Предыдущая публикация
Юрий Александрович Фомичев - реальный «Непокорённый» Герой
Юрия Александровича уже нет с нами. В 2012 году в возрасте 86 лет гвардии главный старшина Фомичев Юрий Александрович ушел из жизни. Но память о «Непокоренном» герое остается в наших сердцах.
Юрию Александровичу посвящена знаменитая картина — «Непокоренный». Автор — народный художник России Василий Нестеренко. Одна из немногих картин о войне, где персонажем становится не выдуманный, а настоящий герой.
Старый моряк вглядывается вдаль на берегу холодного океана, ветер развивает его бушлат, а он, в бескозырке, по-юношески стройный, стоит со сжатыми кулаками, вся грудь – в боевых наградах.
Юрий Александрович сам себя называл «моряком, всю войну прошагавшим по земле». Бои под Сталинградом, участие в зимней операции под Орлом, Смоленщина, Белоруссия. Фомичев первым среди морских пехотинцев вошел Минск
— Всегда, когда трудно в России, моряки оставляли свои корабли и шли в бой. Если моряки что-то взяли, то не отдают. Хоть мертвые, но воюют, — говорил ветеран.
Даже в 85 лет он оставался строен и подтянут – так что форма, бережно хранимая со времен военной юности, была ему всегда впору.
Кстати, благодаря своему высокому росту, летом 41-го 16-летнему подростку удалось умолить военного комиссара взять его в армию.
Из воспоминаний:
«Родился в Москве на Семеновской заставе в Медовом переулке. В старину здесь готовили меды для царского двора. Рос сильным, крепким. Во время летних каникул в деревне работал на полях и в кузнице молотобойцем.
В начале войны я попытался попасть в Красную Армию, но из военкомата меня прогнали. Я не успокоился, целыми днями пропадал во дворе военкомата, провожая партии призывников. И вот однажды, в конце июля, в команде не хватало одного человека. Военный комиссар, увидев меня, сказал:
«Вот тебе сорок минут, чтоб в этот промежуток времени был здесь с вещами». Через 35 минут я уже встал в строй.
Поздним вечером нас погрузили в поезд. Распределили меня в радио-школу на Русский остров. Но так как я был радиолюбитель – «коротковолновик», то меня досрочно аттестовали и распределили в дивизион «плохой погоды», на сторожевой корабль «Метель».
И тут до меня совершенно случайно дошла новость, что формируется отряд для отправки на Запад. Но надо быть обязательно хорошим спортсменом. У меня уже было второе место по конькам, были с собой грамоты.
Я подал командиру рапорт о зачислении меня в отряд. И как новичка, от которого еще неизвестно что ожидать, меня списали с корабля, и я был зачислен в этот отряд.
В конце августа мы были уже на Западе и прямо с колес нас бросили в бой. Нужно было заткнуть «дыру». За три дня от нас осталась неполная рота, но немцев мы не пропустили.
Нас сняли с передовой, и часть отправили в Вологду, а часть в Ленинград, в Кронштадт, куда попал и я. Здесь заканчивала формирование четвертая бригада морской пехоты особого назначения.
В конце сентября нас направили в район Невской Дубровки. Был получен приказ форсировать Неву и выйти на соединение с Волховским фронтом, не дать замкнуть второе блокадное кольцо вокруг Ленинграда.
В ночь с 15 на 16 сентября, прикрываясь туманной дымкой, началось форсирование Невы.
Так и стояли здесь моряки насмерть. Дальше немец не прошел. Бой без перерыва круглые сутки. Артобстрелы, непрерывные атаки. Раненых не успевали отправлять на правый берег, многие погибли во время переправы. Мертвых складывали в воронки от крупнокалиберных снарядов.
На пятый день боев я был ранен, перебита подключичная артерия, уже ближе к вечеру меня удалось переправить на правый берег, а там самолетом в Москву, в госпиталь. Только поэтому я остался жить.
Благодаря этому плацдарму, была организована «Дорога жизни», и Ленинград получил продовольствие и вооружение, а обратно вывозили истощенных голодом детей и взрослых.
Это один из самых кровавых участков войны. За время до декабря 1943 года, когда была прорвана блокада Ленинграда, на пятачке погибло около 40 тысяч» человек.
«Вы, живые, знайте,
Что с этой земли мы уйти не хотели и не ушли.
Мы стояли насмерть у темной Невы.
Мы погибли, чтоб жили ВЫ»
(Из книги Юрия Фомичева «Память не стынет».)
После выписки его направили в 116-ю отдельную мотострелковую бригаду Тихоокеанского флота 1-го формирования. Юрий Александрович принимал участие в контрнаступлении под Москвой. Бригада входила в состав первой и третьей ударных армий.
В марте — второе ранение. После госпиталя вновь морпехота, но уже под Сталинградом. В августе — новое ранение и после выписки снова 116-я бригада, но второго формирования.
Совместно с 66-й танковой бригадой 20-го танкового корпуса в феврале 1943 года была спланирована зимняя операция под Орлом. На слиянии Оки и Зуши, на крутом правом берегу Оки находилось село Городище, которое было приказано взять.
Бой за это село продолжался трое суток. 66-я бригада потеряла почти все танки, а в батальонах оставалось от 150 до 250 человек. Но Городище держали в течение недели.
Не доходя до Орла, повернули на Мценск. Затем был Брянский фронт. Потом Западный, Смоленщина, Белоруссия. Фомичев был среди тех, кто первым вступил в Минск. Затем освобождение Белоруссии, освобождение Польши, потом — Восточная Пруссия.
Вышли к заливу Фриш-Гав, затем повернули на Кенигсберг. Бои в Земландской группе войск, еще одно ранение в ходе тех боев. Закончил войну под Пилау, нынешний Балтийск. Победу встречал в госпитале. После выписки был направлен опять на Тихий океан, но уже в составе частей морской пехоты.
Ранение в бою за Сейсин (корейский порт) едва не стоило ему жизни. В результате тяжелейшей контузии Юрий Фомичев год не мог передвигаться на ногах, полгода не владел речью.
Но пройдя жернова войны, и, вопреки всему, оставшись в живых, гвардии главный старшина, кавалер Ордена Красной Звезды и Красного Знамени, ордена Отечественной войны 1 степени Фомичев, верный традиции моряков, не собирался сдаваться. Он был молод и страстно хотел жить.
На момент окончания войны ему едва исполнилось двадцать лет!
Пробыв год в роли инвалида 1 группы, Фомичев перевелся на вторую, рабочую и начал учиться жить по-новому, вне войны. С таким же упорством и усердием…
Каждый год 9 мая высокая фигура (рост — 189 см.) седовласого матроса с бескозыркой на голове возвышалась над всеми пришедшими отпраздновать этот великий день.
Он был живым напоминанием, символом мужества и стойкости настоящего воина. Он рассказывал о войне мало, скупо – чаще в стихах, которые сам и писал. О его боевом пути гораздо красноречивее могли поведать боевые награды, закрывающие почти полностью могучую грудь моряка.
Из воспоминаний о нём:
Трижды ветеран: Ветеран Тихо-Океанского флота, Ветеран Десанта, и Ветеран Балтийского Флота, - Юрий Александрович Фомичёв был предан Великим тем годам и всегда находил время и место в своём сердце для молодёжи, для школьников, бывал на встречах ветеранов.
Иногда Главный старшина шумел на нас во время поездок, и я даже возмутился однажды:
«Юрий Александрович, ты что то перегнул, какая никакая субординация должна же быть? Я всё-таки какой никакой капитан запаса, так что ты поосторожней шуми-то».
За такую дерзость я тут же получил по ушам резким ответом. Юра, как говорится, за словом в карман не лазил:
«У нас на флоте кок идёт за полковника, - сказал он - так что я для тебя, почти что, адмирал».
На этом и порешили.
Памятные дни сражений на Невском Пятачке, близ Невской Дубровки, ветераны морпехи всегда отмечали на местах боёв, сперва собирались в Ленинграде у Коли Голубева, потом к ним присоединялся Сергей Гущин, Виктор Коробов, - после чего все вместе посещали Кронштадт, а потом в Невскую Дубровку.
Однажды, во время той поездки по Ленинградской области, мы впятером ждали электропоезд, стояли на платформе. Была осень, моросил дождь. Мы тогда ехали к медсестре, которая морпехов с поля боя вытаскивала, хотелось добраться поскорее.
Электропоезд опаздывал, но, наконец, появился. Машинист, какой-то откровенный дебил, увидев на платформе четырёх ветеранов, одетых с иголочки во флотскую форму, вдруг начал дико хохотать, кривляться, крючить пальцы веером, материться.
Всё длилось мгновения. Увидев лица моряков, машинист понял, что ему останавливаться на той остановке было нельзя, и, в нарушение всех правил, проскочил платформу.
Ему повезло, на перроне кроме четырёх морпехов и меня «фотокора» никого не было, так что жаловаться на него могли только пассажиры поезда. Что там было дальше мне неизвестно.
Потом мы молча шли пешком по шпалам до следующей остановки - «Невская дубровка», вдруг Юра прервал молчание и тихо сказал:
«Неужели за эту м…..ь мы воевали?»...
Даже теперь, когда Юрия Александровича не стало, он, непокоренный, по-прежнему несет свою вахту. Его колючий и твердый взгляд будто говорит нам, ныне живущим:
«Помните нас. Мы стояли за наше Отечество насмерть!»
Бои…бои…и в день, и в ночь…
Гранат, патронов мало…
Но гнали, гнали немцев прочь,
В нас молодость играла.
Гвардейцы — детище Петра,
Мы — Ушакова внуки,
Наш клич «ПОЛУНДРА»и «УРА!»
Ласкает сердца звуки.
Бои…начало января,
С Москвы осада снята…
Встречай, Смоленская земля,
Матроса и солдата.
(из сборника Ю.А.Фомичева «Память не стынет»)
источник: дзен канал «Маньчжурец»
Следующая публикация
Нет комментариев