Предыдущая публикация
«Здесь вам не равнина, здесь климат иной …»
(В. Высоцкий)
На рыбалку по речке Шенгулеш
Как хочется после целого года напряжённой работы пойти в очередной отпуск. Его планирует каждый по своему плану и возможностям. Я же, провожу его почти всегда у своей мамы в небольшой деревеньке, Мара, что в двадцати километрах от города Нижнеудинск, Иркутской области. О существовании его мало кто знает, хотя статус города он получил в 1648 году и немного моложе Иркутска, но волею истории не прославил себя чем-либо. Город расположен на берегу реки Уда, которая является притоком реки Ангары. Через центр города проходит Московский Тракт (ныне федеральная трасса М-53). В царские времена по нему гнали ссыльных на каторжные работы. Наш город почти весь деревянный. Здесь не видно больших строительных кранов, не слышно стука трамваев и шелеста дуг троллейбусов, здесь нет даже такси, да и зачем они нужны, если весь город можно пересечь за один час пешком. Как бы то ни было, это мой город! В нём прошло моё детство, здесь я получил путёвку в жизнь. Своим друзьям в шутку говорю, что в городе два «вредных» завода: хлебозавод и пивзавод. Но есть в нём одна примечательность – это водопад, который находится в нескольких километрах вниз по течению реки на левом её берегу. Сам водопад образован впадением речушки Ук. Напротив водопада, т.е. на правом берегу реки Уды, построен санаторий, в годы войны в нём проходили лечение раненые красноармейцы. Конечно, наш водопад далеко не Ниагарский, но это не умоляет его достоинства для посетителей санатория и туристов, о чём свидетельствуют надписи на камнях водопада.
Начало лета. Июнь. Погода стоит солнечная и тёплая. Я приехал к матери в отпуск, и волею судеб, в это же время, приехал мой друг детства, Толя Таюрский к своим родителям и родному младшему брату – Дмитрию. По своему возрасту, мы были погодки. Анатолия я не видел уже много лет, он работал токарем на одном из заводов города Красноярска, а Дмитрий - рабочий ж|д. Я - проходил службу в Усолье-Сибирском. Общим нашим увлечением, как говорят сейчас – хобби, была рыбалка, к которой мы пристрастились с детства, река же у нас протекала рядом с деревней. У нас созрел план поехать на рыбалку на один из притоков реки Бирюсы – Шенгулеш. В нашем распоряжении было два мотоцикла: “ ИЖ-Ю” с коляской и “Восход”. Выезд назначили на вечер с таким расчётом, чтобы за светлое время добраться до избушки охотника, заночевать в ней, а утром идти дальше. Ехать на мотоциклах надо было 43 километра, а затем идти пешком по тропе ещё один час.
И так, в поход! Дорога, по которой мы едем, как гигантская змея, извиваясь, ползёт всё выше и выше, в предгорье Саяна. Наши мотоциклы не выдерживают температуры и перегреваются на затяжных подъёмах, начинают чихать и дымить, им нужен отдых, мы часто останавливаемся, давая двигателям остудиться. Протяжённость “тягуна” составила десять километров. Но вот, мы достигли верхней точки дороги. С вершины горы, как на ладони, в безупречно чистом воздухе, на десятки километров открылась панорама местности. На ней стали видны деревни, зелёные поля и сам город Нижнеудинск. Под ногами крутого склона, деревья выглядели кустарником. Дальше дорога пошла под уклон, что облегчала работу двигателей, но усложнила нам работу в управлении мотоциклами. Вот и 43-й километр. По обе стороны дороги разлапился вековой кедровник-дубняк. Загоняем свою технику под лохматый кедр, укладываем свои рюкзаки, и мы готовы продолжить свой путь. До избушки охотника хода не более 40-50 минут. Пусть меня простит неискушённый турист- дилетант, но в тайге расстояние измеряется не километрами, а временем ходьбы, и вот почему; одно дело идти по хорошо наторенной дороге или тропе, другое – по дикой тайге, утопая ногами во мху, обходя завалы деревьев или проползая под ними, когда у тебя за спиной большой рюкзак.
Нагрузившись своими рюкзаками, мы тронулись в путь по едва видимой тропинке, идущей к избушке. Под нашими ногами шуршит мелкий галечник, то чавкает мокрый мох или попадается участок шерлопника, по которому приходится идти, балансируя, как канатоходец на канате. Солнце идёт на закат, скоро будет темно. Крутой спуск, и мы уже видим избушку, расположенную на краю поляны. Прибыли. Хозяина жилья не было, но по внешним признакам было понятно, что он был не так давно, наверно убыл в город за продуктами. Сняли рюкзаки, присели под навесом, дав возможность отдохнуть натруженным мышцам ног. Немного отдохнув, приступили к организации не хитрого ужина. Мне не терпелось разглядеть убранство избушки. Выглядело оно так. Сама избушка была сложена из брёвен кедра, крыша крыта корьём кедра и пихты, поверх его уложен дёрн. В избушке прорублено два оконца и низкая дверь. Впритык к двери построен навес, под которым были наколоты и уложены дрова из берёзы и лиственницы. Внутри избушки нет никаких излишеств, всё разложено и расставлено аккуратно на полочках, продукты подвешены на крючках под потолком для того, чтобы их не съели мыши. Около двери установлена печь- буржуйка, изготовленная из железной бочки и обложенная по бокам камнями. По двум сторонам стен устроены лежаки и застелены суконными одеялами. Между ними встроен небольшой стол. На подоконнике стояла керосиновая лампа и парафиновая свеча в стеклянной банке. На полке над столом лежали: спички, соль, порох и приспособления для заряжания патронов. Всем этим можно воспользоваться тому, кого постигла в пути неудача или беда. Это золотое правило знает каждый уважающий себя и тайгу человек, а, уходя из избушки, оставь в ней то, что тебе далее в пути не пригодится, но дрова и спички оставь обязательно.
Пора и отдохнуть. Завтра предстоит длительный переход к месту постоянной рыбалки. Речка Шенгулеш, о которой упоминал, берет своё начало именно от этой избушки из родничка. Через несколько километров, из-за сливания с другими ручейками, образует большой и шумный и быстрый ручей, зажатый между двух извивающихся хребтов, с резкими перепадами высоты. И вся эта масса воды с большим ускорением и шумом, мчится по этому распадку к Бирюсе. В начале своего пути он журчит, затем – поёт, а оставшуюся часть пути (около 25 километров) – ревёт так, что два человека, разговаривая рядом, друг друга не слышат. С рассветом быстро встаём, приводим себя в порядок, готовим лёгкий завтрак, оставляем часть продуктов и пол-литра водки как “НЗ” и отправляемся в четырёх часовой поход. Кстати, о водке. Она в тайге играет роль средства выживания, а не как «увеселительный» напиток, в чём мы позднее убедились на собственном опыте. Погода нам благоприятствовала и тропа, ведущая вдоль ручья под уклон, была без завалов и увалов камней. Но такой она оставалась не долго. Ущелье, по которому бежала речка, то сужалось, то расширялось. В местах сужения висели отвесные скалы, и тропа уходила по склону резко вверх, приходилось карабкаться на четвереньках, прилагая большие физические усилия. Отдых делали через каждые 10-15 минут хода, а внизу, под нами, бурлила и кипела вода. Подъём по скале был на много легче, чем спуск с неё. При спуске рюкзак тянет тебя вниз, под ногами не видно точки опоры, спускаемся по очереди, страхуя друг друга верёвкой ( таких прижимов на нашем пути было два). От такой ходьбы вся наша одежда внутри становится мокрой, нет, не мокрой, по телу ручьём течет пот, а сверху – всё мокрое от росы с травы и кустарника, как говорится – нет нигде сухого места. Делаем привал. Разводим костёр, снимаем всю одежду и развешиваем на палках вокруг него, благо, что в тайге нет ни какого гнуса. Там, где тропа проходит близко к речке, в удобных местах для рыбалки, делаем контрольные забросы удочками. Рыбы пока нет, но надежда поймать её - остаётся всегда.
Друг мой! Ты вправе спросить у меня о какой такой рыбе идёт речь? Речь пойдёт о единственной рыбе, которая бывает в этой речке, это хариус. Он, хариус, заходит в устье Шенгулеша после своего нереста из Бирюсы для откорма и набора силы к зиме. Хариус – из семейства сиговых рыб, и получил своё название по структуре головы, дословно: на харе ус. Действительно, у него на верхней губе по обе стороны, растут два отростка виде усов и соединяются с нижней губой тонкой плёнкой. (При ловле хариуса происходят частые сходы, когда крючок зацепляется за эту плёнку). Эта рыба удивительно красива и хитра. Она красива не только своим внешним видом, но и своей повадкой кормления и перемещения в воде, с нею можно сравнить только рыбу форель. Живёт хариус только в чистой и холодной, обогащённой кислородом, воде, он не выживает в замкнутом пространстве, даже в подсаке. На спине его гибкого тела имеется длинный косой плавник, который переливается ярко-красными, оранжевыми, часто тёмно-синими круглыми пятнами. Цвет тела рыбы изменяется, когда она «переходит» с одного водоёма в другой, у неё, как у хамелеона, он приобретает окраску цвета камней в реке. Местные рыбаки безошибочно могут сказать, в какой речке поймана рыба. Не буду утомлять вас, читатель, способам ловли и устройстве рыбацкого снаряжения, скажу лишь то, что это не так просто, требует определённых знаний и навыков. Более подробно вы можете узнать из специальной литературы по ловле сибирских рыб.
После утомительной, четырёх часовой ходьбы, благополучно достигаем конечной точки своего пути, его мы назвали «пенёк» потому, что здесь когда-то росла огромная ель, её очень давно спилили, а пень остался. В этом месте река сужается из-за двух лежащих по обе стороны речки огромных валунов. Около них образовалась заводь, где и скапливалась рыба для кормёжки. Сняв свои рюкзаки, и немного отдохнув, приступили к оборудованию шалаша для ночлега и заготовки дров для костра, светлого времени остаётся очень мало, в тайге темнеет очень рано, а ночью температура воздуха доходит до нуля градусов. Нарубив жердей из пихты, делаем шалаш-односкатку. По верху жердей натягиваем большую плёнку полиэтилена, ветки от пихты кладём в шалаше, как подстилку для сна. Закончив все эти работы, готовим обед и ужин. Солнце уже ушло за горы и начало темнеть. Вот с этого времени и начались наши небольшие неприятности. Для ловли рыбы мы взяли с собой банку с дождевыми червями. При раскладке вещей из рюкзака вынули из него и банку, поставив её на пенёк для подсушки червей. Работая у костра, мы забыли про банку с червями на пне. Во время нашего обеда мы увидели, что на пне сидит огромный дятел-желна, и самым наглым образом поедает из банки червей. Как это вам нравится? Если учесть, что их здесь во мху не найдёшь. Кто-то из нас бросился к этой злополучной банке, но в ней осталось всего лишь два или три тощих червяка, а дятел, как бы надсмехаясь над нами, спокойно перелетел на дерево, стоящее на противоположном берегу речки, и стал спокойно чистить свой клюв.
Время перевалило далеко за полдень. На оставшихся в банке червей общими усилиями удалось поймать около десятка красивых, чёрных как угорь, хариусов. Ловить стало не на что, но из любого положения есть выход, когда его нет – ищи вход. Этот вход (или выход) мы нашли в желудках нами пойманных рыб. В них мы обнаружили бокоплавов, т.е. личинки стрекозы. Они похожи на небольших жучков, тело у них гибкое, длиной - до 1.5 см, спинка чёрная, а брюшко светло-жёлтого цвета. Живут они под камнями в воде у берега. Когда камень сдвигаешь, то бокоплавы быстро отцепляются своими ножками от них и, подхватываемые течением воды, уплывают. В горной реке их смывает течением воды, и они достаются лёгким кормом для рыб. Солнце стало мерцать. По небу поползли рваные чёрные тучи – предвестницы плохой погоды. Клёв рыбы прекратился. В воздухе повисла зловещая тишина. Вдруг до нашего слуха стал доноситься резко нарастающий, похожий на звук реактивного самолёта, гул, который приближался к нам по нашему распадку со стороны Бирюсы. Небо заволокло тучами и по верхушкам сопок стали проблёскивать молнии. Ветер усиливался и раскачивал деревья. Через густые ветки деревьев были видны вспышки молний, но грома не было слышно. И вдруг, снизу распадка налетел мощный ураганный ветер, неся на себе сплошную белую завесу из града, величиной с ноготь большого пальца. Над нашими головами грянули мощные раскаты грома, от которых закладывало в ушах. От воздушной волны деревья, растущие по обоим берегам, валило вместе с корнями и они, падая с шумом и треском, ломали другие, стоящие рядом, деревья. Вокруг всё гудело и трещало. Мы сидели в шалаше. Под нами начали шевелиться корни дерева и мы, не сговариваясь, схватили свои рюкзаки и бросились под берег реки, только здесь было безопаснее всего. Град с силой хлестал по нам, мы закрывались от ударов куртками и рюкзаками, держась в то же время за камни. Только мы спрыгнули в воду, как наши два дерева, под которыми был построен шалаш, упали. Всё это продолжалось несколько минут, но нам показалось, что прошла вечность. Ураган пролетел, оставив после себя исковерканный и вырванный с корнями, лес и нас без шалаша, промокших до нитки. Града навалило столько, что его покров достигал пяти сантиметров, выглядело так, что снова пришла зима. Температура воздуха была нулевой. Началась наша борьба за выживание. В первую очередь надо было развести огонь. Благо мы не новички в этом деле, и через некоторое время желанный огонёк загорелся. Для согрева тела теперь в самый раз пригодилась водка, которую была с собой. Занялись заново постройкой шалаша. Пока ещё было светло, принялись заготовкой дров. Костёр от сырых веток и деревьев тепла давал медленно и мало, но постепенно стал разгораться, и мы стали сушить свою одежду, проклиная все небесные силы. Но на этом этапе рыбалки, наши злоключения не закончились.
Мы вновь услышали нарастающий рокочущий звук, который доносился не снизу, а сверху распадка, но ветра, молний и грома не было. Безобидная, час назад речка, после градовой тучи, резко стала прибывать и превратилась в мощный водяной вал, который сметал всё на своём пути; упавшие деревья, камни, растительность и почву со склонов гор. По руслу реки неслись разбитые в щепу, недавно бывшие огромными кедрами, деревья, скатывались по дну реки валуны камней, издавая глухие, стонущие звуки. Вода приобрела окраску бурого цвета. Мне, почему-то, пришли на ум слова из песни, что у природы нет плохой погоды, всякая погода - благодать. В данный момент мог бы поспорить с автором этих слов. Какая уж тут благодать?!
Наступила ночь. Спать, в полном понимании этого слова, не пришлось. Костёр тепла давал мало, греешь один бок – замерзает другой, вот и приходилось всем вертеться с боку на бок. За разговорами ночь пролетела не заметно, забрезжил рассвет. Новый день ни чего утешительного нам не принёс. Небо то просветлеет, то находят тучи с моросящим дождём. Вода в реке не спадает и не светлеет, плывут щепки и всякий мусор. О рыбалке не может и идти речи, одно радует, что есть большой запас продуктов, сидим возле костра, гоняем чаи и слушаем рокот воды.
Так прошёл бесполезно ещё один день. К вечеру погода стала налаживаться, выглянуло долгожданное Солнце, попробовали ловлю рыбы. Нам сопутствовала удача, хариус хватал приманку, как голодная собака. Просто диву даёшься, как он выжил в воде при таких экстремальных условиях. В этой речке хариус достигает веса от 300 до 500 граммов, отдельные особи иногда могут достигать веса до одного килограмма, но поймать их крайне сложно. При вываживании хариуса из быстрого потока реки, рвётся леска или ломается крючок, иногда обрывается его ус, когда в него впивается крючок. Процесс ловли был такой. Утром с рассвета, после лёгкого завтрака, подымаемся вверх по реке от своей стоянки метров на триста, после чего медленно продвигаемся к шалашу, делаем забросы удочками в удобных для ловли, заводях, пойманную рыбу переносим в индивидуальных торбочках. К обеду, около двух часов дня, мы подходим к своему шалашу, и к этому же времени перестаёт клёвать. Один из нас (поочерёдно) занимается готовкой обеда, а остальные, чистят и солят рыбу. Хариуса летом держать не солёным нельзя, протухнет. Подсоленного, укладываем в «горбовик» (в него вмещается 1.5 ведра рыбы - это, примерно, 30 килограммов), затем, у подножья скалы отворачиваем у большого камня мох, под ним лежит лёд – холодильник готов. Приваливаем «горбовик» камнями, наш улов надёжно защищён от мелких хищников. (Для справки). Горбовик - большой герметичный ящик с крышкой, изготовленный из металла или слоёной фанеры, и оборудован лямками для переноса. Вываживание – вывод пойманной рыбы на берег или в подсак. После обеда, отдохнув с часок, спускаемся вниз по реке на небольшое расстояние и, затем, ловим рыбу, подымаясь к шалашу. Обрабатываем рыбу, готовим ужин и заготавливаем дрова для ночного костра.
За два дня лова, наши горбовики были полностью затарены, пора было собираться в обратный путь. Идти на ночь не было смысла, т.к. путь предстоял не лёгкий, за плечами груз более 30 килограммов, идти к избушке предстояло по той же тропе, но всё в гору, да и деревья, поваленные бурей, добавили нам трудностей. Решили ещё одну ночь переночевать на месте стоянки. Продукты почти закончились, мы же не рассчитывали на два дня безделья, а брать с собой больше – это дополнительный груз на свои плечи.
Рано утром, перекусив, тронулись в путь. Вся тропа на протяжении нескольких километров была завалена упавшими деревьями. Обойти некоторые завалы было невозможно, приходилось топором срубать с стволов деревьев ветки, снимать с себя груз и пролазить под дерево или перелазить через него, таща за собой груз. И так, вместо затраченных 4-х часов хода к своему «пеньку», обратный путь составил по времени в два раза больше. К избушке добрались чуть живые, наступали сумерки, и идти к своим мотоциклам не было ни сил, ни смысла. Заночевали в избушке, да и провиант в ней наш был.
Утром, не торопясь, позавтракали и пошли рвать около избушки черемшу. Нарвали по большой охапке, листья обрезали. Листья для засолки не идут, да и вес лишний. Перед обедом пошли вверх по тропе к мотоциклам, пришли к ним через час ходьбы.
Не смотря на все трудности похода, отдых и удовольствие от путешествия мы получили, но мечта встретиться с моей рекой детства – Бирюсой, в этот раз не осуществилась. Я говорю ей: до следующей встречи моя Бирюса!
***
Нижнеудинск. Мара. 1970 г.
Следующая публикация
Нет комментариев