Людмила Осипова

Обмотанная настенным ковриком с лебедями, который спадал на плечи, с грязными голыми ногами из-под платья, такими худыми, что коленки казались огромными, как набалдашники, она казалась маленькой старухой. Брела за двуколкой. Калоши спадали от налипшей грязи. Темно. Нигде ни души, страшно. Только двуколка поскрипывает и хлюпает по вязкой жиже лошадка.  И они бредут в молчании. И вдруг кричащий шепот: – Тикай, бабоньки, тикай! Посмотрела она на повозку и взгляд Зои Ивановны встретила, прощальный взгляд. Женщина лежала на телеге, совсем истощенная.  А как же они? Клава-то и Зоя Ивановна как? Схватила лошадь и давай на обочину тащить. А там грязища! И в какую-то яму – раз – застряла двуколка.  Пока суетилась, машины уже остановились рядом. – Вэк! Хенде хох!  Она упала коленями в грязь и заревела. Не от страха. От обиды, что так и не дошли до своих, и придется сейчас вот так непутево умереть. – Бабуль, давай мы тебе новый коврик купим. Я помню, что он как-то с дедом связан, но неужели ты