Рабочих нанимали на месте. Состав был разношерстный, большей частью ссыльные, поселенцы или приехавшие на заработки. Платили рабочим сорок пять рублей, что было в два раза больше, чем в среднем по России. Технического персонала в партии было четыре-пять человек, рабочих – около двадцати пяти. Работали на одном месте четыре дня, после этого всё снаряжение, запасы, хлеб, имущество рабочих грузили на лошадей, и продвигались дальше.
Трудности начались с самого начала. Уже 5 июня ВК писал:
«Сейчас с утра дождь, и на работу не вышли, хотя все равно сидим сырые, так как от стенок палатки одежда отсырела... С плохой погодой становится грустно и хочется к людям, зато в хорошую, когда блестит солнце, перед глазами бесконечный лес и марь – чувствуешь себя каким-то Робинзоном Крузо. Посмотришь на карту и видишь, что где-то, на малоисследованном месте, на реке Ольге, в 80 верстах от реки Амура, расположен наш стан. Топорков приехал 2го июня. Теперь хоть стало веселей».
Руководитель партии часто бывал в разъездах и ВК приходилось его замещать.
Интересны наблюдения молодого техника: «Здесь масса диких коз, их бьют местные кочевники – манегири и орочаны (в современном произношении: манегры, орочоны). Есть лоси, дикие свиньи – кабаны. Идем с линией вдоль реки Ольги. Топорков проездит должно быть дня 4... и в это время линию поведу опять я один. Застрелил утку и какого-то зверя, похожего на белку, но в 3 раза больше. Из него сделал чучело. Покамест изредка проезжают манегири а потом, говорят, никаких людей не будет до тракта...».
15 июня: «...Я забрался с партией с берега реки Ольги вглубь тайги на 4 версты. Утром я пошел с берега в тайгу с 2 техниками, рабочие вперед ушли, а в стане оставили конюха, повара и одного рабочего, который накануне шел с нами по лесу и должен был показывать дорогу. Дорога до нашей линии шла вдоль пади 4 версты (падь – это логово без леса – болото продольное; весной, наверное, обращается в реку). Я, Евсеев и Юрьев отошли одну версту по берегу пади, и, чтобы идти сухим местом, отошли несколько в лес и заблудились. Благодаря компасу вышли на падь через два часа. Провожатый, которого я оставил у обоза, сбился с пути и целый день с 2 вьючными лошадьми и с хлебом и конюхом путался в тайге. К вечеру вышли на реку Ольгу обратно в 4 верстах выше, так что все мы целый день сидели без куска хлеба».
Хлебом партию первое время снабжал украинец Тимофей Ступа: «Зажиточный такой по виду, знаете, видимо из небедных переселенцев. Взялся для нас, для нашей экспедиции печь хлеб. Ту вот муку, что мы закупили в Черняеве, сдали ему и аккуратно все время нашего путешествия по тайге посылали мы на лошади к нему человека и привозили хлеб».
О жизни в тайге. «Спим в палатке среди глухого леса, подо мной брезент прямо на воде, он, хотя воду не пропускает, но промок как снаружи ушат. Спасает мешок брезентовый, в котором спим. Ночью сильно зябнем и утром бросаемся к огню. 15 дней не снимал верхнего платья, сапог и кепки. 5 дней шел дождь. Одежду просушить трудно, покамест сохнет, помочит дождем. 2 пары носков сожгли. Сапоги в 15 дней развалились, так как целый день в воде ходили 3 версты на работу, 3 с работы на обед и ужин. Всего 10–12 верст каждый день».
«Теперь уже, наверное, 20–30 дней не выеду из леса. Лошадь у нас одна пала. Нанимаем еще 4х и прибавляем рабочих 8 человек. Палатки должны придти из Благовещенска на днях хорошие. Так что заживем должно быть много лучше. Кашу есть нельзя, масла нигде нет. Должно быть, Николай Петрович купил мясных консервов. Сахар здесь 25 копеек фунт, пуд овса 1 рубль 60 копеек.
10 июля. «Из Новой Покровки я уехал на другой день после отправки письма с 6ю вьючными лошадьми с провизией. Своих рабочих и техников нашел в тайге доедающими сухари. Н.П. Топорков уехал в это же время по тракту в Зею и через 4 дня приехал к нам. С реки Ольги, в месте ее пересечения с изыскиваемой нами линией далее на протяжении 30 верст идет очень трудный путь, большая часть марями, т. е. по-русски болотами, которые оттаивают здесь летом только на ½ аршин. По таким марям у нас погибли 2 лошади. Такие места шли до реки Уланги (сегодня Улунга) а потом пошли болота только между сопками. С последней сопки были видны горы за 50 верст. Теперь места гористые. На реке Уланге нашли заброшенные места разведок золота. (Не будущий ли "Пионер"? (прим.моё))У нас много рабочих работавших на приисках. Но рабочий ни за что не станет искать золота, покамест он не голоден, так как добыча его очень тяжела. Нужно снимать землю от 1–2 саженей и тогда только получишь грунт, который промывают. Нужно при богатом содержании золота промыть 100 пудов земли, чтобы получить 1 золотник золота. Вот неуверенность в том, что тут под землей содержится золото и страшная дороговизна продуктов из-за трудности доставки и задерживает этот промысел».
Есть в письмах экономические подсчёты: «Мука на приисках стоит в среднем 5 рублей пуд и доходит до 25 рублей пуд. Даже нам: например, сахар стоит здесь 12 рублей пуд, доставка по этим болотам за пятьдесят верст стоит 3 рубля пуд и, таким образом, сахар стоит в тайге 15 рублей, т. е. 37 ½ копеек фунт.
Мука 2 рубля пуд и 3 рубля доставка.
Мужик с лошадью должен самое меньшее в день заработать 3 рубля.
Он идет за 50 верст, туда и обратно 4 дня, а на коня по болотам можно навьючить (лошади ходят здесь только вьюком) только 4 пуда. Следовательно, он заработает 3 рубля х 4 = 12 рублей, т. е. по 3 рубля в день.
Сапогов, которые у нас, здесь нет, а продаются старые из плохой кожи без подметок, стоят от 5–7 рублей и носятся 2–3 недели, а посему рабочему получать меньше 45 рублей нельзя. Мои сапоги покрыты столькими заплатами, что не осталось не починенного места. Белье все застирали (моют на реке рабочие), одежда от постоянного промокания гниет, носки и сапоги сожжены, так как вечером ежедневно нужно сушить у костра. Вода, конечно, всегда попадает, даже в первые дни ношения новых сапог».
Экспедиция двигалась дальше. «8го июля мы оставили место работы и пошли лесом и всем лагерем на реку Уркан, думая пройти 18–20 верст, каково же было наше удивление, когда через 8 верст мы вышли на Черняево–Зейский тракт. Странное, странное ощущение, когда нога не полезла в мох, а стоит твердо на поверхности. Мы привыкли лезть в землю и вдруг стоим на сухом твердом месте. От места выхода на тракт до ближайшей станции «почтовой» «Уркан» прошли еще 12 верст, и сейчас сижу в комнате для приезжающих почтовой станции. Это деревенская избушка на берегу реки... Болота не везде. Иногда выберешься на сопку, и оттуда открывается широкий вид на окружающие леса, мари. Эта картина застыла и чувствую, что тысячи лет стоит вот все так, рука человека ни до чего не дотрагивалась... Иногда видишь прекрасный луг на 5 верст и думаешь, что тут можно было бы прокормить громадные стада, а все пропадает, тогда как в России из-за десятины идет смертный бой...».
«Здесь мы все утром наливаем чай в бутылки, так не знаем, будет ли впереди вода. Едим теперь лучше. Я в совершенстве узнал всевозможные консервы. Обед – щи, и туда же кладем тушеное мясо. Все это судя по году, приготовлено в 1903 году. Молоко пью по чайной ложке на стакан консервированное, с чаем же. Клюквенный экстракт – тоже консервы. Сахару идет очень много. День весь на работе; остается свободное время только спать. Мяса свежего нет совсем. Ел за все время один раз в Новой Покровке. Сплю на земле в мешке и понемногу привык к этой кочевой жизни. Каждый день живем на новом месте».
Вот описание текущих дел в письме от 12 июля. «Между Амуром и Зеей протекает река «Уркан», она почему-то на картах названа рекою «Ур», вот на этой реке мы сейчас и находимся. Вчера ходили по ней 12–15 верст. Очень красивые берега. Густо заросли, трудно пробраться. Лес: в первый раз еще ель, громадные ясени, красная смородина, черемуха, несколько раз попадались кусты дикого винограда. Невкусный. Река... тянется среди густых, нависших над водой сплетенных масс деревьев и кустов. Все переплетено плющом. Через ½–1 версту песчаные большие отмели, усеянные мелким камнем. Страшно жарко идти по этим пескам и щебню. Около Черняева был дуб, здесь уже нет. Все время была хорошая погода, но сегодня накрапывает дождь... Теперь у нас будет трудное место работы, не в смысле ходьбы, а в смысле трудности проведения линии среди сопок... Будем в лесу – может быть, в болоте. Я убил 4–5 рябчиков, 1 глухаря. 5 дней назад стоял в 10 шагах от оленя (может быть, медведя!)... Зверь конечно скрылся. На следующий день нашли тут, под пригорком, большое умятое место. Не удается убить зверя, это потому что идем всегда артелью, с шумом, с рубкой леса».
«Со станции «Уркан», мы пришли к деревне Ивановке и с этого места пошли к Зее. Теперь мы прошли от Ивановки 24 верст и осталось еще 18 верст. Наверно, в Зею придем дней через 7–10. Я еще в Зее не был ни разу... Трудность пути очень разная: например, от Ивановки вдоль по реке Огникану мы прошли 20 верст в 3 дня потому что место – горизонтальное или идет с таким подъемом, какой допускается для проведения железной дороги. Вот последние 4 версты не можем пройти 3 дня – потому что спуск к реке Макче от реки Огникана крут, и приходится выискивать место просеками, лес же страшно густой. Железная дорога не может опуститься больше чем на 5 саженей на расстоянии версты».
«В Зею мы дойдем, наверно, через месяц. Я там еще не был. Сейчас вертимся среди гор. Остались трудные места. Вчера опять сюрпризом вышли на тракт. При нас проехал контрабандный обоз спирта на 10–12 тыс. рублей. Отсюда ведь до Китайской границы только 100 верст, то есть до реки Амура. Везут спирт на прииски. Покупают 5 рублей жестянку, а продают 50–60 рублей». (письмо от 21–22 июля 1910 г.).
А вот и общее описание ветки в письме ВК: «Наша линия начинается от Амурской железной дороги у будущей станции Дактуй на реке Дактуй и идет до города Зея-пристань на расстоянии 10 верст. На этом протяжении недалеко от реки Уркана 2 раза пересекает тракт. На всем протяжении (100 верст) проходит через одну деревню Ивановку и проходит в 14 верстах от деревни Овсянка. Обе деревни выстроены переселенцами 2 года назад. По тракту 4 промежуточных почтовых станции. Называются почтовыми, потому что через них провозят почту в Зею. Писем на них не выдают и принимают ямщики только для отправки. На станции живет содержатель лошадей и 1 ямщик. Почтовые конторы только в Зее и Черняеве. Линия изысканий за исключением деревни Ивановки на реке Уркане проходит по совершенно необитаемым местам. От Зеи вниз до Благовещенска (или, вернее, наоборот) ходят пароходы. Конечно, ходят пароходы и по Амуру. Остальные реки не судоходны».
* * *
Вечером 20 августа 1910 г. экспедиция прибыла в город Зея-пристань.
Комментарии 11