Предыдущая публикация
Михаил Сборщик
Галина Сергеевна. Начало.
Глава 2
Новенькая.
Новенькая.
Директриса медленно прошла до учительского стола, постояла минут пять, выравнивая дыхание, а потом заговорила.
— Ребята! С сегодняшнего дня эта девочка будет учиться в вашем классе. Я думаю, вы введете её в курс дела класса, надеюсь, она не будет белой вороной. Правильно я говорю, Морис, — она пытливым взглядом провела по Вадику Птицыну, Морису Семашко и, закончила свой осмотр, на кислой мине Игоря Годунова. — Зовут её Света. Света Сахарова. Светочка, ты не стесняйся, это хороший класс, дружный, — она еще прошла по учительскому пятачку, и данной ей властью начала рассказывать ту необходимую информацию о девочке. — Раньше она училась в городе Свердловске, на Урале, но её папа получил направление в наш город. Света была участницей нескольких олимпиад, поэтому я не побоюсь этого слова, к нам её сам бог привел.
— Светлана Павловна, а как же мысли о нахождении Господа в нашем мире. Вы же говорили – это невозможно. И тут же сами говорите – бог привел?
— Морис, не лови меня на слове, это я так сказала, между прочим. А вам повторять не хорошо.
— Мы знаем. Бога – нет. Он слеп и глух к нашим проблемам, а….
— Морис, хватит. У меня сейчас нет ни времени и желания вести теологические беседы и споры.
— Светлана Павловна, какой разговор? Вы же знаете, я атеист до мозга костей. А как вы отнесетесь к появлению новой звезды на небосводе. Интересная гипотеза….
— Морис, потом, на уроке астрономии мы займемся вашей гипотезой, но, предупреждаю, все ваши измышления попахивают фантастикой, — авторитетно заявила директриса, по совместительству преподаватель черчения и астрономии. Надо сказать, что она была далека от всяких фантастических гипотез, пусть, даже, авторами будут авторитетные ученые.
— Но, Светлана Павловна, это подписались известные люди, грамотные ученые, — Морис знал, как подойти к директору, какие струны её задеть, вызвать Яцко на спор, но, наверное, сегодня директриса была не в духе. Было видно, по сбитому дыханию, что ещё до встречи с девочкой учительница бежала. Да и сейчас, она хотела передать девочку в надежные руки, - преподавателю литературы Валентине Ивановне. А самой бежать, и бежать дальше. Поэтому она быстро свернула разговор – дискуссию и, проведя рукой по пышным черным волосам девочки, словно собираясь их пригладить. Тщетно, прическа девочки, несмотря на вмешательство Яцко, тут же приняло прежнее положение.
— Надеюсь, вы с ней подружитесь. Валентина Ивановна, продолжайте урок. Думаю, что я вам немного помешала, — и с этими словами она поспешила выйти.
Валентина Ивановна подумала: «Ага, немного. Отвлекла внимание всего класса от Маяковского. На самом интересном месте. Как я теперь верну внимание класса к себе, к своему предмету». Она, конечно, лукавила. Ей было все равно, все ли в классе слушают её, она даже не интересовалась, все ли в классе проникались той эпохой, о которой рассказывала она. Это было интересно, во-первых, ей самой, а во-вторых, это был класс её. Её детище, её образование, среди многих классов, серой массы, как говорила сама Яцко, её любимое произведение педагогического искусства.
Этот класс, действительно, был лучшим, судя по репликам старых учителей, которых еще немало осталось в школе. Здесь, я хочу немного отвлечься от школьных дел. Шел тысяча девятьсот девяносто второй год. Год первый после распада Советского Союза. Первый год молодой республики, которая, словно слепой котенок искала, куда бы уткнуться мордочкой, чтобы не быть хуже других, не быть отшельником, среди таких же бывших республик огромной страны, в одночасье ставшими никому ненужными. В образовании появилось окно. Как называться нам, ведь мы не просто школа, а элитная, по крайней мере, у нас были классы с углубленным изучением математики, языков (по желанию) и, чисто филологические классы. Во времена Советского Союза классы хорошо уживались между собой. Но вот пришла революция….
Без выстрелов, (огонь по белому дому в Москве не считается). Без гегемона пролетариата. Тогда старались вылезти, как тараканы из шкафов, криминальные авторитеты. А я думаю, что они не хотели разборок. Их тянуло к власти. И, конечно, без Ленина…. Нет, своеобразный Ленин был. Ельцин, одна из тех тварей, которая спит и грезит славой Наполеона. Ну как не вспомнить слова Александра Сергеевича Пушкина, — «Мы все глядим в Наполеоны, безмозглых тварей миллионы». Ну, как не вспомнить? Безмозглых, – это о них. Добиться власти, и пить водку, элитную водку, и… пропить страну, — это уметь надо. Именно на тот период пришлась реформа школы. Как бы вы не называли корабль, как построили, так он и поплывет. Все дело в том, что лучший класс школы никто не называл «Бедой», и он плыл. Плыл, назло бурям, подводным камням и часто просто бризу на политическом олимпе. Конечно, никто из школьников не был виноват в политическом настроении страны, они просто жили в это время. Жили, учились и страдали по-взрослому. Как всегда….
И вот сейчас стоит перед всем классом девочка, приехавшая из России, из другого государства. Почему? Ведь все равно в России жизнь лучше: и свободней, и сытнее. Папу назначили. Кем? Ну, это в принципе не наше дело, познакомимся ближе, - всё узнаем.
А Света стояла у доски в самом центре обращенных на нее лучистых глаз, и, ещё робко, но также внимательно рассматривала своих, волей судьбы назначенных, одноклассников.
«Какие они все разные. Вот этот маленький и, наверное, очень шустрый мальчик. В глазах горит неподдельный интерес. С ним, наверняка, легко будет сдружиться. Рядом с ним сидит рыженькая красавица. Наверное, ни одно сердце у мальчишек разбила. Очаровательная девчушка, и знает об этом. Гордая и независимая, только что-то у неё с глазами, очки не носит, но близоруко щурится. Обычно такие девочки и сидят на первой парте, доску видят хорошо, в курсе всех дел класса, отличница, наверное, к ним обычно прикрепляют неуспевающих учеников. Если гордость её не только о себе – любимой, то подтянет отстающего мальчишку. Знает себе цену, не растрачивается на необычное явление, я не думаю, что каждый день к ним в класс приходит новенькие. А она пробежала взглядом и отвернулась. Где-то я её уже видела. Ммм, по-моему, она живет в нашем доме. Да! Точно! Я же вчера её видела с тем длинным, «фирменным», что на шестой парте сидит. Он, по-моему, не обратил на меня внимания. Сидит, уставившись в затылок рыжей, и, по-моему, что-то шепчет, либо молитву читает, либо заклятие какое-то. Для него нет ничего важней этого красивого затылка. А она ведь игнорирует его, демонстративно поглядывает на учительницу или смотрит, скучающе в окно. Что ж, извини, это я виновата, отвлекла вас от урока. Перед ним, сидит пытливый парень. Его я уже немного знаю. Это он разговаривал, или просто тянул время, в споре с директрисой. Морис, кажется, она его называла. Почему пытливый, он много знал, и, скорее всего, не поверхностно, вдумчиво и подключая логику».
Света усмехнулась на мысли, дурманящие её маленькую головку. Мысли, конечно, были о боге, о существовании всевышнего, об ангелах хранителях, что каждую ночь спускаются на землю, и помогают человеку выпутаться из тех силков, в которые он - (человек) сам себя загнал. Нередко ночью, когда окажешься на улице внеурочный час, ты услышишь хлопанье огромных крыльев, но, сколько бы ни всматривался в черноту ночи, никого не увидишь. А новая звезда, появившаяся на небосклоне, принесла столько же споров, как и другая менее фантастическая идея. В уважающих себе научных журналах известные физики и астрономы утверждали, что это космический корабль пришельцев. Якобы, в очень большой телескоп, где-то в горах Килиманджаро, они увидели конфигурацию плоской сигары. Но в Африке не спокойно, идет война, поэтому сейчас невозможно ничего увидеть. Но, Боже мой, мало что ли других мест. Будто Африка одно место с потухшим вулканом, где предприимчивые люди построили обсерваторию. Все эти мысли пролетели в головке у Светы за какую-то долю секунды. Пока она смотрела на Мориса. Интересный парень. Очень интересный, было бы неплохо с ним вести компанию. С Морисом на парте расположилась высокая девочка, её тоже можно назвать красивой, но с большой натяжкой. Конечно, если бы она следила за собой, как та красавица, с первой парты, могла бы с ней поспорить, но сейчас….
Главное развлечение девочки было: либо волейбол, либо баскетбол, ну, где еще можно использовать свой рост. Похоже, Света угадала: в осанке девочки виделась спортивная жилка, и посадка головы, и спокойно лежащие руки, в любой момент готовые сорваться за мячом, и, конечно, глаза, живые глаза блокирующего в волейболе, либо внимательные «очи центрового из поднебесья» в баскетболе. Света угадала. Таня Маркарян уже не первый год защищала цвета клуба «Буревестник», была на хорошем счету, как нападающий. Она, конечно, играла и в школе, но, это было баловство, с тем, что давала профессиональная лига. За Морисом и Таней расположился большой, даже тучный мальчишка. Сидел, было бы неправильно сказать, он полулежал на парте, развалившись, словно хозяин древнегреческого салона, поджидая гостей. Добродушный и ленивый, как слон, было написано на его лице, и в облике. С ним легко подружиться, да и общаться будет легко, он словно дирижабль на веревочке, пойдет за тобой, даже против ветра.
Света представила ураганный ветер и их двоих, которые борются с бурей, и идут дальше, отвоевывая с каждой минутой все больше и больше места под солнцем. Девочка улыбнулась своим мыслям. Он сидел на пятой парте.
Шестая парта или камчатка. Здесь сидит очень интересная девочка. Быть может самая умная ученица в классе, да и красивая то же, своей восточной красотой. Глаза огромные и загадочные, высокий лоб и упрямая линия рта все выдает ум и знания девочки. С ней я должна обязательно подружиться. А вот мальчишка, который сидит рядом с ней, я уже говорила, что ему совершенно не интересна. Он так и ни разу не посмотрел на меня. Его интересует только рыжий затылок с первой парты. Вот так делают девчонок гордячками. Ну, а вообще-то, он ничего. Интересный мальчишка.
Валентина Ивановна записала девочку в журнал и добро посмотрела на Свету, одновременно с этим оглядывая класс. В тишине было слышно, как известный в классе ловелас, Сережа Зонтиков зашипел на свою соседку Лену Синеушко. Типа, освободи парту, иди уже к своему Женечке, но тут же съёжился под взглядом преподавателя и замолк. А она, бегло осмотрев класс, произнесла.
— Ладно, садись, Света. Янис, подвинься, пожалуйста, сколько тебе говорить? Ты еще ляг на парту, развалился, понимаешь. Садись, Света, с ним, может, ты на него повлияешь, — Женька Янис довольно легко подобрал своё неуклюжее тело, освобождая место. Рукой сгреб в охапку учебники на свою половину парты, ленивым взглядом окинул подошедшую девочку, и произнес себе под нос:
— Плиз-з.
Света, весело поиграв глазами, сделав чуть заметный реверанс, и довольно громко сказала:
— Мерси-и!
Класс залился смехом, а Женька что-то недовольно пробурчал в ответ. Валентина Ивановна, улыбнувшись, и напустив на лицо строгость, произнесла.
— Ну, хватит, ребята. Давайте продолжать урок.
На перемене весь класс окружил парту Яниса и на новенькую посыпался град вопросов. Свете, отражая их, приходилось вертеться на все триста шестьдесят градусов, но она всегда находила собеседника, и, отвечая, немигающим взглядом смотрела на него.
— Ребята! С сегодняшнего дня эта девочка будет учиться в вашем классе. Я думаю, вы введете её в курс дела класса, надеюсь, она не будет белой вороной. Правильно я говорю, Морис, — она пытливым взглядом провела по Вадику Птицыну, Морису Семашко и, закончила свой осмотр, на кислой мине Игоря Годунова. — Зовут её Света. Света Сахарова. Светочка, ты не стесняйся, это хороший класс, дружный, — она еще прошла по учительскому пятачку, и данной ей властью начала рассказывать ту необходимую информацию о девочке. — Раньше она училась в городе Свердловске, на Урале, но её папа получил направление в наш город. Света была участницей нескольких олимпиад, поэтому я не побоюсь этого слова, к нам её сам бог привел.
— Светлана Павловна, а как же мысли о нахождении Господа в нашем мире. Вы же говорили – это невозможно. И тут же сами говорите – бог привел?
— Морис, не лови меня на слове, это я так сказала, между прочим. А вам повторять не хорошо.
— Мы знаем. Бога – нет. Он слеп и глух к нашим проблемам, а….
— Морис, хватит. У меня сейчас нет ни времени и желания вести теологические беседы и споры.
— Светлана Павловна, какой разговор? Вы же знаете, я атеист до мозга костей. А как вы отнесетесь к появлению новой звезды на небосводе. Интересная гипотеза….
— Морис, потом, на уроке астрономии мы займемся вашей гипотезой, но, предупреждаю, все ваши измышления попахивают фантастикой, — авторитетно заявила директриса, по совместительству преподаватель черчения и астрономии. Надо сказать, что она была далека от всяких фантастических гипотез, пусть, даже, авторами будут авторитетные ученые.
— Но, Светлана Павловна, это подписались известные люди, грамотные ученые, — Морис знал, как подойти к директору, какие струны её задеть, вызвать Яцко на спор, но, наверное, сегодня директриса была не в духе. Было видно, по сбитому дыханию, что ещё до встречи с девочкой учительница бежала. Да и сейчас, она хотела передать девочку в надежные руки, - преподавателю литературы Валентине Ивановне. А самой бежать, и бежать дальше. Поэтому она быстро свернула разговор – дискуссию и, проведя рукой по пышным черным волосам девочки, словно собираясь их пригладить. Тщетно, прическа девочки, несмотря на вмешательство Яцко, тут же приняло прежнее положение.
— Надеюсь, вы с ней подружитесь. Валентина Ивановна, продолжайте урок. Думаю, что я вам немного помешала, — и с этими словами она поспешила выйти.
Валентина Ивановна подумала: «Ага, немного. Отвлекла внимание всего класса от Маяковского. На самом интересном месте. Как я теперь верну внимание класса к себе, к своему предмету». Она, конечно, лукавила. Ей было все равно, все ли в классе слушают её, она даже не интересовалась, все ли в классе проникались той эпохой, о которой рассказывала она. Это было интересно, во-первых, ей самой, а во-вторых, это был класс её. Её детище, её образование, среди многих классов, серой массы, как говорила сама Яцко, её любимое произведение педагогического искусства.
Этот класс, действительно, был лучшим, судя по репликам старых учителей, которых еще немало осталось в школе. Здесь, я хочу немного отвлечься от школьных дел. Шел тысяча девятьсот девяносто второй год. Год первый после распада Советского Союза. Первый год молодой республики, которая, словно слепой котенок искала, куда бы уткнуться мордочкой, чтобы не быть хуже других, не быть отшельником, среди таких же бывших республик огромной страны, в одночасье ставшими никому ненужными. В образовании появилось окно. Как называться нам, ведь мы не просто школа, а элитная, по крайней мере, у нас были классы с углубленным изучением математики, языков (по желанию) и, чисто филологические классы. Во времена Советского Союза классы хорошо уживались между собой. Но вот пришла революция….
Без выстрелов, (огонь по белому дому в Москве не считается). Без гегемона пролетариата. Тогда старались вылезти, как тараканы из шкафов, криминальные авторитеты. А я думаю, что они не хотели разборок. Их тянуло к власти. И, конечно, без Ленина…. Нет, своеобразный Ленин был. Ельцин, одна из тех тварей, которая спит и грезит славой Наполеона. Ну как не вспомнить слова Александра Сергеевича Пушкина, — «Мы все глядим в Наполеоны, безмозглых тварей миллионы». Ну, как не вспомнить? Безмозглых, – это о них. Добиться власти, и пить водку, элитную водку, и… пропить страну, — это уметь надо. Именно на тот период пришлась реформа школы. Как бы вы не называли корабль, как построили, так он и поплывет. Все дело в том, что лучший класс школы никто не называл «Бедой», и он плыл. Плыл, назло бурям, подводным камням и часто просто бризу на политическом олимпе. Конечно, никто из школьников не был виноват в политическом настроении страны, они просто жили в это время. Жили, учились и страдали по-взрослому. Как всегда….
И вот сейчас стоит перед всем классом девочка, приехавшая из России, из другого государства. Почему? Ведь все равно в России жизнь лучше: и свободней, и сытнее. Папу назначили. Кем? Ну, это в принципе не наше дело, познакомимся ближе, - всё узнаем.
А Света стояла у доски в самом центре обращенных на нее лучистых глаз, и, ещё робко, но также внимательно рассматривала своих, волей судьбы назначенных, одноклассников.
«Какие они все разные. Вот этот маленький и, наверное, очень шустрый мальчик. В глазах горит неподдельный интерес. С ним, наверняка, легко будет сдружиться. Рядом с ним сидит рыженькая красавица. Наверное, ни одно сердце у мальчишек разбила. Очаровательная девчушка, и знает об этом. Гордая и независимая, только что-то у неё с глазами, очки не носит, но близоруко щурится. Обычно такие девочки и сидят на первой парте, доску видят хорошо, в курсе всех дел класса, отличница, наверное, к ним обычно прикрепляют неуспевающих учеников. Если гордость её не только о себе – любимой, то подтянет отстающего мальчишку. Знает себе цену, не растрачивается на необычное явление, я не думаю, что каждый день к ним в класс приходит новенькие. А она пробежала взглядом и отвернулась. Где-то я её уже видела. Ммм, по-моему, она живет в нашем доме. Да! Точно! Я же вчера её видела с тем длинным, «фирменным», что на шестой парте сидит. Он, по-моему, не обратил на меня внимания. Сидит, уставившись в затылок рыжей, и, по-моему, что-то шепчет, либо молитву читает, либо заклятие какое-то. Для него нет ничего важней этого красивого затылка. А она ведь игнорирует его, демонстративно поглядывает на учительницу или смотрит, скучающе в окно. Что ж, извини, это я виновата, отвлекла вас от урока. Перед ним, сидит пытливый парень. Его я уже немного знаю. Это он разговаривал, или просто тянул время, в споре с директрисой. Морис, кажется, она его называла. Почему пытливый, он много знал, и, скорее всего, не поверхностно, вдумчиво и подключая логику».
Света усмехнулась на мысли, дурманящие её маленькую головку. Мысли, конечно, были о боге, о существовании всевышнего, об ангелах хранителях, что каждую ночь спускаются на землю, и помогают человеку выпутаться из тех силков, в которые он - (человек) сам себя загнал. Нередко ночью, когда окажешься на улице внеурочный час, ты услышишь хлопанье огромных крыльев, но, сколько бы ни всматривался в черноту ночи, никого не увидишь. А новая звезда, появившаяся на небосклоне, принесла столько же споров, как и другая менее фантастическая идея. В уважающих себе научных журналах известные физики и астрономы утверждали, что это космический корабль пришельцев. Якобы, в очень большой телескоп, где-то в горах Килиманджаро, они увидели конфигурацию плоской сигары. Но в Африке не спокойно, идет война, поэтому сейчас невозможно ничего увидеть. Но, Боже мой, мало что ли других мест. Будто Африка одно место с потухшим вулканом, где предприимчивые люди построили обсерваторию. Все эти мысли пролетели в головке у Светы за какую-то долю секунды. Пока она смотрела на Мориса. Интересный парень. Очень интересный, было бы неплохо с ним вести компанию. С Морисом на парте расположилась высокая девочка, её тоже можно назвать красивой, но с большой натяжкой. Конечно, если бы она следила за собой, как та красавица, с первой парты, могла бы с ней поспорить, но сейчас….
Главное развлечение девочки было: либо волейбол, либо баскетбол, ну, где еще можно использовать свой рост. Похоже, Света угадала: в осанке девочки виделась спортивная жилка, и посадка головы, и спокойно лежащие руки, в любой момент готовые сорваться за мячом, и, конечно, глаза, живые глаза блокирующего в волейболе, либо внимательные «очи центрового из поднебесья» в баскетболе. Света угадала. Таня Маркарян уже не первый год защищала цвета клуба «Буревестник», была на хорошем счету, как нападающий. Она, конечно, играла и в школе, но, это было баловство, с тем, что давала профессиональная лига. За Морисом и Таней расположился большой, даже тучный мальчишка. Сидел, было бы неправильно сказать, он полулежал на парте, развалившись, словно хозяин древнегреческого салона, поджидая гостей. Добродушный и ленивый, как слон, было написано на его лице, и в облике. С ним легко подружиться, да и общаться будет легко, он словно дирижабль на веревочке, пойдет за тобой, даже против ветра.
Света представила ураганный ветер и их двоих, которые борются с бурей, и идут дальше, отвоевывая с каждой минутой все больше и больше места под солнцем. Девочка улыбнулась своим мыслям. Он сидел на пятой парте.
Шестая парта или камчатка. Здесь сидит очень интересная девочка. Быть может самая умная ученица в классе, да и красивая то же, своей восточной красотой. Глаза огромные и загадочные, высокий лоб и упрямая линия рта все выдает ум и знания девочки. С ней я должна обязательно подружиться. А вот мальчишка, который сидит рядом с ней, я уже говорила, что ему совершенно не интересна. Он так и ни разу не посмотрел на меня. Его интересует только рыжий затылок с первой парты. Вот так делают девчонок гордячками. Ну, а вообще-то, он ничего. Интересный мальчишка.
Валентина Ивановна записала девочку в журнал и добро посмотрела на Свету, одновременно с этим оглядывая класс. В тишине было слышно, как известный в классе ловелас, Сережа Зонтиков зашипел на свою соседку Лену Синеушко. Типа, освободи парту, иди уже к своему Женечке, но тут же съёжился под взглядом преподавателя и замолк. А она, бегло осмотрев класс, произнесла.
— Ладно, садись, Света. Янис, подвинься, пожалуйста, сколько тебе говорить? Ты еще ляг на парту, развалился, понимаешь. Садись, Света, с ним, может, ты на него повлияешь, — Женька Янис довольно легко подобрал своё неуклюжее тело, освобождая место. Рукой сгреб в охапку учебники на свою половину парты, ленивым взглядом окинул подошедшую девочку, и произнес себе под нос:
— Плиз-з.
Света, весело поиграв глазами, сделав чуть заметный реверанс, и довольно громко сказала:
— Мерси-и!
Класс залился смехом, а Женька что-то недовольно пробурчал в ответ. Валентина Ивановна, улыбнувшись, и напустив на лицо строгость, произнесла.
— Ну, хватит, ребята. Давайте продолжать урок.
На перемене весь класс окружил парту Яниса и на новенькую посыпался град вопросов. Свете, отражая их, приходилось вертеться на все триста шестьдесят градусов, но она всегда находила собеседника, и, отвечая, немигающим взглядом смотрела на него.
— Света, а ты как к нам в город попала, — спросила Марина Теличко.
Сахарова вскинула на девочку огромные карие глаза, какую-то секунду зрачки подернулись пеленой, словно на них набежали слезы, потом разгорелись весёлыми диковатыми искорками, словно два бесенка вырвались на свободу.
— Мы из Свердловска приехали. Папа у меня майор, военный врач. Помогает молодой республике вставать на ноги, он получил направление в местную воинскую часть. Вот мы и переехали. Дома, а точнее, там, на Урале, я училась в специализированной английской школе, а здесь такой нет, поэтому я у вас. И живем мы недалеко от школы.
— Ты, наверное, хорошо училась?
— Хвастаться не буду. Ведь в каждой школе по-разному спрашивают….
— А Свердловск очень красивый город? — это Таня Маркарян. Она была уверена, все города бывшего Советского Союза красивее города, где они жили. По крайней мере, везде можно составить фотоотчет с альбом, которым она любила хвастаться. Куда бы судьба ни забрасывала Таню по спортивным делам, она везде делала фотосессию. Единственный город, к которому у Тани не было претензий, и который не выдерживал никакой конкуренции, был Ереван. Город, в котором Танюше посчастливилось родиться. Жаль, но недолго она там прожила.
— Красивый. Он еще молодой и продолжает расти. В городе проектное бюро хорошее подобралось. Молодые архитекторы. Они постоянно что-нибудь придумывают новое. Оригинальные проекты зданий, жилых домов, да и других объектов. Например, здание государственного цирка с огромным куполом, который хорошо вписался в городской пейзаж. А дом Севастьянова? Он когда-то принадлежал коллежскому асессору Николаю Ивановичу Севастьянову, но тот скоро перебрался в Санкт-Петербург на повышение, оставив дом в казну города. Но с тех пор название дома сохранилась. Дом стоит на берегу городского пруда, образованного плотиной на реке Исеть. Он вообще красивейший и совсем новый дом, хотя построенный был в девятнадцатом столетии. Что стоит одна ротонда, выходящая на берег пруда. Да, что там говорить? Знаете сколько там таких зданий….
— Ну, у нас тоже домов немало. И у каждого своя история, — резюмировал Морис. Он, вообще, был умный в этом плане. Что касалось домов прошлого века и еще ранее. — Один только дом невесты, что стоит. Каменный, добротный. Он, конечно, требует реконструкции, ремонта. Сейчас он не такой уж шедевральный, среди девятиэтажных зданий, но в свое время был самым высоким и грациозным строением.
Сахарова вскинула на девочку огромные карие глаза, какую-то секунду зрачки подернулись пеленой, словно на них набежали слезы, потом разгорелись весёлыми диковатыми искорками, словно два бесенка вырвались на свободу.
— Мы из Свердловска приехали. Папа у меня майор, военный врач. Помогает молодой республике вставать на ноги, он получил направление в местную воинскую часть. Вот мы и переехали. Дома, а точнее, там, на Урале, я училась в специализированной английской школе, а здесь такой нет, поэтому я у вас. И живем мы недалеко от школы.
— Ты, наверное, хорошо училась?
— Хвастаться не буду. Ведь в каждой школе по-разному спрашивают….
— А Свердловск очень красивый город? — это Таня Маркарян. Она была уверена, все города бывшего Советского Союза красивее города, где они жили. По крайней мере, везде можно составить фотоотчет с альбом, которым она любила хвастаться. Куда бы судьба ни забрасывала Таню по спортивным делам, она везде делала фотосессию. Единственный город, к которому у Тани не было претензий, и который не выдерживал никакой конкуренции, был Ереван. Город, в котором Танюше посчастливилось родиться. Жаль, но недолго она там прожила.
— Красивый. Он еще молодой и продолжает расти. В городе проектное бюро хорошее подобралось. Молодые архитекторы. Они постоянно что-нибудь придумывают новое. Оригинальные проекты зданий, жилых домов, да и других объектов. Например, здание государственного цирка с огромным куполом, который хорошо вписался в городской пейзаж. А дом Севастьянова? Он когда-то принадлежал коллежскому асессору Николаю Ивановичу Севастьянову, но тот скоро перебрался в Санкт-Петербург на повышение, оставив дом в казну города. Но с тех пор название дома сохранилась. Дом стоит на берегу городского пруда, образованного плотиной на реке Исеть. Он вообще красивейший и совсем новый дом, хотя построенный был в девятнадцатом столетии. Что стоит одна ротонда, выходящая на берег пруда. Да, что там говорить? Знаете сколько там таких зданий….
— Ну, у нас тоже домов немало. И у каждого своя история, — резюмировал Морис. Он, вообще, был умный в этом плане. Что касалось домов прошлого века и еще ранее. — Один только дом невесты, что стоит. Каменный, добротный. Он, конечно, требует реконструкции, ремонта. Сейчас он не такой уж шедевральный, среди девятиэтажных зданий, но в свое время был самым высоким и грациозным строением.
Будто бы молодая московская красавица запала в сердце купцу из Петропавловска Халиту Янгуразову. Не совладав с собой, он признался ей в любви и пригласил к себе. Красавица только звонко рассмеялась, но сказала, что выйдет замуж за него, если тот построит дом, точную копию своего московского дома. Это не удержало купца Янгуразова от своего ответного хода. Он заказал прекрасных строителей и по проекту итальянского архитектора построил дом за четыре месяца. Юной красавице было делать нечего, и она уехала из Москвы. Так до сих пор и стоит этот дом. Дом невесты.
— А он большой? – это задала вопрос Таня Маркарян, ей, обладательнице большого роста волейболистки, казалось, что она могла жить только в Москве, ну, на худой конец в Ереване.
— Кто? Дом невесты?
— Свердловск, — это Озерецковский. Он пытливо смотрит на девочку. Уж, он то, всё знает, не раз был на Уралмаше. Добрые языки рассказывали, что на известном всей стране машиностроительном заводе работает молодая, если не сказать, - юная, токарь. Девочка рано пошла на работу по семейным обстоятельствам, научилась работать на станке с ЧПУ, и в свои шестнадцать лет уже смогла осилить науку токаря. Как-то Андрею попала газета из Свердловска, в которой снята была девочка, Андрей потерял покой и сон. Он написал письмо в издательство, и…. О, чудо, пришел ответ. Писала девочка, обладатель красивого лица на фото. И, что было неожиданно, она приглашала его приехать к ней в Свердловск. Это было давно. В прошлом году в начале учебного года. Андрей поехал. Это была чудо поездка. Озерецковский теперь знает о Свердловске, о Уралмаше больше мальчишки живущем в самом городе на Урале.
Света уловила подозрительность вопроса, чертики в глазах успокоились, зрачки потухли.
— Больше? Конечно, больше. Я, Андрюшенька, родилась там, и то весь город не знаю, — как бы предотвращая его дальнейшие вопросы, призналась девочка. Юноша опешил. Вот память у девочки, учительница в течение урока единственный раз назвала его по имени, и видите, запомнила.
— Спасибо, — невпопад ответил парень, исподтишка оглядев класс, не стал ли кто свидетелем его конфуза. Его глаза лихорадочно оббежали аудиторию, и резко остановились на своей соседке. Таня Маркова в это время полусидела на краешке крышки стола перед новенькой, выставив вперед соблазнительные коленки, как бы показывая, ну, что вы находите в этой миниатюрной пигалице. Её горящие глаза замкнулись на Андрее, всё, всё она видела. И его конфуз, и поняла, почему он, вдруг, так резко замолчал и почему начал бродить очами по лицам одноклассников. Она укоризненно покачала головой…. «Дурак, надо было с меня начинать. Что тебе одноклассники. Я одна, лишь только я одна, могу оценить твою муку, — она ревниво повела плечами. — Или ты не согласен. Тогда…».
Она не додумала мысль до конца. Следующий вопрос, обращенный к Свете, отвлек её внимание от вмиг покрасневшего лица Андрюшки Озерецковского, и заставил улыбнуться. Да, и не только её одну….
— Света. А мальчики красивые там, ну, у вас, то есть, в Свердловске есть, — вопрос Марины, вызвал в кабинете взрыв хохота.
— Нет. Они до Урала еще не добрались, — демонстративно схватившись за живот, упав на парту перед Светой, задрыгал ногами Морис. — Мариночка, тебе что, свих мало? — потом, как-то сразу успокоившись, смахнул набежавшую воображаемую слезу, ядовито и жестко сказал. — Тоже мне, мечта итальянцев….
Марина зарделась, обреченно махнув рукой на Мориса. «Да, ну, вас всех. Уже пора забыть». Дело в том, что давно, очень давно, даже по меркам школьников, в начале шестого класса, Марина Теличко безумно влюбилась в итальянского мачо: певца и шансонье Тото Катуньо. И ей было все равно, что вокалисту на то время, по словам Егора Ватагина, было пятьдесят семь лет. Егор Ватагин всегда берег девочку от опрометчивых шагов, не навязчиво отвлекал её от фантастических идей, от несбыточных прожектов. Но сам всегда оставался в стороне, он знал, вернее, чувствовал, что девочка лучше заиграется своей фантастической любовью, чем обратит внимание на живого и реального парнишку. Но, все равно защищал её, и выручал из неловких ситуаций.
Всё это было бы смешно, если бы девочка не стала чахнуть на глазах, за месяц из упитанной плотной школьницы, шестиклассница превратилась в тонкую соломинку, которую буквально качало от ветра. Родители оббегали все больницы, - ни один врач не взялся помочь им. Девочка погибала буквально на глазах, она сохла, чахла, и никакого просвета не было. На помощь тогда пришел Егор, он быстро разобрался в тайной любви девочки. В классе немногие, но знали об этом, близкие девчонки, подружки. А ведь она никому не открывала своей тайны. Ни родителям, ни друзьям, по одной причине, - боялась насмешек. Тогда Егор решился, поймав после уроков закадычную подругу Марины Лену Синеушко, он просто прямо задал вопрос. Лена недолго сопротивлялась, это было просто, Егор Ватагин и тогда, в шестом классе был похож на мачо: крепкий, коренастый, с сажеными плечами. Его уважали и боялись девчонки и старше, что говорить о шестиклассницах. Девочка быстро, как сорока, рассказала Егору всё. Ватагин задумался, нужно было что-то делать, и, причем, очень быстро. Но выхода нет. Все предложения он резал еще в зародыше. Лена, всхлипывая, спросила, можно она пойдет домой, должны сегодня принести «Пионерку», а там должна быть статья о….
Егор недослушал, он встрепенулся и, неожиданно для Лены, подарил ей один из своих фирменных поцелуев.
— Синеушко!!! Ты – гений!!! Цены тебе нет. Подруга самая умная, самая хорошая, — и он закружил девочку в вальсе, или, точнее в тодесе. Лена, конечно же, не ожидала этого, после нескольких оборотов она побледнела, лицо, всегда имеющее розовый юношеский румянец сделалось белым-белым, девочка потеряла точку опоры, и когда Егор отпустил её, девочка медленно, как сомнамбула, начала опускаться на землю, укрытую мокрой павшей листвой. Почувствовав, что девочку прямо сейчас стошнит на новое красивое платье, Ватагин ухватил одноклассницу поперек тела, и усадил на скамейку, которых много стояло у ворот школы. Дождавшись, когда девочка придет в себя, он тихо, спокойно заговорил.
— Синеушко, а что вы мудрите? Вместе с Маринкой, — вот это фамильярное отношение Ватагина к подруге добило её. Он всех в классе называл по фамилиям кроме Лены Берлогиной. Оказывается, в классе есть еще счастливица, которая предоставила право зваться по имени. Хм. Маринка…. Тихая, тихая, а туда же. Лена собралась уже покинуть лавку около школы, она почувствовала себя лучше, но интерес оставил её на месте. — Глупые. Вот решение. На поверхности. Пионерка. Ты говоришь, она писала для своего шансонье письмо, а почему тебе не написать в «Пионерку», от имени Маринки. Я знаю, это будет не очень удобно перед ней, но действенно.
— Нет, никогда, — но взглянув на тренированное тело Егора, на его бицепсы, пошла на сговор. Ватагин сказал: «Ничего страшного не произойдет, он сам придумает текст. Ей просто нужно переписать девчоночьим почерком. Буквально через два дня он принес конспект. Лена, хоть убей, не помнит, что там было написано. Она не успела убежать, чтобы её не заподозрили в создании пасквиля, но Егор поймал её на выходе из школы, и заставил совершить постыдное дело. А вы бы попробовали отказаться, если парень с виду добродушный, но готовый пустить в ход огромные кулаки. Лена уже один раз кружилась с ним в смертельном танце.
Но всё обошлось. Письмо напечатали в «Пионерке». Но главное ядовитые и разгромные комментарии о Мариночке. И знаете, это имело продолжение. Оказывается, Егор пошел дальше, он подписал письмо группой почитателей таланта Тото Катуньо, и первыми в выдуманных лицах были, конечно же, Маринка Теличко и Лена Синеушко. Марина, словно выздоравливающая больная, пришла, и сказала Лене – спасибо.
Конечно, было трудно выдирать с мясом любовь, но это надо было сделать. Кстати, Ватагин, все сделал, чтобы быть незаметной фигурой в этой истории.
Давно уже забылись те страдания, давно затихло детское сердечко. Марина давно перестала болеть, стала нормально питаться. Её девичьи формы округлились, она превратилась из «гадкого утенка» в красавицу лебедя, но нет, кто-нибудь вспомнит ту злую историю. Вспомнит. Девочка не подает виду, что ей неловко, стыдно за прошедшие годы, она махнет на дразнившихся мальчишек рукой, но сердце…. Сердце отвечает на дразнилки по-другому, оно, нет, да нет, и кольнет: «Ну, почему ты не ответил? Ну, что, тебе жалко, что ли? От скольких бед бы избавил меня, от сплетен».
— Красивые? — едва сдержала улыбку девочка. Она, снова на минуту закрыла глаза. Память всколыхнула забытые картины. Широкий проспект, одна из главных улиц Свердловска, в эти ранние утренние часы блестели политые машинами. Они, как крейсеры, шли одна за другой, усердно проливая на улицы воду. Ранние прохожие убегали, смеясь от этих автомобилей, не успел скрыться поймаешь фонтан брызг. Пусть лето, но это было утро, и вода была прохладная. Света шла, легко лавируя между поливающих асфальт машин, еще и цепляла своего друга, который всегда сопровождал её в этих вылазках. Света и Андрей, её одноклассник и верный оруженосец, давно уже ходили в горы. Урал. Сколько тайн он таил в себе. И горы Данилы-мастера, и гора Медная, знаменитая пристанище Хозяйки Медной горы. Давно уже, наверное, нет в живых ни Хозяйки, ни тем более Данилы, но ведь это же легенда. Гора Медная существовала, самоцветы тоже были. Света вместе с Андреем нашли россыпь агатов, и, что еще реже, в сланце вкрапления рубинов. Красота. Андрей выколол два кусочка красных огненных камней, потом просверлил на станке отверстия и навязал на нитку. Один он подарил Свете. Девочка до сих пор таскала медальон под платьем. Инструктор говорил, что это такая редкость, найти месторождение рубинов, но новичкам обычно везет. А что, они и были новичками: девочка, у которой отец был уважаемым в городе военным и мальчик…, сын учительницы английского языка. С двенадцати лет они ходили в горы, взбирались на отвесную стену, правда, только на тренажере, но ничего, Андрей успокаивал девочку, всё еще впереди. В пятнадцать лет их ждут настоящие вершины. Правда, невысоких пока сопок, но лиха беда начало. Света верила Андрею, он был старше её на восемь месяцев, и дружил с большими ребятами. Но вот пролетело время незаметно. Кроме занятий в клубе и походов на недалекие сопки в поисках самоцветов, дело не пошло. Потом наступил девяносто первый. Что самое интересное Андрей Приходько стал вдруг – хохлом, по крайней мере, так называли его ребята, его мама стала националисткой. Представьте, она узнала, что было не трудно, границы еще не были закрыты наглухо, что в украинские школы Киева, отдавали детей те родители, которые были так или иначе настроены националистически, кто очень любил и чтил украинскую литературу, традиции и самобытность украинского этноса. И точно так же формировался коллектив учителей: в украинских школах работали учителя с националистическими наклонностями, причем часто даже с некоторым перегибом. Например, дедушка Андрея был диссидент, который в 70-каком-то-там году вывесил на своем балконе желто-голубое знамя, а потом отсидел за это несколько лет в тюрьме. Быстро собрав вещи, она отчалила за бугор. В Киев, к своим диссидентам. Андрей тоже должен был ухать, но он задержался по важным причинам. Света, правда, думала, что главной важной причиной была она. Ну, не хотел Андрей расставаться с ней. И вот теперь они гуляли по проспекту Космонавтов, который находился рядом с вокзалом. Света понимала грусть парня, но и знала то, что она еще маленькая, зависит от отца. Никуда она, конечно, не поедет, но проводить друга должна. Так они и шли по просторной улице, время от времени попадая под брызги поливальных машин. Света заливалась «счастливым» смехом, а на сердце у неё царапались кошки.
продолжение следует
— А он большой? – это задала вопрос Таня Маркарян, ей, обладательнице большого роста волейболистки, казалось, что она могла жить только в Москве, ну, на худой конец в Ереване.
— Кто? Дом невесты?
— Свердловск, — это Озерецковский. Он пытливо смотрит на девочку. Уж, он то, всё знает, не раз был на Уралмаше. Добрые языки рассказывали, что на известном всей стране машиностроительном заводе работает молодая, если не сказать, - юная, токарь. Девочка рано пошла на работу по семейным обстоятельствам, научилась работать на станке с ЧПУ, и в свои шестнадцать лет уже смогла осилить науку токаря. Как-то Андрею попала газета из Свердловска, в которой снята была девочка, Андрей потерял покой и сон. Он написал письмо в издательство, и…. О, чудо, пришел ответ. Писала девочка, обладатель красивого лица на фото. И, что было неожиданно, она приглашала его приехать к ней в Свердловск. Это было давно. В прошлом году в начале учебного года. Андрей поехал. Это была чудо поездка. Озерецковский теперь знает о Свердловске, о Уралмаше больше мальчишки живущем в самом городе на Урале.
Света уловила подозрительность вопроса, чертики в глазах успокоились, зрачки потухли.
— Больше? Конечно, больше. Я, Андрюшенька, родилась там, и то весь город не знаю, — как бы предотвращая его дальнейшие вопросы, призналась девочка. Юноша опешил. Вот память у девочки, учительница в течение урока единственный раз назвала его по имени, и видите, запомнила.
— Спасибо, — невпопад ответил парень, исподтишка оглядев класс, не стал ли кто свидетелем его конфуза. Его глаза лихорадочно оббежали аудиторию, и резко остановились на своей соседке. Таня Маркова в это время полусидела на краешке крышки стола перед новенькой, выставив вперед соблазнительные коленки, как бы показывая, ну, что вы находите в этой миниатюрной пигалице. Её горящие глаза замкнулись на Андрее, всё, всё она видела. И его конфуз, и поняла, почему он, вдруг, так резко замолчал и почему начал бродить очами по лицам одноклассников. Она укоризненно покачала головой…. «Дурак, надо было с меня начинать. Что тебе одноклассники. Я одна, лишь только я одна, могу оценить твою муку, — она ревниво повела плечами. — Или ты не согласен. Тогда…».
Она не додумала мысль до конца. Следующий вопрос, обращенный к Свете, отвлек её внимание от вмиг покрасневшего лица Андрюшки Озерецковского, и заставил улыбнуться. Да, и не только её одну….
— Света. А мальчики красивые там, ну, у вас, то есть, в Свердловске есть, — вопрос Марины, вызвал в кабинете взрыв хохота.
— Нет. Они до Урала еще не добрались, — демонстративно схватившись за живот, упав на парту перед Светой, задрыгал ногами Морис. — Мариночка, тебе что, свих мало? — потом, как-то сразу успокоившись, смахнул набежавшую воображаемую слезу, ядовито и жестко сказал. — Тоже мне, мечта итальянцев….
Марина зарделась, обреченно махнув рукой на Мориса. «Да, ну, вас всех. Уже пора забыть». Дело в том, что давно, очень давно, даже по меркам школьников, в начале шестого класса, Марина Теличко безумно влюбилась в итальянского мачо: певца и шансонье Тото Катуньо. И ей было все равно, что вокалисту на то время, по словам Егора Ватагина, было пятьдесят семь лет. Егор Ватагин всегда берег девочку от опрометчивых шагов, не навязчиво отвлекал её от фантастических идей, от несбыточных прожектов. Но сам всегда оставался в стороне, он знал, вернее, чувствовал, что девочка лучше заиграется своей фантастической любовью, чем обратит внимание на живого и реального парнишку. Но, все равно защищал её, и выручал из неловких ситуаций.
Всё это было бы смешно, если бы девочка не стала чахнуть на глазах, за месяц из упитанной плотной школьницы, шестиклассница превратилась в тонкую соломинку, которую буквально качало от ветра. Родители оббегали все больницы, - ни один врач не взялся помочь им. Девочка погибала буквально на глазах, она сохла, чахла, и никакого просвета не было. На помощь тогда пришел Егор, он быстро разобрался в тайной любви девочки. В классе немногие, но знали об этом, близкие девчонки, подружки. А ведь она никому не открывала своей тайны. Ни родителям, ни друзьям, по одной причине, - боялась насмешек. Тогда Егор решился, поймав после уроков закадычную подругу Марины Лену Синеушко, он просто прямо задал вопрос. Лена недолго сопротивлялась, это было просто, Егор Ватагин и тогда, в шестом классе был похож на мачо: крепкий, коренастый, с сажеными плечами. Его уважали и боялись девчонки и старше, что говорить о шестиклассницах. Девочка быстро, как сорока, рассказала Егору всё. Ватагин задумался, нужно было что-то делать, и, причем, очень быстро. Но выхода нет. Все предложения он резал еще в зародыше. Лена, всхлипывая, спросила, можно она пойдет домой, должны сегодня принести «Пионерку», а там должна быть статья о….
Егор недослушал, он встрепенулся и, неожиданно для Лены, подарил ей один из своих фирменных поцелуев.
— Синеушко!!! Ты – гений!!! Цены тебе нет. Подруга самая умная, самая хорошая, — и он закружил девочку в вальсе, или, точнее в тодесе. Лена, конечно же, не ожидала этого, после нескольких оборотов она побледнела, лицо, всегда имеющее розовый юношеский румянец сделалось белым-белым, девочка потеряла точку опоры, и когда Егор отпустил её, девочка медленно, как сомнамбула, начала опускаться на землю, укрытую мокрой павшей листвой. Почувствовав, что девочку прямо сейчас стошнит на новое красивое платье, Ватагин ухватил одноклассницу поперек тела, и усадил на скамейку, которых много стояло у ворот школы. Дождавшись, когда девочка придет в себя, он тихо, спокойно заговорил.
— Синеушко, а что вы мудрите? Вместе с Маринкой, — вот это фамильярное отношение Ватагина к подруге добило её. Он всех в классе называл по фамилиям кроме Лены Берлогиной. Оказывается, в классе есть еще счастливица, которая предоставила право зваться по имени. Хм. Маринка…. Тихая, тихая, а туда же. Лена собралась уже покинуть лавку около школы, она почувствовала себя лучше, но интерес оставил её на месте. — Глупые. Вот решение. На поверхности. Пионерка. Ты говоришь, она писала для своего шансонье письмо, а почему тебе не написать в «Пионерку», от имени Маринки. Я знаю, это будет не очень удобно перед ней, но действенно.
— Нет, никогда, — но взглянув на тренированное тело Егора, на его бицепсы, пошла на сговор. Ватагин сказал: «Ничего страшного не произойдет, он сам придумает текст. Ей просто нужно переписать девчоночьим почерком. Буквально через два дня он принес конспект. Лена, хоть убей, не помнит, что там было написано. Она не успела убежать, чтобы её не заподозрили в создании пасквиля, но Егор поймал её на выходе из школы, и заставил совершить постыдное дело. А вы бы попробовали отказаться, если парень с виду добродушный, но готовый пустить в ход огромные кулаки. Лена уже один раз кружилась с ним в смертельном танце.
Но всё обошлось. Письмо напечатали в «Пионерке». Но главное ядовитые и разгромные комментарии о Мариночке. И знаете, это имело продолжение. Оказывается, Егор пошел дальше, он подписал письмо группой почитателей таланта Тото Катуньо, и первыми в выдуманных лицах были, конечно же, Маринка Теличко и Лена Синеушко. Марина, словно выздоравливающая больная, пришла, и сказала Лене – спасибо.
Конечно, было трудно выдирать с мясом любовь, но это надо было сделать. Кстати, Ватагин, все сделал, чтобы быть незаметной фигурой в этой истории.
Давно уже забылись те страдания, давно затихло детское сердечко. Марина давно перестала болеть, стала нормально питаться. Её девичьи формы округлились, она превратилась из «гадкого утенка» в красавицу лебедя, но нет, кто-нибудь вспомнит ту злую историю. Вспомнит. Девочка не подает виду, что ей неловко, стыдно за прошедшие годы, она махнет на дразнившихся мальчишек рукой, но сердце…. Сердце отвечает на дразнилки по-другому, оно, нет, да нет, и кольнет: «Ну, почему ты не ответил? Ну, что, тебе жалко, что ли? От скольких бед бы избавил меня, от сплетен».
— Красивые? — едва сдержала улыбку девочка. Она, снова на минуту закрыла глаза. Память всколыхнула забытые картины. Широкий проспект, одна из главных улиц Свердловска, в эти ранние утренние часы блестели политые машинами. Они, как крейсеры, шли одна за другой, усердно проливая на улицы воду. Ранние прохожие убегали, смеясь от этих автомобилей, не успел скрыться поймаешь фонтан брызг. Пусть лето, но это было утро, и вода была прохладная. Света шла, легко лавируя между поливающих асфальт машин, еще и цепляла своего друга, который всегда сопровождал её в этих вылазках. Света и Андрей, её одноклассник и верный оруженосец, давно уже ходили в горы. Урал. Сколько тайн он таил в себе. И горы Данилы-мастера, и гора Медная, знаменитая пристанище Хозяйки Медной горы. Давно уже, наверное, нет в живых ни Хозяйки, ни тем более Данилы, но ведь это же легенда. Гора Медная существовала, самоцветы тоже были. Света вместе с Андреем нашли россыпь агатов, и, что еще реже, в сланце вкрапления рубинов. Красота. Андрей выколол два кусочка красных огненных камней, потом просверлил на станке отверстия и навязал на нитку. Один он подарил Свете. Девочка до сих пор таскала медальон под платьем. Инструктор говорил, что это такая редкость, найти месторождение рубинов, но новичкам обычно везет. А что, они и были новичками: девочка, у которой отец был уважаемым в городе военным и мальчик…, сын учительницы английского языка. С двенадцати лет они ходили в горы, взбирались на отвесную стену, правда, только на тренажере, но ничего, Андрей успокаивал девочку, всё еще впереди. В пятнадцать лет их ждут настоящие вершины. Правда, невысоких пока сопок, но лиха беда начало. Света верила Андрею, он был старше её на восемь месяцев, и дружил с большими ребятами. Но вот пролетело время незаметно. Кроме занятий в клубе и походов на недалекие сопки в поисках самоцветов, дело не пошло. Потом наступил девяносто первый. Что самое интересное Андрей Приходько стал вдруг – хохлом, по крайней мере, так называли его ребята, его мама стала националисткой. Представьте, она узнала, что было не трудно, границы еще не были закрыты наглухо, что в украинские школы Киева, отдавали детей те родители, которые были так или иначе настроены националистически, кто очень любил и чтил украинскую литературу, традиции и самобытность украинского этноса. И точно так же формировался коллектив учителей: в украинских школах работали учителя с националистическими наклонностями, причем часто даже с некоторым перегибом. Например, дедушка Андрея был диссидент, который в 70-каком-то-там году вывесил на своем балконе желто-голубое знамя, а потом отсидел за это несколько лет в тюрьме. Быстро собрав вещи, она отчалила за бугор. В Киев, к своим диссидентам. Андрей тоже должен был ухать, но он задержался по важным причинам. Света, правда, думала, что главной важной причиной была она. Ну, не хотел Андрей расставаться с ней. И вот теперь они гуляли по проспекту Космонавтов, который находился рядом с вокзалом. Света понимала грусть парня, но и знала то, что она еще маленькая, зависит от отца. Никуда она, конечно, не поедет, но проводить друга должна. Так они и шли по просторной улице, время от времени попадая под брызги поливальных машин. Света заливалась «счастливым» смехом, а на сердце у неё царапались кошки.
продолжение следует
Следующая публикация
Комментарии 2