Ранним осенним утром они пошли в школу. В соседнее село, за шесть километров. Для деревенских шестиклассников Вити и Коли это было привычным расстоянием. Оба уже помогали в колхозе и были крепкими пацанами. Витька пошел босиком. В деревне обувь до снега не носили. Да и утро было солнечное. Чего её, обувь то, понапрасну расходовать!
Только вот пока сидели на уроках, погода поменялась. Небо заволокло тучами. Подул ветер. И выпал снег. Обратно они бежали. У Кольки обутка была. А вот у Витьки нет. Бежали, пока Витькины ноги могли выносить холод. А потом Колька нес Витьку на закорках. То есть на спине. Потом опять бежали. Потом Витькины ноги сводила ледяная судорога. И Колька снова тащил Витьку. Когда своя деревня - Корытня - показалась, Колька был без спины. А Витька - почти без ног. Но в итоге-то с ногами! Мать растерла самогоном - и на печку - отогреваться!
Эту историю мне рассказал мой отец - Астапенков Виктор Федорович - пять лет назад. Когда ему исполнилось 80. Я спросила его тогда: «А почему у Кольки была обувь, а у тебя - нет?» И он ответил: «У Кольки был отец. А у меня - нет».
Отца моего отца - Федора Алексеевича Астапенкова - забрали в феврале 1938 из коммуналки в Смоленске.
Он жил там вместе с моей бабушкой и их сыном. В гражданском браке. Мой дед был простым печником. Не военачальником, не врачем, не дипломатом, не инженером. Все, что он умел, это хорошо класть печи и правильно их обслуживать. А по выходным пил. И костерил советскую власть с коммунистами.
В город он сбежал из колхоза, чтобы хоть что-то заработать и не умереть с голоду. В Смоленске встретил Акулину Терентьевну Новикову, мою бабушку. Полюбили друг друга. В 39 лет она родила своего единственного сына Витю. Поздний ребёнок Когда Фёдора Алексеевича уводили, он сказал: «Береги сына. Я к тебе вернусь».
Он не вернулся. И что с ним стало - никто не знал до самого последнего времени.
Он умер в лагере в Архангельской области в 1942 году. Лагерь назывался Кулойлаг. Порядки там были зверские. Деду на тот момент было уже 46 лет. Не молод и по нынешним меркам, а тем более тогда. Чтобы жить в холодных бараках, работать на лесоповале с раннего утра до ночи, терпеть побои и издевательства.
Он не дожил ни до Победы, ни до свободы, ни до встречи с сыном, ни до своей реабилитации. И теперь найти место его захоронения не представляется возможным. Там половина области - кладбище. Без могил, без крестов, без имён. Просто кости в земле.
Мой отец мог умереть в Смоленске в пять лет - под бомбами, во время войны. Мать вытащила его из погреба за секунду до того, как перекрытия не выдержали и рухнули.
Он мог умереть от голода потом, школьником,в сороковые. Но еще даже не подростком пошёл работать в колхоз - наравне со взрослыми мужчинами. Чтобы прокормить себя и мать.
Он мог стать хулиганом и сесть в тюрьму. Но ему попался талантливый учитель физики, который увлёк его радиотехникой.
Отец всю жизнь работал. А институт окончил на вечернем отделении в 45 лет. С отличием! Никогда не вступал в ряды КПСС. Но благодаря талантам , уже в девяностые, когда наличие ума и харизмы (наконец-то! )стали важнее,чем партбилет - сделался главным метрологом военного завода на Южном Урале. И начальником важнейшего цеха!
Он мог умереть 25 лет назад. Когда врачи вынесли почти приговор: аденокарцинома желудка третьей степени. Рак. И удалили 5/6 желудка и часть двенадцатиперстной кишки. Хирург сказал моей матери: «Вы - медик. Вы должны понять. Если полгода - это хорошо. Год - очень хорошо!».
Но он победил болезнь!
…Я нашла Дело его отца 5 лет назад. С той самой единственной фотографией как в паспорте. Которую папа хранил в своём архиве. Поиск Дела был долгим. Мне помогали разные люди. За деньги и просто так.
Читать Дело N 21995 было больно.
Допрос свидетелей - соседей по коммунальной квартире в Смоленске. Возможно, просто имевших виды на его комнату.
Какие слова про коммунистов говорил на кухне подвыпивший Фёдор. Допрос самого Фёдора Алексеевича Астапенкова.
На вопрос молодого следователя: «Вы что же считаете, что советская власть довела крестьян до голода?» - прямо ответил: «Да, я так считаю».
Мог ведь промолчать! Мог не сказать ничего! Мог просто уйти от ответа! А он сказал. То, что думал. Сказал правду.
Моего отца всю жизнь мучила мысль, что Фёдор Алексеевич бросил его. Что освободился из мест заключения, да и остался где-то там. Может вернулся в старую семью. А ним, с сыном, не захотел встретиться.
Оказалось, что его отец умер в лагере. Тогда, 5 лет назад, когда мы узнали правду, отец полночи один просидел на веранде. Пил. Плакал. Молчал. Но не озлобился. Не ожесточился. Для него Родина - в стихах Есенина. «Но никто под окрик журавлиный не разлюбит отчие поля»…
Сегодня ему исполняется 85.
Он работает в огороде. Водит машину по привычным и близким маршрутам. Собирает ягоды в лесу. Ездит на велике на рыбалку.
Сегодня мы соберёмся с семьей и выпьем с ним. За его здоровье. За то, что я с детства хотела быть похожей на него. За Федора, говорившего правду. За Акулину, которая столько ждала без надежды. За то, что Родина - это то единственное место, где сердце заходится от красоты, боли и любви.
Благодарю за помощь в поиске сведений о моем деде Фёдоре Астапенкове Ирину Мулину и Андрея Кавадеева.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 7