Лариса Митрохина (Зякина)

Батареи еле теплились — опять коммунальщики экономили. Надежда накинула старенький пуховый платок на плечи и в сотый раз перечитывала письмо от дочери. Три абзаца вежливых слов. Ни единой живой эмоции. «Мама, у нас всё хорошо. Джастин получил повышение. Эмили пошла в подготовительный класс. Погода стоит отличная». Надежда вздохнула и отложила письмо. Когда-то они с Машей говорили часами — о книгах, о мечтах, о мужчинах. Теперь между ними океан и тысяча недосказанных слов. Телефон зазвонил так неожиданно, что она вздрогнула. — Надежда Петровна? Ваши лекарства привезли. Спускайтесь. Она медленно поднялась с кресла. Шестьдесят три — это еще не старость. Но когда живешь один, время течет иначе. Густеет, как кисель, обволакивает тишиной. Надежда надела потертое пальто, повязала платок и вышла. В подъезде пахло сыростью. Лифт, как обычно, не работал. Третий день. На первом этаже у почтовых ящиков сидела Клавдия Никитична и, прищурив глаза, разбирала квитанции. — О, Надюш! За лекарствами? — о

«Однажды (мне было восемь, мы жили в Кривом Роге) к маме обратились из театра с просьбой: срочно понадобилась девочка для участия во взрослом спектакле. Прежняя заболела, и тогда возникла моя кандидатура. Когда я пришла на репетицию, сразу все сделала правильно, и взрослые актеры стали мною восторгаться. Репетиций было две или три, восторги нарастали… И тут заболевшая девочка, прознав, что на ее роль берут другую мгновенно выздоровела. Я отправилась в пионерский лагерь. Эта история никак не повлияла на мои жизненные амбиции. Очень скоро я обо всем забыла. …За пару дней до вступительного экзамена по английскому мне попалось на глаза объявление: «Алтайский драматический театр приглашает на прослушивание юношей и девушек 17–20 лет для приема на работу во вспомогательный состав театра». Я прочитала объявление и вдруг, неожиданно, вспомнила в мельчайших подробностях тот случайный раз работы в театре в детстве, все похвалы и мои ощущения. Я побежала узнавать, что нужно для прослушивания. Пос