Предыдущая публикация
Сегодня день памяти великой русской певицы Людмилы Зыкиной
В начале семидесятых годов прошлого века певица Зыкина приехала в Баку на гастроли. Мне, только что испечённому лейтенанту-журналисту поручили сделать интервью с певицей. В помощь, как малоопытному, придали работницу секретариата газеты «На страже» Бакинского округа ПВО, симпатичную Галю Касабову, которая лет десять до этого отработала корреспондентом в городской газете «Вышка». И вот в гостиничном номере мы сели втроём за круглый стол. Подбоченившись и поправив огромные очки, серьёзная Касабова начала: «Людмила Георгиевна, расскажите, пожалуйста, для воинов-бакинцев о том, как начиналась ваша творческая биография». Зыкина как-то удивлённо и сердито посмотрела на журналистку и отрубила: «Если вы передо мной, народной артисткой Советского Союза, лауреатом Государственной и Ленинской премий ставите такой примитивный вопрос, то о чём мне с вами разговаривать? Вы что не могли подготовиться к беседе и не задавать занятому человеку детских, глупых вопросов? Идите отсюда, мне с вами говорить не о чём!»
Лет двадцать спустя, я, уже корреспондент газеты «Красная звезда», снова встретился с Людмилой Зыкиной в её офисе на Фрунзенской набережной. Перво-наперво положил на стол перед певицей листок с полной её биографией. «Всё правильно, - сказала, прочитав, Людмила Георгиевна, - только надо добавить, что в 1960 году я перешла на работу в Госконцерт. И про «Битлзов», пожалуй, лишнее. Зачем это знать читателям «Красной звезды»? На что я ответил, что в газету намереваюсь дать лишь небольшое интервью, а побеседовать хотелось бы обстоятельно, поскольку задумал написать книгу о деятелях культуры, так ли иначе причастных к Вооружённым Силам СССР, военно-патриотическому воспитанию. И, как бы между делом, поинтересовался: помнит ли Зыкина нас с Галкой Касабовой. Оказалось, запамятовала напрочь. И, чего я уж вовсе от неё не ожидал, - искренне смутилась, покраснела, когда я в подробностях описал тот незабываемый для меня бакинский случай.
«Елико возможно, Михаил Александрович, простите меня. Ей-богу, я, наверное, была тогда не в духе или кто-то меня вывел из себя. Обычно за мной такого высокомерного отношения к пишущей братии не водится. Ведь один из моих пятерых мужей, Женя Свалов, был вашим коллегой – работал фотокорреспондентом в журнале «Советский воин». Поэтому я знаю, какой это, случается, нелегкий хлеб. Скажу вам по секрету, я даже втайне от Жени посылала ему почтовые переводы якобы из редакций газет, чтобы он не комплексовал из-за периодического безденежья. Так что не держите на меня зла. И этой девушке Гале тоже передайте мои искренние извинения».
Вот бывает же такое: не было счастья, да вдруг несчастье помогло. С тех пор Людмила Георгиевна стала относиться ко мне столь участливо, что временами я даже терялся от её повышенного внимания. А когда она узнала, что я давно дружу с Плисецкой и Щедриным – мы вообще выпили с ней на брудершафт. Так что вовсе не случайно моё интервью с Людмилой Георгиевной оказалось самым большим из всех тех пятидесяти бесед, которые я подготовил для книги «Армия в моей судьбе». Именно с него тот сборник и начинался. И вообще я многажды писал о Зыкиной в различных военных и гражданских изданиях. Приведу здесь лишь некоторые выдержки из нашего частого общения.
«В детстве я жила на заводи реки Чуры. Теперь она упрятана под московский асфальт. А тогда в речке было полным полно пиявок. Я становилась в воду босыми ногами и ждала, пока пиявки не присосутся. Так от «дурной крови» избавлялась. Почему-то полагала, что она портит мою натуру. И кто мне подсказал такой способ лечения собственной личности уже не вспомню.
Вообще я всю жизнь, лет с десяти работаю. Не поверишь, но бывали у меня такие моменты, когда на одни копейки, с хлеба на воду перебивалась. Полы состоятельным соседям мыла, кому-то стирала. Работая в Пятницком хоре, вышивала подругам покрывала. Девочки платили мне символически, сами еле концы с концами сводили. А мне денег постоянно не хватало. И не потому, что расточительной была – наоборот, меня бывает, до сих пор упрекают в прижимистости. Просто мне всегда хотелось красиво одеваться, а хорошие тряпки обычно стоили больших денег. Нам же в хоре платили гроши. Там я проработала четырнадцать лет. Почитай, что в армии прослужила столько времени. В хоре ведь, как в казарме, распорядок жёсткий. Но и ни о чём не думаешь. Тебе дают нотки - пой. Не справляешься - подскажут. Поэтому, когда я пришла на эстраду, почувствовала себя как на высоком юру – кругом сквозит. Сама выбирай, куда идти, что петь. Вот с тех пор и иду, стараюсь не сворачивать, не вилять. И чужим голосом чужих песен не петь. О чём пела, во всё верила, в том числе и в коммунистические идеалы. И не стыжусь этого.
…Ну чего уж там, валяй. Меня о Фурцевой первым делом спрашивают. А уж потом о мужьях да о бриллиантах моих норовят узнать. Раньше столь же настырно интересовались ленинской тематикой в моём творчестве. Я же в свое время спела «Поэторию» Родиона Щедрина о Ленине - сочинение сумасшедшей трудности. Поначалу думала, что спеть всё это вообще невозможно: ведь постоянно приходилось вверх – вниз брать, продохнуть некогда. Если бы это кто-нибудь другой написал – не Родион – никогда бы в жизни не пела. А с Майей и с ним мы дружны давно.
Да, а вот с Фурцевой я близко общалась более дести лет кряду. Она всегда была для меня лидером не в силу своей цэковской должности, а как бы по призванию. Очень многому я у неё научилась. О Екатерине Алексеевне болтают всякое. Но я так скажу: была она человеком исключительной порядочности. Я не вправе называть себя её закадычной подругой. Только у нас, в самом деле, были достаточно близкие отношения. Мы часто ходили с ней в баньку попариться. Ничего в этом не вижу предосудительного. Каждый волен расслабляться, как считает нужным. Я, к примеру, кроме бани, всегда люблю посидеть на берегу речки или озера с удочкой. Чаще всего мы ходили в Центральную баню. Никаких оргий не устраивали – Бог упаси. Баня - дело святое. Хотя это правда, что Фурцева иногда злоупотребляла спиртным. Вернее, её к тому понуждали разные доброхоты и прилипалы. Некоторые люди сознательно пытались её спаивать. Зачем это делалось - понятно. Таким образом, разные хитрованы пытались заручиться расположением министра. Знаю я, конечно, многое из личной жизни Екатерины Алексеевны, но высказываюсь об этом всегда очень осторожно: жива ведь её дочь и моя откровенность ей может повредить. Хотя именно дочь её часто служила причиной для лишних волнений. Это как мой сводный брат, для которого я очень многое сделала, даже квартиру свою разменяла, а он, в итоге, повёл себя крайне непорядочно. Полученную от меня жилплощадь начал сдавать внаём, а детей отвёз в глухомань. Я забрала от этого пьяницы племянницу, в интернат её устроила. По выходным она меня навещает.
…Дружбы с сильными мира сего я специально никогда не искала. Не было в том особой необходимости. И всё это байки о моих «особых» отношения с Косыгиным, Хрущевым. Кое-кто даже считал, что я - жена Алексея Николаевича. В Чехословакии мне однажды так и сказали: «Передайте наши самые горячие поздравления вашему мужу, Косыгину". Да у него, говорю, дочь такая как я! Борис Брунов - он дружил с дочерью Косыгина Людмилой - передал Косыгину этот слух. На одном из приёмов в честь Помпиду Алексей Николаевич подошёл ко мне и сказал: «Здравствуйте, Людмила Георгиевна. Ну, как дела, невеста?» Я покраснела как рак. Вот что было в жизни на самом деле. Ни с одним из наших руководителей последних десятилетий личных или близких отношений я не имела. Мои песни, вообще моё исполнительство не нуждалось в особом протежировании. Оно и так было всеми понятно и любимо.
… Когда я ещё пела в хоре Пятницкого, мы однажды давали концерт в Кремле. После него Иосиф Виссарионович Сталин решил сфотографироваться с нами. Наш хор он любил и всячески ему протежировал. Ну так вот он подошёл и встал рядом со мной. У меня где-то была фотография.
Относительно Хрущева могу сказать, что на его 70-летии спела ему «Течёт река Волга». И лишь одну строчку в последнем куплете заменила. Вместо «мне» пропела «А вам 17 лет». Хрущев сказал: «Раз сама Зыкина утверждает, что мне семнадцать, то я не буду торопиться уходить на пенсию, поработаю еще с вашей помощью". На следующий день я улетела на многомесячные гастроли в США. Там и узнала о его смещении. Вот и все мои отношения с Хрущевым. Брежнев эстрадой практически не интересовался, ему все больше футбол и хоккей нравились. Но и препятствий особых мне не чинил. Горбачёву на Всесоюзной встрече ветеранов войны и труда я прямо и открыто заявила, что пора кончать с расхлябанностью, анархией и потуже закрутить гайки, не то все потом будем жалеть о нашей беспечности. Так оно, к сожалению, и случилось. Распад СССР для меня лично, как и для миллионов наших сограждан, явился величайшей трагедией. И не надо ничего объяснять объективными историческими причинами. Просто люди рвались к власти, и развал Союза показался им наиболее коротким путём к этой цели. Весь этот спектакль с путчем, с героической обороной Белого дома был нужен, чтобы устранить неугодных, отправить в отставку оппонентов. И Горбачёв, и Ельцин заранее знали о ГКЧП. Просто у каждого был свой расчёт. Я в данном случае высказываю свои субъективные взгляды, признавая, что в политике абсолютно ничего не смыслю. Поэтому и подписала когда-то нашумевшее «Слово к народу», которое потом окрестили идеологической программой ГКЧП. Меж тем самого письма я и в глаза не видела. Позвонили знакомые люди, зачитали текст. Он мне показался дельным. А когда потом развернулась эта кампания с заключением в тюрьму гэкачепистов, я окончательно убедилась в своей правоте: в мутной политической воде многие наши политики ловили нужную им рыбу. Мне было жаль всех пострадавших от того опереточного путча, но больше других - Язова Дмитрия Тимофеевича. Многие мне инкриминировали дружбу с ним, как с министром обороны. Некоторые даже утверждали, что и этот офис он мне подарил рядом со зданием главкомата Сухопутных войск. Ерунда всё это. С Димой я познакомилась, когда он майором служил на Дальнем Востоке. Потом мы долгое время не встречались и свиделись в Чехословакии, когда он уже носил генеральские погоны. Когда стал министром, встречались чаще, но лишь по торжественным датам. С его женой Эммой Евгеньевной у нас очень добрые отношения. От неё я узнавала все новости из «Матросской тишины», где отбывал заключение Дмитрий Тимофеевич. Никогда я, разумеется, не верила и не верю, что он мог совершить что-то антиконституционное. То, что он имел, было ему вполне достаточным. Ну куда военному человеку взобраться выше, чем министр обороны? Это нынешние руководители не могут насытиться своими полномочиями, все им власти мало.
Знаю, что меня считают некоторые придворной певицей. Ничего себе придворная. Да я со своими песнями объездила весь свет. Ткни пальцем на карту мира и я, наверняка, там бывала. О России и странах СНГ уже не говорю. Зато в партии никогда не состояла. Хотя три попытки вступить в члены КПСС предпринимала, таить не стану. Первый раз мне указали от ворот поворот потому, что заявленьице тушью написала. Второй заход оказался неудачным. Меня обвинили в аморальности из-за развода с очередным мужем. И упрекал меня недостойным поведением человек, который бросил жену с двумя малыми детьми. Откуда было этому блюстителю нравственности знать, что уже после развода я ещё четыре месяца кормила своего бывшего заболевшего мужа, покуда он не выздоровел. Третий раз мне заявили, что я недостаточно проработала на новом месте и потому недостойна еще подавать заявление в партию. Всё, с тех пор коммунистов я больше не беспокоила. Кроме того, время показало, что не принадлежностью к партии определяется сила убеждений человека. А уж о перевертышах-коммунистах мне просто говорить тошно.
…Это ты прав: мужчинам я всегда нравилась. На эту тему народ даже анекдоты напридумывал. Не самые они безобидные, но другими, увы, не бывают. Сама я любила очень немногих. Но те, кто мне нравился, почему-то меня боялись и признавались в любви лишь много лет спустя. Таков, наверное, удел всех сильных женщин на свете, а я себя слабой никогда не считала. Все пятеро моих мужей были младше меня. Хорошие мужики, и расстались мы с ними по-хорошему. Просто наступало такое время, что я чувствовала: они закисают возле меня. И мы расставались. И оставались друзьями. Про Женю я тебе рассказывала? Да, да, я действительно отправляла ему переводы, а дома удивлённо говорила: «Смотри, тебе гонорар из редакции пришёл!» И он мне платил той же монетой. Приду после работы усталая, злая, как собака. То не получается, другое. А он предлагает: «Люд, а давай съездим на рыбалку». Понимал, что лучшего отдыха для меня не придумать. Сцена, музыка, песня русская оказалась моей главной, непреходящей любовью. И потому я женщина счастливая. Хотя ребёночка всегда хотела. Всегда. И всегда боялась его родить. Я же 370 дней в году на гастролях. Как же дитё в этих условиях выхаживать? А родить и сдавать его на чужие руки – такого греха ни перед людьми, ни перед Богом я совершать не хотела. Вот и осталась бобылкой.
...Как-то осенью поехали мы с приятельницей на Волгу. Вышла я на крыльцо. А в ту ночь столько на небе звёзд было! И все сыплются, сыплются. Сколько на меня сразу чувств нахлынуло. От избытка их простерла я руки к небу и воскликнула: «Господи! Красота-то какая»! И вдруг, чувствую, меня что-то поднимает над землей. Я даже испугалась поначалу. А потом подруга сказала, что и ей показалось, будто я от земли отрывалась. Зато в искусстве я никогда от земли грешной не отрывалась. И честно несу свой крест».
Тяжесть того креста нам постичь трудно. И вообще оценить масштаб такой личности как Зыкина непросто. Но в любом случае, важно помнить, что советская эстрада во все времена не страдала недостатком певиц и певцов. Однако среди представительниц прекрасного пола, безусловно, самой главной певицей долгие годы оставалась Зыкина. И не потому вовсе, что, скажем, Лидия Русланова, Мария Мордасова или Ольга Воронец обладали худшими вокальными данными. Русланова в этом смысле вообще вершина непревзойденная. Но быть первой эстрадной певицей она не могла по определению - не обладала совершенно бесподобным универсализмом Зыкиной. Ведь о чём пела Людмила Георгиевна? О городе, деревне, России, СССР, Волге? Да, и обо всём этом пела, но и не только. Та же песня «Течёт река Волга» изначально ведь написана для мужского вокала: «Сказала мать: бывает все, сынок». Ну, и кто из нас заметил подмену? Потому что Зыкина всеохватна, всеобъемлюща. Певица – под стать тому великому государству – Советскому Союзу. Как Эдит Пиаф была под стать Франции. Пение Зыкиной, её поведение, стать, облик удивительным образом совпадали с той идеологией, которая царила в стране семь десятилетий. Но сама певица идеологии корыстолюбиво не подыгрывала, ею не зашоривалась, всегда вела себя достойно и не суетливо, чем обычно грешили все ремесленники от советского искусства. В этом смысле она мне чем-то напоминает Юрия Никулина. Тот тоже никогда ведь не фрондировали власти, но зато и никогда не отрывался от нас, зрителей и слушателей, от своего народа.
Люди со слабыми духовными и нравственными скрепами, достигая тех головокружительных вершин, на которые вознеслась Зыкина всем творчеством и жизнью своей, головокружением, обычно, и страдают. С ней этого не случилось. Не могло случиться. Кроме таланта, Бог не поскупился ей на трудолюбие и мудрость - качества определяющие личность певицы. Когда у нас название английского ансамбля «Битлз» являлось синонимом ругательства в музыкальной жизни страны, Зыкина встречалась в США с парнями из супер ансамбля и между ними завязались длительные дружеские отношения. В другой раз Людмила Георгиевна увидела у Леонида Когана автомобиль «Пежо» и «заболела» этой красивой иномаркой. Накопила денег и пошла к Фурцевой: помогите, мол, купить цацку на четырёх колёсах. Фурцева гневно ей: «Это что ишо за «Пежо»?!» - «Да, вот,- пролепетала Зыкина,- машина такая красивая. Вы же Плисецкой разрешили её приобрести в виде исключения» - «Так то - Плисецкая! - рявкнула министр. - А ты - Зыкина! Русская певица! И должна ездить на русской машине! Тебе что, «Волги» мало?»
Мне поначалу показалось, что Людмила Георгиевна с обидой вспоминала этот отказ. Ничуть не бывало: «Подумала я над словами Екатерины Алексеевны и поняла, что она кругом права. Имидж есть имидж. Я же его годами, десятилетиями создавала. И незачем его своими руками разрушать». Двадцать три года Зыкина ездила сама за рулём «Волги». И всю свою жизнь дружила с Плисецкой. Никогда не гнушалась испросить у балерины совета по любому поводу. Мне Майя Михайловна не раз с восторгом рассказывала, какой на самом деле замечательный человек Людмила Зыкина. А я Плисецкой верю как самому себе...
Михаил Захарчук.
Следующая публикация
Нет комментариев