Предыдущая публикация
Срок годности
Цветы Дебра не любила.
Не испытывая ни преклонения, ни восхищения, равнодушно проходила мимо благоухающих цветников, клумб и палисадников. Никогда в жизни не стала бы выращивать их и сама, если бы сердобольные соседки по неизвестной никому причине не вменили себе в обязанность приносить к ней по весне остатки рассады настурций, астр и бархатцев, взрощенных с любовью и заботой. Или лишние горшочки с фиалками.
А она не умела толком с ними обращаться. Высаженные на клумбу цветы с горем пополам принимались расти, и Дебра даже поливала их, но это занятие доставляло ей мало радости. Сердце не лежало. Не отзывалось на их тягу к жизни и цветению. Она не испытывала ни малейшей симпатии ни к астрам, ни к бархатцам. И тем более не вела с ними задушевные беседы, как это делала когда-то мать.
- Они живые. Чувствуют и любовь, и равнодушие, - говорила она, целуя полураскрытый бутон гипеаструма, живущего на окне её спальни. - Они испытывают боль, страх и радость. Они - как мы.
Дебра, в отличие от матери, обожала минимализм, чистые окна и свободные от чего бы то ни было подоконники. Потому, навязанные комнатные фиалки были лишены возможности жить долго и счастливо внутри её уютного дома. Бедняжкам приходилось приспосабливаться к уличному образу жизни на открытой террасе и с приходом осенних холодов они неизменно погибали.
Нелюбовь Дебры к цветам умножилась после истории с кампанулой, случившейся более двадцати лет назад. После того, как давняя подруга Грейс, ненавидящая в доме запахи готовящейся еды, страдающая лёгким перфекционизмом и маниакальной страстью к чистоте, с появлением первого внука изменилась на 180 градусов. Её замужняя дочь с годовалым малышом поселилась у матери на время длительной командировки супруга. Активно познающий мир маленький непоседа устроил в стерильной норке бабушки бедлам и этим доставил ей наивысшее наслаждение и неимоверное счастье.
- Ты же меня знаешь, - с горящими от восторга глазами делилась своими эмоциями Грейс, - я повёрнута на порядке. А сейчас захожу домой - там всё кувырком, пахнет подгоревший кашей, и я счастлива! Он чашку разбил, игрушки разбросал, консоль уронил, рубашонку клубникой измазал. А я смеюсь. Мне хорошо! Потому что это всё сущая ерунда, не стоящая внимания. Можно кухню от запаха проветрить, другую чашку купить, полочки отремонтировать, лишь бы он был! Я ему книжки читаю. Сказки. И он, представляешь - слушает! Сидит тихонько, смотрит на меня, бровками шевелит и слушает. Это же чудо! Неимоверное чудо! У меня душа поёт и крылья за спиной. Я летаю, Дебра!
И тогда Дебра купила ту самую кампанулу, усыпанную нежными белыми колокольчиками. Цветок семейного счастья, дарящий девушкам любовь. Купила и подарила дочери, с затаённой в душе надеждой на то, что в свои двадцать девять, та, наконец, выйдет замуж, родит ребёночка и Дебра испытает чувства, о которых рассказывает Грейс.
И кто его знает, цветок ли помог или само по себе так сложилось, но не прошло и года, как дочь вышла замуж за итальянца.
При взгляде на зверскую физиономию свежеиспечённого зятя Дебру пробирала дрожь, но изменить случившееся она уже не могла. Итальянец воспылал к её единственной девочке великой, неземной любовью, увёз на родину, одел в шелка и бархат и позволял навещать мать раз в три года, да и то ненадолго. Удерживал в своих чертогах, будто сказочное чудовище красавицу. Хорошо, что звонить не запрещал.
Внука Дебра увидела, когда тому исполнилось четыре. Смышлёный, вежливый мальчик, говорящий исключительно на итальянском и потому, лишённый возможности приятно и свободно общаться с бабушкой. Выходя из-за стола, не забывал сказать grazie, не пачкал клубникой рубашку, не разбивал посуду, не ронял мебель и аккуратно ставил на место машинки, которые в избытке накупила для него Дебра. Самая большая радость - лицом внук пошёл не в отца.
Как оказалось, не так-то всё просто с этими цветами. Они вполне себе способны влиять на судьбы людей и не всегда так, как эти люди того желают. Поосторожней с ними нужно.
С тех пор Дебра никогда и ничего не делала необдуманно и держала каждый свой шаг под контролем.
А что касается неприязни к цветам, то в мире было достаточно других, прекрасных и удивительных чудес Господа, которые Дебра по достоинству ценила, любила и оберегала.
Она обожала свою деревушку, окруженную красивым ландшафтом и волшебную сельскую тишь. Здесь ей было приятно и комфортно, здесь она родилась и здесь хотела жить долго и счастливо до своего последнего часа.
Дебра любила и свой маленький домик, и свой садик с всегда коротко подстриженной травой и парой фруктовых деревьев. Любила копаться в своём крошечном огородике, вскапывать землю, пропалывать сорняки, выращивать пряную зелень, лук и немного овощей. Её радовало то, что у неё есть место, которое можно назвать своим. Это каждому нужно.
Она любила сидеть с чашкой чая у большого, идеально чистого кухонного окна и смотреть, как вертится земля. Как меняет окраску утреннее небо. Как за островерхие разноцветные крыши домишек неспешно уходит закатное солнце.
Любила найти среди россыпи далёких сияющих звёзд Большую Медведицу, всякий раз трогающую её до глубины души. Один Бог знает - почему.
Любила свою маленькую библиотеку, состоящую всего лишь из двух десятков книг, но от каждой из которых было невозможно оторваться. Все они уютно умещались в двух выдвижных ящиках старинной флорентийской тумбочки тёмного дерева.
Дебра любила варить варенья и джемы, и на полочках её миниатюрной кладовой всегда можно было отыскать баночку-другую сладкого лакомства на все случаи жизни: для подарка, для чая, для песочного пирога и, конечно, для приготовления целебного снадобья при простуде и лихорадке. Здесь же, в деревянных ящиках хранились поздние яблоки и выкопанные по осени овощи.
*****
Много лет назад, после трагической смерти мужа, брак с которым был довольно скучен, Дебра открыла свой собственный вафельный магазинчик.
С тех пор она приучила себя просыпаться в пять тридцать и целый день с удовольствием делала то, что умела делать, как никто другой. Нежные венские вафли со взбитыми сливками, тающие во рту хрустящие коричные трубочки с шоколадно-ореховой пастой, сырные вафли с зелёным луком, картофельные, овсяные, тыквенно-морковные - все они раскупались ещё тёплыми и даже горячими. К концу дня полочки витрины были неизменно пусты.
Работы ей всегда хватало, время шло...
Лишь два года назад Дебра решила всё изменить, позволить себе пожить не в трудах, но в радости. Она продала магазин со всей немногочисленной утварью и рецептами вафель симпатичной и обаятельной женщине по имени София. Унесла домой лишь старую вафельницу, принадлежавшую ещё матери.
По поводу продажи она могла бы испытать сожаление и болезненную ностальгию, но уже давно запретила себе жалеть себя, научилась прощать за ошибки и заблуждения, забывать неприятности и не давала себе права ожидать добра в ответ на добро. Инструкции к своей жизни она всегда писала сама.
Оставшись без работы, Дебра приняла решение жить одним днём и делать только то, что доставляло удовольствие. Пришла пора успокоиться, принять мир в душу и полюбить себя.
*****
Итак, она по-прежнему просыпалась чуть свет, но теперь какое-то время ещё лежала в кровати, наслаждаясь мечтательной ленью, теплом, покоем и тишиной, нарушаемой издавна знакомыми звуками: заливистым пением птиц за окном, тиканьем часов, возней и вздохами пожилого пса в соседней комнате.
Ларсон, - добрейшей души ретривер и лучший психолог, - предпочитал спать исключительно на шерстяном ковре в гостиной, игнорируя лежанку из фланели, заботливо сшитую для него хозяйкой.
Стоя в ванной под душем, Дебра думала о том, что ей надо сделать сегодня. И с удовольствием понимала, что нет ничего такого, что требует внести коррективы в обычный распорядок дня. Она могла себе это позволить.
Нанося на щёки и шею питательный крем, равнодушно разглядывала в зеркале собственное отражение: чуть высокомерное выражение лица, заметные морщинки, седина в волосах; доброта, таящаяся в глубине карих глаз. Все мы давно не похожи на себя прежних, - признавалась она себе.
Отправляясь на кухню и прислушиваясь к поскрипыванию половиц под лапами идущей следом собаки, испытывала чувство счастья от того, что сейчас выберет по душе и настроению кофе, смелет ароматные зерна в кофемолке, засыпит в турку, будет поминутно заглядывать в неё, чтобы не пропустить трёхкратное закипание. А на соседней комфорке готовить пышный омлет с сыром и измельчёнными листьями свеклы на свежем сливочном масле, взбитом из густых холодных сливок собственными руками.
Покончив с завтраком, Дебра тщательно причесывалась и закалывала волосы черепаховым гребнем. Надевала вновь входившее в моду свободное длинное платье из хлопка, соломенную шляпу, подкрашивала помадой губы, чтобы добавить им цвета. Подзывала Ларсона, и они уходили на берег озера, где в хорошую погоду бродили по несколько часов.
Пёс всегда с удовольствием забирался в прозрачную чистую воду, ломая её зеркальную гладь, и с удовольствием плавал, сияя улыбкой на счастливой мордахе.
Дебра же снимала туфли и просто прогуливалась вдоль берега, ощущая босыми ступнями тёплый песок или прохладу мелководья. Вдыхая запахи свежего утра и влажных зелёных трав.
Иногда, незаметно для себя, она мысленно погружалась в прошлое. Воспоминания были разные, хорошие и плохие. Когда долго живёшь, это неизбежно. Порой Дебра приходила к выводу, что судьба подарила ей не слишком много счастья, но тут же одергивала себя: с такими-то думами не заметишь, как станешь ипохондриком и впадёшь в депрессию. Да, мир не всегда похож на Рождественскую открытку, но нужно уметь разглядеть и хорошее. Извлечь лучшее из того, что имеешь, вовремя забыть обиды и даровать всем прощение.
В конце концов, жизнь же не состоит из одних беспросветных невзгод. Были и счастливые моменты, память о которых придавала сил. Были и будут.
Иногда, наоборот, она задумывалась о днях грядущих. Как скоро её начнёт подводить память? Или начнутся старческие чудачества?
У одиноких людей, - думала Дебра, - чаще, чем у других появляются странности. И не странность ли уже то, что она разговаривает со своей собакой? Дебра никогда не считала себя слишком болтливой, но если находится кто-то, кто готов с интересом тебя слушать, то почему бы этим не воспользоваться. В конце концов, не с диваном же ей общаться. Вот это действительно было бы странно, - решила она.
И оглянувшись на плывущего к берегу пса и видя его счастливую морду, Дебра улыбнулась и успокоилась. Ларсон всегда был её душевным равновесием.
Есть вещи и мысли, которые никогда не исчезают, - подумала она, - но нужно перестать их всё время баламутить. Жизнь продляет то, что делает человека счастливым, и размышления о старческом маразме явно не из этого списка.
Как сказала однажды Грейс, наступление старости зависит не только от состояния организма, но и от образа мыслей.
- Так что думай о хорошем, делай добро, - вот и продлишь свой срок годности, - посоветовала она.
Грейс всегда называла вещи своими именами и Дебра это ценила.
Она посмотрела на часы: пора возвращаться. В саду поспела вишня. Сегодня её нужно собрать, почистить от косточек и сварить варенье с лимонной корочкой.
Дебра направилась в сторону дома, и только тогда заметила идущую навстречу молодую женщину с ребёнком, - очаровательной девочкой в розовой панамке и таком же платьице...
*****
...Наступил сентябрь. Стояли необычайно тёплые дни, но в воздухе, пропитанном густым, медовым ароматом спелых яблок уже чувствовалось приближение осени. Буйная зелень неспешно становилась золотисто-оранжевой. По утрам дома окутывал густой холодный туман, клубился над озером. Волшебная пора.
В пять пополудни явилась Грейс:
- Я купила ром и апельсины. На дворе холодает, как никак - осень. И ничто так не согреет наши озябшие сердца, как старый добрый пунш. А чем это пахнет? Ты хлеб печёшь?
- Ореховый. Возьмёшь потом половинку.
Заметив, что гостья достает с полки банку с зёрнами кофе, добавила:
- Свари на двоих.
Грейс до сих пор ненавидела запахи готовящейся еды в доме. В её собственном доме. На кухне Дебры они ей нравились. Может быть потому, что вся еда здесь готовилась с удовольствием и любовью?
С любовью готовились острые супы, курица карри, ризотто со спаржей, жарились свиные сосиски и картофель, выпекались большие яблочные пироги, щедро посыпанные корицей и коричневым сахаром; хлеб с травами, кексы и те самые сладкие венские вафли. С любовью варился джем из нарезанных крупными ломтями груш со звёздочкой бадьяна. А к джему заваривался хороший вкусный чай.
Или потому, что сама кухня была всегда чистенькой, красивой и уютной? Со светлыми занавесками на окне, с резными шкафчиками из бука, с хорошенькими полочками для замечательных тарелок, потрясающих чашечек, сахарниц и конфетниц. А может быть потому, что эту кухню обожала сама хозяйка и вкладывала в неё душу?
В стерильной кухне Грейс тоже всегда было светло и чисто, но вместе с этим неуютно и холодно. Безлико.
Ей нравилось смотреть, как Дебра готовит. Нравилось прийти до ужина пораньше, сидеть за кухонным столом, делиться новостями и наблюдать, как она режет морковь, обжаривает помидоры, измельчает чеснок, смешивает его с оливковым маслом и пряностями. Как натирает крупной солью баклажаны, чтобы удалить горчинку.
Нравилось ощущать аппетитные ароматы укропа, розмарина, мяты. Нравилось не принимать в этом участия, но потом уплетать горячий наваристый бульон с тёплым хлебом и говорить:
- Как всё-таки прекрасна иногда бывает жизнь.
- Кофе готов, - объявила Грейс, поставив на столик у окна две большие чашки горячего напитка с корицей, со сливками и сахаром. - Не завалялся ли у тебя где-нибудь ещё кусочек пирога? Я ужасно голодная.
- Завалялся черничный.
- Мне везёт!
Что-что, а кофе Грейс варила очаровательный. Безупречный. Такой, как нужно.
- Как это вкусно! - улыбнулась Дебра, держа чашку обеими руками и делая первый глоток.
- Твой кофе греет, пахнет, смывает все проблемы и желание кого-нибудь убить.
- Надеюсь не меня за то, что съела твой пирог? Лучше расскажи, как ты справляешься с малышкой Бетти?
- Грейс, со мной что-то происходит. Помнишь, когда-то, рассказывая о внуке, ты сказала о крыльях? У меня они тоже выросли. Я летаю.
Я так люблю эту девочку, что становится страшновато. Я беру её на руки, она обнимает меня ручонками за шею, и каждый мой вдох я делаю только ради неё. Бетти поселилась в моём сердце, проникла солнечным лучиком в душу, согрела, зажгла там свет. Я чувствую себя нужной, я счастлива.
Ещё месяц назад меня одолевали мысли о старости и смерти, а сегодня мне очень жаль, что жизнь коротка, да и та с каждым днём убывает, как вода в дырявом кувшине.
Бетти исполнилось два. Малышку манят опасности, словно пламя мотыльков, но я забочусь о ней, как курица о цыплёнке.
Она любит, когда я читаю. Мы вместе готовим, поем, танцуем, гуляем. Я забыла о всех своих недугах. Бетти продляет мой срок годности. Положа руку на сердце, вынуждена признать: порой к вечеру я ощущаю усталость, но она мне нравится. Я чувствую себя живой. Людям свойственно уставать, это нормально. Зато сплю, как тот слон.
- Я рада за тебя, Дебра. Если ты счастлива, то ты это заслужила. Так и быть, я помогу тебе сегодня готовить рагу - принесу с грядки пучок петрушки. Надеюсь, не спутаю её с кориандром.
- Ты так добра! Я никогда этого не забуду...
*****
Через открытое окно в кухню постепенно вползала бархатная сентябрьская ночь. Здесь всё ещё витали запахи пряных трав, гвоздики и апельсинов. Тикали настенные часы, вздыхал Ларсон. Где-то вдалеке, вероятно, за несколько улиц, кто-то завёл автомобиль. Залаляла, но тотчас замолчала собака.
Дебра навела в доме порядок, закрыла окно и, накинув на плечи лёгкий палантин, вышла на террасу.
Тихо вели беседы сверчки, шелестели листья, с глухим стуком в траву плюхались спелые яблоки. Луна купала своим светом всё вокруг. Пахло раскрывшейся ночной фиалкой, без спроса проникшей в её садик и оставшейся здесь жить: легко, ненавязчиво, приятно.
Жизнь никогда не идёт по тому плану, который мы придумываем, - подумала Дебра. Вся судьба подчас зависит от маленьких, казалось бы, неважных решений и поступков. А между тем именно они и направляют нашу жизнь.
В то утро, возле озера, она встретила Софию - женщину, купившую вафельный магазинчик, и её маленькую дочь Бетти. Завязалась милая беседа о новых рецептах вафель, о пропорциях, ингредиентах и начинках. Бетти в это время заботливо скармливала Ларсону творожное печенье.
- Похоже, мой пёс и этот маленький эльф подружились, - заметила Дебра. - Любовь Ларсона не купишь за деньги, но если в чьём-то кармане есть домашнее печенье, он пойдет за ним на край света.
- Бетти с каждым днём становится любознательнее и подвижнее, - призналась София. - В дни, когда муж уезжает по делам в город, мне приходится брать её с собой в магазин. Я привыкла справляться с трудностями, но тут речь идёт не столько обо мне, сколько о безопасности Бетти. Я переживаю.
- Не стоит. Я с удовольствием присмотрю за вашей дочуркой, когда это будет нужно, - предложила Дебра. - Моё время не ограничено. Хоть кому-то буду полезна.
- Дебра, мне послал вас Бог?
- Или мне вас.
Удивительно, как Бог нас слышит и посылает нам нужного человека в нужное время, - думает Дебра, - дарит встречи, которые наполняют смыслом и красками нашу дальнейшую жизнь. Не Он создаёт проблему, но Он помогает с ней справиться.
Дебра была лишена общения с внуком и не испытала тех чувств, о которых когда-то рассказывала Грейс. Зато сейчас испытывает сто оттенков счастья и желание жить. Доверие и любовь маленькой Бетти пали благодатно тёплыми лучами на холод её одиночества.
В ладонь Дебры уткнулся сочувствующий холодный собачий нос. Она погладила пса, обняла:
- Я кое-что поняла, Ларсон. Нашу жизнь продляют не диеты, не лекарства, не бег по утрам. Её продляют любовь и нужность. Всего лишь два ингридиента, всё остальное - полезное приложение. Чувство одиночества - опасная вещь для одиноких людей, она укорачивает наш срок годности, тут хоть забегайся.
Пора домой, милый. Я озябла. День был роскошный. Запомним его приятные моменты и будем жить дальше. С любовью в сердце.
...В небе таяли падающие звёзды, луна пахла мёдом, холодало. Закончился один чудесный осенний день, но на смену уже спешил другой, не менее прекрасный...
Прошу вас, не торопите жизнь.
_____________________
© Copyright: Анна Богданова 3, 2024
Следующая публикация
Нет комментариев