(брак, семья, супружеская близость)
***
ГЛАВА 1. О СЕМЬЕ И БРАКЕ
1.3. "сравнение (соотношение) брака с другими образами жизни"
По мнению святителя Амвросия Медиоланского:
– «Существуют три формы добродетели целомудрия: целомудрие супругов, целомудрие вдовства и целомудрие девственности. Мы не восхваляем одни из них, исключая другие. В этом – богатство церковной дисциплины» (Амвросий Медиоланский. О вдовах, 23);
– «Я не порицаю, конечно, и супружества, но только преимущество отдаю девству… Там – врачевство немощи, здесь – слава непорочности (castitatis). Та не порицается, а эта восхваляется»;
– «Кто-нибудь скажет: итак, ты не одобряешь брака? Нет, я одобряю, и осуждаю тех, которые обыкновенно его не одобряют; и именно такие браки, как – Сарры, Ревекки и Рахили, и прочих древних жен я обыкновенно рассматриваю как образец отдельных добродетелей. В самом деле, кто осуждает брак, тот осуждает и детей, а равно осуждает и проходящее через ряд поколений родовое общение. Ведь каким образом жизнь, имеющая продолжаться вечно, могла бы сменяться одна другою, если бы приятность брачных уз не возбуждала стремления к воспроизведению рода? Каким образом могло быть предметом прославления то, что непорочный Исаак взошел на алтарь Божий в качестве жертвы отцовской праведности (Бытие 21, 2), что Израиль, облеченный в человеческое тело, узрел Бога (Бытие 32, 27) и даровал народу священное имя (как может быть прославляемо все это), когда осуждается (самое) источное начало (этих событий)?…
Итак, я вовсе не отвергаю брака, но только исчисляю плоды освященного девства. Тем более что это последнее составляет достояние немногих, а брак достояние всех. Не было бы и девства, если бы неоткуда было родиться. Я сравниваю блага с благами же, дабы яснее обнаружилось то, что превосходнее. И я не высказываю в данном случае какой-либо собственной мысли, а повторяю только ту, которую Святой Дух указал через пророка: лучше, говорит, бесчадство с добродетелью (Премудрость 4:1)».
По словам святителя Амфилохия Иконийского: «Мы не вносим вражды между девством и браком – напротив, уважаем то и другое, как взаимно полезное. Славно девство, но девство истинное, потому что и в девстве есть различия: одни девы задремали и уснули, а другие бодрствовали (Евангелие от Матфея 25, 1–13). Достоин похвалы и брак, но брак верный и честный, поскольку многие сохранили, а многие и не сохранили чистоты его» (священник Григорий Дьяченко. Уроки и примеры христианской веры. Опыт катехизической хрестоматии. СПб., 1900. стр. 608).
Митрополит Антоний Сурожский отмечает, что: «В одной древней рукописи Евангелия есть место, где спрашивают Христа: “Когда придет Царство Божие?” И Христос отвечает: “Царство Божие уже пришло там, где двое – уже не двое, а одно”.
Можно тогда поставить вопрос: если Царство Божие на самом деле пришло в браке, то каково отношение этого Царства к человеку, выбирающему одинокую жизнь? В Церкви существуют два института, которые кажутся противоположными друг другу: это брак и монашество. Вместе с тем для всякого человека, который принадлежит Церкви, является ее членом, живет ее жизнью, совершенно ясно, что противоречий в ее бытии, ее сущности быть не может. И на самом деле, если продумать вопрос о браке и монашестве в их существе, делается ясно, что брак и монашество – как бы два лика одной и той же Церкви.
В браке единство бросается в глаза: двое соединяют свою судьбу так, чтобы весь свой земной путь пройти вместе. В монашестве человек отходит от той личной человеческой близости, которая составляет радость и полноту брака, как бы в предвкушении того времени, когда Бог победит, когда победит все, что есть лучшего в человеке. Да, монах от этого отказывается, но он не отказывается от любви: во – первых от любви к Богу, во – вторых, от любви к человеку. Монахом может стать только такой человек, который осознал и воспринял достаточно глубоко трагизм мира, для которого страдание мира настолько значительно, что он готов о себе позабыть совершенно для того, чтобы помнить о мире, находящемся в страдании, в оторванности от Бога, в борении, и для того, чтобы помнить о Самом Боге, распятом по любви к миру.
И поэтому уход в монашество далеко не означает бегства из мира. Мне вспоминается послушник Валаамского монастыря, о котором рассказывал мой духовник. Он пятьдесят лет пробыл в монастыре, но так и не согласился на постриг. Он прошел целую жизнь подвига, но не считал себя готовым к монашеству. Мой духовный отец, тогда еще мирянин, искавший свой путь, спросил его: “Что же такое монашество, кто такой монах, что ты не можешь стать им, хотя ведешь монастырскую жизнь?”. И тот ответил: “Монах – это человек, который всем сердцем скорбит и плачет над горем мира, и к этому я еще не пришел”.
Как видите, и в монашестве, и в браке корень всего – в любви, притом личной, живой, конкретной любви к миру, в котором мы живем, в сознании его трагичности, а вместе с тем (и это сказывается, может быть, более ярко, более зримо в браке) – в радости о том, что в этом трагическом мире есть любовь, есть единство, есть дружба, есть такие человеческие отношения, которые делают его не адом, а возможным раем.
И здесь большую роль и в монашестве, и в браке играет надежда, понятая не просто как мечта, но как акт ликующей веры, уверенности. Священное Писание нам говорит, что надежда – это уже предвкушение будущего (послание апостола Павла к Римлянам 8:24). Надежда – не мечта о том, что, может быть, в будущем станет лучше. Исходя из опыта сегодняшнего (не смотря на его мрачность и порой ужас), видя, что среди этого дня, полного жути, сияет свет, горит любовь, что свет во тьме действительно светит, и тьма никакой силой не может его победить (Евангелие от Иоанна 1:5), мы благодаря надежде преисполняемся уверенностью, что в конце концов победит свет. Это – надежда наша, и это – вера наша, и на них может вырасти победа любви как в монашестве, так и в браке».
(П. В. Добросельский)
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев