Сейчас вынесла во двор птицам овсяных хлопьев, остатки вчерашнего хлеба.
Хлебушек раскрошила, чтобы клевать было удобнее, смешала с хлопьями.
А Малышу - варёных куриных горлышек.
Малыш - это наш местный собакен. Овчарка.
Ему уже 16 лет.
Говорят, кто-то из нашего дома много лет назад взял его к себе ещё щенком.
Наигрались, как это бывает, и выкинули.
Далеко Малыш не ушёл.
Тут же, возле дома нашёл себе обиталище, под бетонными плитами магазина.
Местные его подкармливали.
Нет, не подкармливали - полноценно кормили.
Всё время: и зимой, и летом его миска была полна - и мяско, и косточки, и колбаска. Вода в чашке всегда была чистенькой, свежей.
Я носила ему из садика печëночную запеканку.
Что-то он съедал сам.
Остальное доклëвывали птицы; их развелось тут видимо-невидимо: голуби, вороны, чайки, сороки, воробьи.
Благо, Малыш был нежадным: ешьте на здоровье! - жалко, что ли?
Сегодня поймала себя на мысли, что давно не видела нашего собакена.
Вспомнила, что ещё на прошлой неделе, проходя мимо его нехитрого подземного жилища, заметила, что он поникший какой-то...
Вытряхнув из пакета сваренные горлышки, вытерев руки влажной салфеткой, привычно заглянула в свой телефон: два пропущенных от соседки Татьяны.
Я почему-то сразу всё поняла...
Перезваниваю.
- Малыш?!..
- Неля, привет!
А ты что, не знаешь?
Ещё на прошлой неделе.
В четверг. Умер.
Отказали задние лапы.
А потом - и всё остальное...
- Как же так?!....
Его любили. Жалели.
Собачий Бог давал ему несколько шансов обрести свой дом.
В первый раз Малышу предложили крышу над головой - забрали домой далеко отсюда, за несколько десятков километров.
Сбежал.
Потом его увезли волонтёры в приют.
Некоторое время он жил там. Пока не нашлись добрые руки, которые забрали его к себе.
Сбежал снова.
И каждый раз он возвращался в свой двор, под бетонные плиты.
Это был его дом.
Пережив однажды предательство, он, видимо, больше не собирался доверять никому.
Еду принимал.
У избранных - даже с руки.
Но близко к себе не подпускал никого.
При любой попытке погладить его по вихрастому загривку, он низко опускал голову, поджимал хвост и отбегал на безопасное расстояние.
Я никогда не видела, чтобы он вилял хвостом - "улыбался" так, как это обычно делают собаки, когда им хорошо или сытно.
Малыш всегда был очень сдержан. Осторожничал.
А я любила заглядывать в его глаза. Они были необыкновенными: рыжими в крапинку. И очень умными.
Про себя я называла его "духом" нашего двора, его "душой".
Иногда он ночи напролёт лаял, лаял...
Поначалу меня это раздражало.
Но потом я поняла каким-то особым чутьём: охраняет.
Дом наш охраняет. Двор охраняет. Детей и взрослых.
От чего? Да мало ли...
От всего плохого, дурного злого, жадного, бессердечного.
А теперь вот - стало некому.
Осиротел наш двор без Малыша.
Бог поманил его к себе взглядом. И - кто же сможет отказать Богу?- он ушёл от нас. На радугу.
Туда, где нет ледяных ночей в зимнюю стужу, намертво сковывающих суставы лап аж до зубного скрежета.
Туда, где июльская температура воздуха не обжигает внутренностей.
Там - лучше.
Там - ничего уже не болит.
Соседки, Татьяна и Галина, заботившиеся о собакене все эти годы, попросили дворника помочь вытащить уже начинающее коченеть тело из бетонного пристанища.
Отнесли его в ближайшую ветклинику. И там, заплатив, договорились о кремации и захоронении.
Малыш!
Вот кто твои настоящие хозяева!
Кормили. Заботились. Лечили, когда это было нужно.
И когда пришло время - похоронили. По-человечески.
Белая ночь опустилась над Петербургом.
Светло, как днём.
Даже не верится, что пора уже спать.
Завывает ветер. По небу пробегают ватные серые тучи. Гнутся молодые берёзки.
И где-то вдалеке вдруг почудился лай собаки: то короткий, отрывистый, то вдруг переходящий в тихое протяжное завывание. Малыш!
Ты не бросил нас. По-прежнему приглядываешь за вверенной тебе при жизни дворовой территорией, чутко охраняя наш покой.
В прошлый четверг на нашей грешной земле стало на одного Ангела-хранителя больше.
А вы его слышите?
(Питер: сердцем к сердцу)
Неля Озорнина
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев