В этот день в сорок первом, сорок памятном году, как у многих современников, круто изменилась судьба московской школьницы Юлии Друниной – она ушла на фронт добровольцем, была санинструктором…
Есть повод вспомнить о Юлии Владимировне, ибо совсем недавно – 10 мая нынешнего года исполнилось 100 лет со дня её рождения.
Истинная поэзия – душа эпохи. Выдающиеся поэты – лицо эпохи.
Хочется рассказать об одной из страниц биографии Юлии Владимировны, связанной с Восточным Крымом.
Памятные встречи всегда бывают неожиданными. Особенно если место их тоже сказочное. Как, например, Коктебель – край причудливых скал с уходящими вглубь таинственными лабиринтами гротов, а снаружи – словно расчерченных рукой талантливого графика и подцвеченных плавно переходящими друг в друга оттенками акварели. Отражения каменных громад причудливо искрились в лазурно-изумрудных переливах волн, с шумом набегавших на берег.
Мы приехали сюда в мае 1987 года небольшой дружной компанией экскурсоводов – любителей поэзии серебряного века, чтобы побывать в Доме-музее поэта, художника и философа Максимилиана Волошина, увидеть Восточный Крым глазами его современников и создать экскурсионный маршрут из Севастополя в Коктебель о творческих людях, чьи судьбы так или иначе пересекались с Крымом.
Дул свежий ветер, и почти пустынное побережье Коктебеля казалось бескрайним. Только навстречу лёгкой походкой шла женщина в спортивном костюме, подставив порывам ветра лицо, удивительно знакомое по снимкам в сборниках стихов. Похожа или…
Словно угадав вопрос в наших взглядах, Юлия Владимировна Друнина с улыбкой кивнула головой: да, это я.
Надо же… По пути в Коктебель на кладбище посёлка Старый Крым мы побывали у могилы супруга Юлии Друниной – кинодраматурга Алексея Яковлевича Каплера. На холме, поросшем необычными для Крыма травами средней полосы России, за двумя пилонами с чашами в виде факелов высилась чёрно-серая глыба с надписью «Алексей Каплер» и датами «1904-1979». За невысоким ограждением покачивали ветвями две тоненькие березки.
Задумались: кто же создал этот горестный ансамбль? И, главное, почему Каплер, уроженец Киева и житель Москвы, обрёл последнее пристанище в крымской глубинке, далёкой от обеих столиц? Но разве могли мы предположить, что ответы на эти и многие другие вопросы получим в тот же день на пустынной весенней набережной Коктебеля?
Теперь, когда уже нет и Юлии Владимировны Друниной, а старокрымская могила дополнилась плитой с двумя силуэтами, каждое мгновение той давней встречи в Коктебеле воспринимается по-особому.
Мы сразу поинтересовались у Юлии Владимировны, какое место в её жизни занимал Крым. Она рассказала: «Севастополь запомнился ещё с детства как красивый белый город. Приезжала туда и много лет подряд после войны, до сих пор храню тельняшку – подарок моряков… А вообще часто бывала во многих крымских городах – но только весной или осенью, в тихое прохладное межсезонье. Много хожу в окрестностях, о многом думаю. Не забуду Керчь, Аджимушкайские каменоломни. В старокрымских лесах ищу партизанские тропы… Ялту больше люблю зимой, случалось, не раз и Новый год там встречала… А Коктебель открыла для себя в мае 1954 года и сразу была очарована им».
И в подтверждение прочитала своё стихотворение:
Я же дочерь твоя, Россия,
Голос крови не побороть…
Но зачем странный край Одиссея
Тоже в кровь мне вошёл и в плоть?
Что мне буйная алость маков –
А не синь васильков – во ржи?
Почему же и петь, и плакать
Так мне хочется здесь, скажи?
Прочитав эти строки, после краткой, как миг, паузы, Юлия Владимировна рассказала, что именно здесь, в Доме литературного творчества, встретилась с Алексеем Яковлевичем Каплером, открывшим ей красоту Восточного Крыма, где он бывал ещё в довоенные годы. А она, в свою очередь, пристрастила его, заядлого автомобилиста, к неторопливым пешеходным прогулкам…
Так было положено начало семейному и творческому союзу, длившемуся почти четверть века – до тех пор, пока Алексея Яковлевича не подкосила неизлечимая болезнь.
О фатальности недуга он не узнал практически до последнего мгновения – держала лицо, подбадривала и обнадёживала…
Российские травы и берёзки на старокрымском кладбище посажены её руками. На наш поистине дурацкий вопрос о том, что, наверное, были проблемы с транспортировкой тела, собеседница только махнула рукой: какие, мол, девочки, проблемы… с хозяйственной сумкой, в которую была уложена урна с прахом после кремации…
Так буднично, без аффекта, мог, наверное, говорить только человек, не раз видевший кровь и смерть в давних фронтовых буднях. Тем же недрогнувшим голосом она прочла:
Не проклинаю долю вдовью,
Жить, не согнувшись, буду с ней.
Мне всё оплачено любовью
Вперёд до окончанья дней.
Журавлиные эскадрильи,
Агармыш, что вплывает в тьму…
Не в Москве тебя хоронили –
В тихом-тихом Старом Крыму.
Я твою выполняла волю…
Громко бился об урну шмель,
Было с кладбища видно поле
И дорогу на Коктебель…
Потом она читала нам и другие свои стихи, пояснив, что помнит наизусть все тридцать изданных сборников, – уже в комнате Дома литературного творчества, где мы продолжили беседу, продолжавшуюся до глубокой ночи за дружеским застольем. Мы принесли чудом добытую бутылку коллекционного вина (ведь в разгаре была горбачёвская антиалкогольная кампания!), хозяйка выставила роскошную коробку конфет…
Слушали Юлию Владимировну и восхищались тем, что в стихах её нет многословия, манерного псевдоизящества. Каждое слово – ёмко, оценки – точны, образы – рельефны и зримы. И в каждой строке – мысль искренняя и выстраданная. Кто ещё так проникновенно и просто мог сказать о войне: «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне» – только санинструктор с передовой…
И о любви к Родине она говорила так же просто и искренне: «Люблю исступлённо и чисто страну непростую свою».
С большим интересом Юлия Владимировна восприняла и наш рассказ о задумке экскурсионного маршрута о творческих людях и искренне поддержала это начинание.
Сожалела, что не захватила с собой сборники стихов, но парочка книжечек у неё всё-таки нашлась. Одна из них была подписана мне.
В этом тоненьком сборнике с лаконичной надписью: «Оле – дружески. Юлия Друнина. 11.05.87» есть поистине пророческие строки: «Время послевоенное стало опять предвоенным – этой правде жестокой в глаза надо прямо смотреть».
Написано словно о будущем смутном времени распада единого государства – точнее, о безвременье, воспринятом хрупкой и ранимой душой поэта как величайшая личная трагедия. Не нам судить Юлию Друнину за жестокое решение уйти из жизни в 1991 году. Можно только пожалеть об этом безвременном уходе, увы, овеянном тайной…
Когда в непроглядной тьме мы отошли далеко от корпуса, то видели, что окно Юлии Владимировны ещё светилось, и букет наших тюльпанов алел на подоконнике, словно костёр…
Благословен Коктебель, щедро подаривший своей гостье в далёком 1954 году – семь десятилетий назад, тоже круглая дата! – личное счастье и мгновения творческих озарений и определивший её литературную и жизненную судьбу на долгие годы.
И нашу благодарную память о ней – навсегда!
Ольга СИГАЧЕВА.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 1