Она случайно уронила ложку.

Звук был сильнее выстрела в тиши, И, испугавшись, вздрогнула немножко. Сын нервно бросил: - Мама, не спеши... И тут взвилась змеей ее невестка, Как будто наступила на иглу: - Я ж говорю, что ей у нас не место, На кухне вечно крошки на полу! Ты знаешь, как она меня достала. Я что, слугой быть ей должна? Так вот, последний раз тебе сказала - Решай сегодня - я или она. Кричала нервно, громко, истерично И начисто забыв о тормозах. Опять испорчен завтрак, как обычно. Застыли слезы хрусталем в глазах. Сынок молчал, молчала рядом внучка, Тот ангелок, которого она Так много лет в своих держала ручках. Большая стала, нянька не нужна... В невестку же как будто бес вселился - Кричит, бьёт в гневе кулаком об стол: - Чтоб завтра же к ней в зал переселился! Сын молча встал из-за стола, ушел... Рыдания застыли в горле комом, Она не "мама" - "бабка" и "свекровь". Дом стал чужим, жестоким, незнакомым. Когда же в доме умерла любовь? Очередная ночь была бессонной, Подушка стала мокрою от слез, И голова гудела медным звоном: - Зачем, сыночек, ты меня привез? А утром сын подсел к ее постели, Боясь взглянуть в молящие глаза, С волнением справляясь еле-еле, Чуть слышно, полушёпотом сказал: - Ты, мам, пойми... Мне тоже очень трудно... Я между вами, как меж двух огней... А ТАМ еще к тому же многолюдно, Тебе с людьми там станет веселей. - Да мне, сынок, веселья-то не надо. Мне б рядом с вами, близкими людьми, Мне б помереть, сынок, с тобою рядом... - Да тяжело с тобой нам, ты пойми. У нас и так семья, дела, работа. И жизнь у нас ведь далеко не рай. Жене, вон, тоже отдохнуть охота, А тут тебе сготовь и постирай. - Ну что, сынок, коль я обузой стала, Вези меня в тот "престарелый дом"... Глаза прикрыв платочком, зарыдала. А сын сглотнул застрявший в горле ком. А через день нехитрые пожитки Лежали в узелочках на полу. Зачем-то дом припомнился, калитка... А дождь стекал слезами по стеклу. "Ну вот и все. Теперь им тут спокойней И легче будет без обузы жить. А я... Я видно этого достойна..." Но ноги не хотели уходить. А ноги стали ватными от горя, И сердцу места не было в груди. А сын, чтоб расставание ускорить, На дверь кивнув, ей приказал: - Иди. Она, за грудь держась не понарошку, Как будто так ослабнет сердца боль: - Давай, сынок, присядем на дорожку, Чтоб легким путь туда был нам с тобой. Но что дадут короткие минуты, Коль расставанья обозначен срок? Опередив вдруг сына почему-то, Шагнула мама первой за порог... ...Казенный дом. Тяжелый спертый запах Лекарств с едой и хлоркой пополам. Вон, на диване, чей-то бывший папа, В соседстве чьих-то тоже бывших мам. Сын проводил с вещами до палаты, Прощаясь, как-то сухо обронил: - Прости меня... А будет скучновато, Вот телефон. Возьми и позвони. Но на прощанье все же обнял маму, Прижал к себе, как много лет назад, Когда еще была любимой самой. Поцеловал и посмотрел в глаза. А в тех глазах застыла боль разлуки, Ее теперь ничем не исцелить. В своих руках морщинистые руки Он задержал, не в силах отпустить. У мамы по щеке слеза скатилась. - Ты сам, сынок, хоть изредка звони. К плечу родному робко прислонилась: - Иди, сынок, Господь тебя храни.