Tatyana Zamyatina

Это концентрированный садизм. Почитайте, что происходит с украинскими пленными в российских СИЗО

Михаил Савва, эксперт украинской правозащитной организации «Центр громадянських свобод» и доктор политических наук, документирует факты военных преступлений российского режима против граждан Украины. «Первый отдел» поговорил с ним о том, что происходит с украинскими пленными в местах принудительного содержания в России и на оккупированных территориях. Мы начали разговор с СИЗО-2 Таганрога, ставшего печально известным после гибели там украинской журналистки Виктории Рощиной, а закончили – всеобъемлющей трагедией украинских гражданских и военнопленных.
Это перепост интервью с сайта правозащитной организации «Первый отдел». Оригинал читайте тут (с VPN): https://dept.one/story/mikhail-savva/
– После гибели Валерии Рощиной внимание журналистов приковано к СИЗО-2 Таганрога. Что о нем известно «Центру громадянських» свобод? Сколько людей прошло через это СИЗО, и о каких проблемах они свидетельствовали?
– Никакая статистика не является достоверной, мы никогда не сможем сказать, сколько людей прошло через конкретный изолятор.
В аналитических материалах Центра гражданских свобод информация о СИЗО-2 Таганрога появляется в октябре 2022 года. Вместе с коллегами по коалиции «Трибунал для Путина» мы выпустили доклад о местах принудительного содержания пленных украинцев. Гражданских и военных не разделяют в России и на оккупированных территориях, гражданские проходят как «задержанные за сопротивление “специальной военной операции”». В нашем списке на данный момент 182 места принудительного содержания.
– И все-таки, СИЗО-2 Таганрога — особенное?
– Проблемы конкретно этого следственного изолятора такие – очень низкокалорийная еда, абсолютно водянистая. Иногда просто отварная капуста на протяжении многих дней, в результате чего люди там очень быстро теряют вес и силы. Мы указывали, что это нужно расценивать как пытку голодом. Еще одно нарушение – здесь кормят только два раза в день.
Для этого следственного изолятора характерно избиение людей. В 2022 году нами были зафиксированы факты беспричинных избиений, то есть не в результате неповиновения или несоблюдения правил. С тех пор ничего не изменилось.
Нам известно, что женщин там брали за волосы и били головой об стены.
Им запрещают заплетать косы. Волосы должны быть постоянно распущенными. Не могу предположить с какой целью, вероятно, для проверки, не прячут ли они что-то в них.
Много фактов несвоевременного оказания медицинской помощи. Когда она оказывается, то в большинстве случаев, она не надлежащего качества.
Адвокаты в этом следственном изоляторе могут общаться со своими подзащитными только по видеосвязи. И когда человек начинает рассказывать адвокату о пытках, эта видеосвязь прерывается.
Следующая проблема – отсутствие прогулок, полное отсутствие. Людям не дают даже положенный по уголовно-исполнительному кодексу час в сутки. Они живут в закрытых и переполненных камерах. У нас нет информации, сколько именно там камер, насколько превышен лимит, но помещения совершенно точно переполнены, в них находится больше людей, чем положено по нормативам. Такое содержание приводит к кислородному голоданию, резкому снижению иммунитета и, как результат, появлению туберкулеза. Туберкулез возникает тюрьмах именно в результате кислородного голодания.
Душ в этом СИЗО позволяют принять один раз в две недели, что тоже является нарушением. По нормативам – один раз в неделю. Женщины, которые прошли через таганрогское СИЗО также констатировали очень редкое разрешение посещать душ. Там было по-разному, но не чаще раза в неделю.
Все это попадает под состав статьи семь Римского Статута — «Преступления против человечности». Все вышеперечисленное является жестоким нарушением свободы, условия содержания не соответствуют никаким нормам. Они не соответствуют нормам даже для российских заключенных, тем более они не соответствуют нормам для военнопленных, а военнопленных там содержат тоже.
Пленных вообще запрещено содержать в тюремных условиях. Третья Женевская конвенция (Женевская конвенция от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными, – прим. ПО) четко говорит, что для военнопленных должны быть лагеря. Лагерь отличается тем, что там человек имеет возможность хотя бы находиться на открытом пространстве и дышать кислородом.
– Я слышала, что заключенным не передают посылки даже от родственников.
– Да. Я не могу сказать, сохраняется ли сейчас запрет на посылки, у меня просто нет свежей информации, но в 2022 мы его фиксировали.
– Российские власти допускают в такие СИЗО и колонии международные организации? Например Красный крест?
– Международный Комитет Красного Креста иногда допускают в некоторые подобные учреждения, но процент допусков ничтожен. В большинстве случаев представителям МККК даже не отвечают на запросы.
Но мы знаем случаи, когда запрос Международного Комитета Красного Креста о посещении места принудительного содержания был удовлетворен, а перед этим персонал этого места запугиванием и избиениями заставлял украинцев написать заявления, что они не хотят, чтобы к ним приходили.
Людей страшно избивали, потом давали им бумагу и требовали, чтобы они ее подписали. Используются разные способы для того, чтобы избежать этих посещений.
– За два с половиной года войны пыток стало больше?
– Количество видов нарушений все время увеличивается. У нас нет статистики, чтобы говорить: раньше был миллион миллиардов, а потом стал триллион миллиардов нарушений. Но мы фиксируем увеличение категорий нарушений. Например, в 2022 году нам не говорили об отсутствии прогулок. А в этом году мы уже фиксировали такой факт.
– Правда ли то, что в СИЗО Таганрога отправляют, чтобы «выбить» признание?
– Это СИЗО совершенно точно используют как место, где из людей выбивают показания. Там есть люди, которые уже дали признательные показания под пытками, полученными в этом же следственном изоляторе, но туда направляют и с целью выбить признания.
Некоторые люди, с которыми мы общались, называют это место «тайной тюрьмой». Я задавал вопрос: «Почему тайная?». Это официальный изолятор. Ответ был такой – там пыточные условия содержания такие, что вероятно, их нельзя создать в каждом следственном изоляторе. Где-то человеческий фактор не позволяет – начальник СИЗО понимает, что ему придется за это отвечать и не хочет идти на совершенно явные открытые преступления. А в СИЗО-2 Таганрога созданы абсолютно пыточные условия.
– Фиксировали ли вы случаи смертей в таганрогском СИЗО?
– Мы, к сожалению, можем фиксировать только сам факт смерти. Российские власти не дают информацию о том, где именно это произошло. Иногда передают тела во время обмена телами. Это регулярная процедура, в основном идет обмен телами погибших на фронте. Иногда Россия отдает тела людей, которые были убиты в этих местах принудительного содержания. Но где именно, нам не известно. Российский режим сознательно не дает информацию, которая бы перевела предположения о месте смерти на уровень фактов.
– Какие категории людей содержатся в этом СИЗО и как долго?
– В октябре 2022 года мы фиксировали, что это транзитный центр, так осталось и сейчас. Некоторых украинцев, например, военнопленных, могут транспортировать через этот СИЗО в другие места. Здесь мы говорим о неделях, иногда месяцах. Но там находится и другая категория людей, у которой сроки абсолютно другие – месяцы или годы. Это люди, которые находятся под следствием.
– По каким статьям сейчас чаще всего возбуждают дела в отношении украинцев?
– Статистики применительно к СИЗО-2 Таганрога, нет. Но я работаю сейчас с массивом уголовных дел в отношении украинцев, которые велись/ведутся после начала полного масштабного вторжения. На данный момент это 543 человека, из которых 307 – гражданские, а остальные — военнопленные. Когда я проанализировал по составам преступлений, получилось, что «терроризм», 205 статья, и все производные от нее — на втором месте, а на первом месте — 276, 275, то есть шпионаж и измена родине. Это зависит только от того, какое гражданство у заключенного – если украинец на оккупированной территории принял российское гражданство, то его ведут по измене родины. Если не принимал, то по шпионажу. Эти статьи на первом месте.
– Украинцев обменивают из таких мест принудительного содержания?
– Мы общались с людьми, которые прошли через таганрогское СИЗО, потом были направлены в другие места, потом – обменены или возвращены. То, что их не отдают, я не могу подтвердить.
– Но если человек подследственный, если его преследуют по статьям о терроризме или госизмене – этих людей не обменивают?
– Тоже не совсем так: после того, как выносится приговор, иногда их освобождают. Такие случаи есть.
– В СИЗО соседнего Ростова тоже содержится много пленных украинцев. Условия содержания там можно назвать более благоприятными?
– В принципе, это верно. Только, знаете, акцент на мой взгляд неправильный, что ростовские они хорошие, нет! В СИЗО-5 после попытки теракта в июне этого года сейчас даже не позволяют создавать перелимит, то есть в камерах находится столько человек, сколько и должно находиться по нормам, сколько и кроватей, условно говоря. В СИЗО-1 проблема заключалась в том, что людей содержали в подвалах. После того, как к ним поехали проверки, связанные с терактом, подвал расселили. В том числе людей направили в пятое. Но везде, понимаете, везде есть проблемы, связанные с условиями содержания.
В ростовских следственных изоляторах на самом деле намного меньше избивают. И занимается этим главным образом не персонал изоляторов, а только конвой, когда людей везут в суд или возвращают из суда. В данном случае – это Ростовский СОБР, они сопровождают в суд и из суда людей, которых обвиняют по террористическим статьям. А в первую очередь бойцы Азова – подразделение Нацгвардии Украины, и бойцы Айдара – армейское подразделение, но поскольку в России эти подразделения объявлены террористическими, их возит СОБР. И СОБР избивает очень жестоко.
Непосредственно со следственными изоляторами это не связано. Хотя когда человек возвращается с явными следами побоев, руководство ростовских следственных изоляторов должно бы провести медицинское освидетельствование и зафиксировать следы побоев, но они этого не делают.
Проблемы есть везде, просто они разные. Но уровень пыточности в таганрогском СИЗО-2 безусловно выше, чем в ростовских, и в первом, и в пятом.
– Находятся ли до сих пор в российских СИЗО бойцы «Азова» и «Айдара»?
– Да, и с этим есть вот такая сложность: оккупационные власти разыскивают бывших бойцов «Азова» и «Айдара». Бывших. И возбуждают против них уголовные дела по 205-й статье (терроризм). И да, они находятся в следственных изоляторах. Другими словами – человек уволился в 2021 году, на момент полномасштабного вторжения он был абсолютно гражданским, но они находят где-то информацию о том, где он служил, его забирают и 205-й статье и он, конечно, в следственном изоляторе.
– К ним относятся хуже, чем к другим пленным?
– Безусловно. Ростовский СОБР, если конвоирует бойцов «Азова» и «Айдара», избивает их, причем очень жестоко. Бойцы этих подразделений – это мотивированные люди, достаточно хорошо подготовленные, но, когда и они не выдерживают этих избиений, это говорит просто о садистском характере. И это использовалось только по отношению к азовцам и айдаровцам.
– К женщинам, которые состояли в этих подразделениях, тоже более жестокое отношение?
– Женщины в этих подразделениях не состояли. Эти женщины, которых сейчас судят, работали поварихами, они были обслуживающим персоналом. Они не принадлежали к боевым подразделениям Азова. Это поварихи. Их судят просто за принадлежность к «Азову», то есть за «участие в террористической организации». Да, к ним относились очень грубо. Да, били. Эти женщины пытались подать жалобу в суде. Но судья Южного окружного военного суда не принял жалобы. Попытки этих людей протестовать ничем не заканчиваются. Российская система никак не защищает их права.
– Вы сказали, что зафиксировали 182 места, в которых содержатся украинцы. Они все находятся в Южном федеральном округе?
– Нет, до Дальнего Востока включительно. Везде, практически в каждом субъекте Федерации они есть, и это связано с тем, что украинцев содержат в тех же учреждениях, где есть и российские заключенные. Не во всех случаях, но в большинстве. Но для них есть обязательное условие – жесткая изоляция от россиян. Чтобы найти такие условия, везут до Дальнего Востока.
Силовики ищут отдельное здание, которое можно дополнительно обнести колючей проволокой, создать второе охранное кольцо и засунуть туда украинцев. Если таких условий нет, то туда украинцев не помещают.
Нигде из 182 мест, которые мы знаем, нигде они не пересекаются с российскими заключенными.
«Лефортово» – это одно здание, но для украинцев там созданы отдельные локации. Никто из людей, с которыми мы общались, не говорил о том, что у них были контакты с российскими заключенными, они не видели россиян.
Военнопленных и гражданских, в отношении которых нет уголовных дел – таких очень много – могут содержать где угодно. В тюрьмах, в исправительных колониях, в исправительных центрах. Ведь уголовные дела – это 2-3% от общего количества гражданских, которых захватили в плен. Для пленных украинцев обязательно предусмотрен камерный режим, хотя это противоречит Женевским конвенциям: и третьей – по военнопленным, и четвертой – по цивильным.
– Допускают ли адвокатов к гражданским и военнопленным, которые не находятся под следствием?
– К тем, в отношении кого нет уголовного дела, адвоката в любом случае не допускают. Это, кстати, тоже грубое нарушение. Представьте ситуацию – человека задержали, лишили свободы, бросили за решетку. Мы узнаем, где этот человек находится, российский адвокаты едет туда. Адвокату говорят: «Ну да, человек там, но у вас-то какой статус? Уголовное дело есть? Нет. Ну, все, иди отсюда». Недопуск адвоката вот к этой категории пленных – это отдельная проблема.
– О месте нахождения пленных российские власти не сообщают?
– Даже на запросы родственников российские власти – обычно это военная полиция Министерства обороны – отвечают только иногда, и то, только что человек содержится на территории Российской Федерации, задержан за сопротивление «специальной военной операции», о месте нахождения мы ничего вам не сообщим, поскольку это конфиденциальная информация. Они прямо пишут, что не будут сообщать о месте нахождения, даже родственникам ближайшим. Супругу, дочери, родителям и так далее.
– То есть, фактически единственный выход из этих тюрем – это обмен?
– Да, это освобождение. Понимаете, говорить о том, что освобождаются только через обмен, нельзя. К гражданским обмен вообще не применим, их не обменивают. Их просто, как приложение, отдают вместе с военнопленными, которых обменивают, но иногда их освобождают. Например, жителей Донецкой и Луганской областей освобождают просто с запретом выезжать за пределы этой области. Я имею в виду цивильным.
– И шанс повторного захвата велик?
– Для мужчин еще велик шанс призыва в российскую армию. Гражданских освобождают, перед этим принуждают взять российское гражданство, и буквально на следующий день к ним приходят из военкомата.
– Но это же абсурд.
– Но это факт. Это массовый факт.
– Количество таких мест постоянно увеличивается?
– Увеличивается. Мы понимаем вероятную причину на основе свидетельств некоторых освобожденных украинцев. Эти люди фиксировали следующее –– если в том месте, где их содержали, украинцев становилось очень много, прибывала очень большая партия, то даже отношение к ним персонала менялось. Они меньше использовали насилие, становились более вежливыми. Они просто боялись большой концентрации, и поэтому стратегически украинцев начали дробить. Вот почему в октябре 2022 года мы фиксировали 26 мест, а сейчас – 182? Это для того, чтобы группы украинцев не были слишком большими в каждом отдельном месте. Это делается из-за страха.
– Среди этих 182 мест много таких же пыточных, как СИЗО-2 Таганрога?
– У нас нет четкого понимания. Но, если бы мне пришлось прямо сейчас составлять такой список, то, кроме СИЗО-2 Таганрога, я бы туда включил в него следственный изолятор Камышина — это Волгоградская область и следственной изолятор Новозыбкова — это Брянская область. Там мы фиксируем такие же преступления. Но не означает, что в других местах их нет. Просто мы говорим о том, что достоверно знаем.
– Вы можете рассказать подробно про эти два СИЗО?
– В каждой такой пыточной тюрьме есть, что называется, своя специализация, своя фишка палаческая. СИЗО-2 Таганрога это место голода. О СИЗО в Новозыбкове у нас информации достаточно много, потому что его давно начали использовать для украинцев, соответственно, больше людей вернулось, и мы получили больше информации.
По Камышину – это относительно недавняя информация, но это просто чудовищные пытки. Для Камышина была характерна такая пытка – человека раздевали, кидали на пол, обливали водой и потом били электрошокером. Это уже садизм. Просто концентрированный. Таких людей надо лечить, причем принудительно. Для Новозыбкова характерно примерно все то же самое, что и для Таганрога, за исключением того, что там мы получали информацию только от людей, которые не были под следствием. В Новозыбкове лучше питание, чем в Таганроге. Но все остальное точно так же.
– Были ли случаи преследования адвокатов, которые работают с гражданскими военнопленными в этих СИЗО и тюрьмах?
– Это чувствительная информация. В общем виде я могу вам ответить, что да, были.
– То есть к тем, кто работает с украинцами внимание повышено?
– Именно так.