) предметов изучения. Французский язык попал в ненужные. Я не видела применения ему в моей будущей жизни. Посещения Франции даже не было в розовых мечтах. Вот полет в космос представлялся более реальным, чем какие-то Парижи, Лондоны. Вы поняли, что французский я не учила.
Какие-то высшие силы поддерживали меня в моем невежестве. В институт я поступила в последний год, когда не нужно было сдавать иностранный на вступительных. В самом институте еще нереальнее. За первый год я сдала зачет с хвостистами даже не преподавателю, а ее мужу, который заставил меня только прочитать какой-то текст с учебника. Но на 2 курсе предстоял экзамен.
И в январе того года меня обком комсомола направил вместе с директором детской турбазы сопроводить группу детей в пионерский лагерь «Орлёнок». Моя напарница оказалась приятной тридцатилетней женщиной, с которой мы подружились, хорошо провели неделю в зимнем Сочи. А когда я пришла на первый урок французского в сентябре, то увидела за столом мою новую знакомую. Она стала преподавать французский в моем институте.Так я была освобождена от французского насовсем.
И вот снова Париж! Группа ушла по знакомым нам местам, а мы с подругой запланировали самостоятельный поход в Лувр на 3 часа. Времени крайне мало, шедевры можно обойти только за 7 лет (так сказала гид), поэтому выбираем главное для многих – Мону Лизу, кто не знает, - "Портрет госпожи Лизы дель Джокондо».
Получасовая очередь к входу – стеклянной пирамиде, затем в кассу – и галопом на этаж с шедевром! Нашли. Встали в небольшую толпу. Мона Лиза за бронированным стеклом, еще пространство метра на два отделено верёвочным ограждением. Все фотографируют и фотографируются «на фоне».
Я тоже получила своё восприятие Джоконды. На всех репродукциях она выглядит взрослой женщиной, даже на тех, которые я купила в Лувре. На самом деле она оказалась очень молодой и с извиняющейся улыбкой. Конечно, стоило это увидеть!
Мы вышли из стеклянной пирамидки, но видимо, не из того места, где вошли. Поэтому арку, куда нам надо было попасть к нашему автобусу, мы потеряли. Их было много со всех сторон площади. И, к слову, тогда у нас еще не было телефонов, даже кнопочных.
Надо было кого-то спрашивать. Народу много, искать русскоязычных нереально. Надо было найти «местного». И я его вычислила: поодаль шел дворник, чернокожий, с тележкой и метлой. Напрягая свою память, вспомнив ранние уроки Бонжура, я обнаружила, что улица по-французски звучит «ля рю», а название улицы нам гид сказала. Подойдя к «местному французу», я, заискивающе улыбаясь, произнесла; «Пардон, месье! Ля рю Ривали?». О чудо, он небрежно махнул в сторону одной из арок. Я поблагодарила: «Гранд мерси!».
Вот такой французский у меня случился в Париже.
Все-таки Господь ко мне милостив, и тут не оставил.
Нет комментариев