Larissa Divakova-Shamanskaya

▪️Карл Черни про сумбурную и беспорядочную игру своего ученика Ф.Листа: «В 1819 году <> как-то утром ко мне пришел человек с маленьким мальчиком примерно 8 лет и попросил послушать, как малыш играет на фортепиано. Это был бледный и слабый на вид ребенок. При игре он качался на стуле, как пьяный, так что я боялся, что он упадет на пол. Игра его тоже была очень неровной, нечистой и сбивчивой. Он так плохо разбирался в аппликатуре, что бросал пальцы на клавиши абсолютно как попало. Но, несмотря на это, я был поражен талантом, который дала ему природа. Те несколько пьес, которые я перед ним поставил, он сыграл с листа почти совсем как дикарь, но именно так, что сразу было видно: это - прирожденный пианист. То же произошло и тогда, когда по желанию его отца, я задал мальчику тему для импровизации. Не имея ни малейшего понятия о гармонии, в том духе как ей учат, он вкладывал, тем не менее, какой-то гениальный смысл в свою игру. Отец рассказал мне, что его зовут Лист, что он - мелкий служащий князя Эстергази и до сих пор сам учил своего сына. Он спросил меня, не соглашусь ли я взять его маленького Франци, если он на следующий год приедет в Вену. Я, разумеется, охотно согласился и заодно посоветовал, как ему самому пока следовало продолжать заниматься с мальчиком, показал упражнения в гаммах и т. д. Примерно через год Лист приехал со своим сыном в Вену, нанял квартиру и поселился на той же улице, где жили и мы. Я стал заниматься с мальчиком почти каждый вечер, так как днем у меня было мало времени. Никогда у меня не было такого гениального, ревностного и прилежного ученика. Так как я из некоторого опыта знал, что именно такие гении, у которых духовный рост опережает физическое развитие, склонны упускать технические основы, то мне показалось необходимым посвятить первые месяцы прежде всего тому, чтобы упорядочить и закрепить его механические навыки, чтобы в последующие годы он никак не мог сбиться с верного пути. Вскоре он уже играл гаммы в разных тональностях с той мастерской беглостью, на какую были способны его пальцы, сложенные очень благоприятно для фортепианной игры. Посредством серьезного изучения клементиевских сонат (которые всегда будут оставаться лучшей школой для пианистов, если учить их осмысленно) я приучил малыша к строгости такта, до этого у него почти отсутствовавшей, приятному туше и тону, - правильной аппликатуре и верной музыкальной декламации, хотя эти композиции и казались вначале живому и очень быстрому мальчику довольно сухими. Этот метод способствовал тому, что когда несколькими месяцами позже мы взялись за произведения Гуммеля, Риса, Мошелеса, а потом Бетховена и Баха, у меня не было необходимости обращать слишком много внимания на механические правила, а зато я мог познакомить его с духом и характером этих разных авторов. Так как он должен был проходить каждую пьесу очень быстро, он до такой степени освоил игру a prima vista, что мог исполнять публично с листа самые значительные и трудные произведения так, словно он их уже долго учил. Я также старался приохотить его к импровизации, для чего часто давал ему темы. <> Годом позже я смог уже разрешить ему выступить публично. Этот концерт вызвал в Вене такой энтузиазм, каковой удавалось разбудить мало кому из артистов. На следующий год его отец стал давать с ним открытые концерты в собственную пользу, на которых малыш исполнил совершенно новые тогда Концерты ля минор и си минор Гуммеля, Вариации Мошелеса, Септет Гуммеля, Концерт Риса и некоторые из моих произведений, а также всегда импровизировал на мотивы, заданные публикой. Свет не без оснований склонен был видеть в нем нового Моцарта. К сожалению, отец хотел извлечь из игры мальчика большую денежную выгоду. В то время как у малыша были наилучшие возможности для обучения и я как раз приступал с ним к освоению основ композиции, он уехал в концертные поездки - сначала в Венгрию, затем в Париж, Лондон и т. д. Как свидетельствовали газеты, мальчик везде производил сенсацию. В Париже, где Лист поселился со своими родителями, он, конечно, заработал много денег, но потерял много лет, а тем временем его жизнь и искусство пошли в ложном направлении. Когда 16-ю годами позже (1837)39 я приехал в Париж, то нашел его игру весьма сумбурной и беспорядочной при всей ужасающей бравурности. Я не мог посоветовать ему ничего лучшего, как предпринять концертные поездки по Европе. И когда через год Лист приехал в Вену, его гений обрел новый размах. Под влиянием безграничного одобрения нашей тонко чувствующей красоту публики его игра вскоре приняла то блестящее, но все же ясное направление, благодаря которому он стал теперь таким знаменитым в мире. Сам я убежден, что, если бы он продолжил свое юношеское обучение в Вене на протяжении еще нескольких лет, то и в области композиции он оправдал бы все большие надежды, которые тогда на него по праву возлагали.» (Карл Черни «Воспоминания из моей жизни». Перевод выполнен по изданию: Czerny К. Erinnerungen aus meinem Leben / hrsg. von W. Kolneder. Strasbourg, 1968). 1. «Как преподавал Карл Черни»: https://youtu.be/9gBIw8sbVtI 2. «Как Карл Черни помогает пианистам?»: https://youtu.be/2SKV73wZs-8

Larissa Divakova-Shamanskaya

▪️Карл Черни про сумбурную и беспорядочную игру своего ученика Ф.

Нет комментариев

Larissa Divakova-Shamanskaya

Все заметки