Предыдущая публикация
17 июля родился Николай Миклухо-Маклай.
Никола́й Никола́евич Миклу́хо-Макла́й (5 (17) июля 1846, Языково, Новгородская губерния — 2 (14) апреля 1888, Санкт-Петербург) — русский этнограф, антрополог, биолог и путешественник, изучавший коренное население Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании, в том числе папуасов северо-восточного берега Новой Гвинеи, называемого Берегом Маклая.
В историю Миклухо-Маклай вошел как лучший друг папуасов и многолетний защитник интересов Новой Гвинеи. Гораздо меньше известно о том, как из заботы о папуасах родился фантастический проект создания на Новой Гвинее колонии русских крестьян и как он на несколько лет захватил российское общество
Деревня
26 августа 1881 года от берегов Новой Гвинеи отчалил британский корвет Wolverine, на борту которого находился знаменитый российский ученый и путешественник Николай Миклухо-Маклай. Он покидал остров в прекрасном расположении духа: только что ему удалось спасти от уничтожения целую папуасскую деревню населением в почти две тысячи человек.
История началась за несколько месяцев до этого, в марте 1881 года, когда жители новогвинейской деревни Кало загнали в лодки и забросали копьями христианских миссионеров. Погибло около 12 человек, в том числе три женщины и четверо детей, включая грудного младенца. Что стало причиной расправы, точно не известно. Возможно, миссионеры, что нередко случалось, проявили неуважение к местным порядкам и традициям, возможно — не слишком щедро одаривали местных жителей подарками и потому не сумели добиться их расположения; говорили также, что причина была в женщинах, вступивших в конфликт с деревенским вождем. Немаловажным был и тот факт, что миссионеры эти были не европейцами, а обращенными в христианство и получившими образование маори островов Кука, а потому большого пиетета у папуасов не вызывали.
Ни Новая Гвинея, ни острова Кука не были британскими колониями, но влияние британцев в регионе было велико — к 1881 году в управлении Великобритании находилось около 15 территорий в разных частях Океании. Именно поэтому разбираться с инцидентом в деревне Кало, взволновавшим местных колонистов, предстояло британцам. С этой целью из Австралии на Новую Гвинею и был направлен корвет Wolverine с 80 вооруженными солдатами под управлением командующего британскими военно-морскими силами в юго-западной части Тихого океана Джона Уилсона. Над деревней планировалось устроить показательную расправу: дома сжечь, плодовые деревья срубить, посадки уничтожить, жителей убить. Жестокость операции должна была служить для устрашения — чтобы впредь местные жители и не думали покушаться на послов западной культуры. Корабль уже был готов к отплытию, когда перед командующим Уилсоном неожиданно предстал русский ученый Миклухо-Маклай, решивший во что бы то ни стало заставить Уилсона отказаться от намеченного плана.
О происшествии в Кало и готовящейся операции Миклухо-Маклай, к тому моменту уже год живший в Австралии, узнал из газет, и новости привели его в волнение. Явившись к Уилсону, он стал убеждать его, что наказывать всю деревню несправедливо, что необходимо найти настоящих виновников и наказать именно их. Миклухо-Маклай настаивал, что устрашение — не самый эффективный метод коммуникации, а инцидент в Кало можно было бы использовать для сближения с жителями Новой Гвинеи и демонстрации им принципов цивилизованного суда и морали. Пламенная речь русского ученого показалась Уилсону убедительной, и он согласился на предложение Миклухо-Маклая, при условии что тот лично возьмется сопровождать экспедицию и поможет провести расследование.
Wolverine прибыл к берегам Новой Гвинеи 21 августа. В течение нескольких дней в результате опросов миссионеров и местных жителей было установлено, что инициатором мартовской расправы был вождь деревни Квайпо, и 24 августа три отряда британских солдат вошли в деревню. Как записал в своем дневнике Миклухо-Маклай, «план вполне удался: вместо сожжения деревни и поголовного истребления ее жителей все ограничилось несколькими убитыми в стычке, в которой пал главный виновник убийства миссионеров, начальник деревни Квайпо, и разрушением большой его хижины».
Успех операции окрылил Миклухо-Маклая. Судьба Новой Гвинеи беспокоила его давно. К 1881 году она оставалась одной из немногих земель, еще не успевшей стать колонией, протекторатом, коронным владением или заморской территорией какой-нибудь европейской империи. Между тем к ней активно присматривалась одна из британских колоний — австралийский штат Квинсленд. Непосредственная близость острова к морским границам штата делала его отличным источником рабского труда для сахарных плантаций. Именно администрация Квинсленда и требовала от британских военных жестокой расправы над жителями Кало — угрозу от папуасов планировалось использовать как повод для аннексии острова. Политический подтекст карательной миссии был очевиден для Миклухо-Маклая, и именно он заставил его сначала лично явиться к Уилсону, а затем лично отправиться в Кало. Превращение Новой Гвинеи в колонию он воспринимал как катастрофу: с острова начнут вывозить ресурсы и рабов, взамен завезут алкоголь, огнестрельное оружие, болезни и проституцию. Как показывали многочисленные примеры, ничего хорошего колонизация туземцам не несла. Между тем с Новой Гвинеей и ее жителями Миклухо-Маклая связывали совершенно особые отношения — именно с этого острова когда-то началась его слава как ученого.
Ученый
6 июля 1872 года «Санкт-Петербургские ведомости» сообщили, что на Новой Гвинее скончался молодой российский естествоиспытатель Николай Миклухо-Маклай: «Потеря прискорбная, так как покойный подавал большие надежды и обнаруживал замечательную энергию и любовь к географическим и зоологическим исследованиям». Новость тут же перепечатали другие российские газеты, а за ними и европейские. Смерть мало кому известного прежде ученого за считаные дни стала настоящей сенсацией. Русское географическое общество, частично финансировавшее экспедицию Миклухо-Маклая, даже снарядило на остров клипер «Изумруд», чтобы подтвердить его гибель и забрать собранные им материалы. На Новую Гвинею корабль прибыл во второй половине декабря, но вместо останков ученого обнаружили его самого — живого, хоть и изрядно больного и истощенного. Спустя пять дней он покидал Новую Гвинею в статусе большого ученого и мировой знаменитости. Ему было 26 лет.
Николай Миклухо-Маклай родился в 1846 году. Его юность попала на годы общественно-политического подъема, вызванного отменой крепостного права, и Миклухо-Маклай не остался в стороне: в 15 лет, будучи гимназистом, на несколько дней попал в Петропавловскую крепость за участие в студенческой манифестации. Гимназии не окончил, поступил вольнослушателем в Санкт-Петербургский университет, но и оттуда был выгнан не то за политическую неблагонадежность, не то за несоблюдение устава. Получать образование отправился в Германию — сначала в Гейдельбергский университет, затем в Лейпцигский и, наконец, в Йенский. В Гейдельберге, помимо естественных наук, Миклухо-Маклай всерьез увлекся утопическим социализмом и верность его идеям сохранил до конца жизни. В Йене он наконец нашел свое научное призвание и наставника — им стал Эрнст Геккель, немецкий испытатель, введший в науку понятия «филогенез» и «онтогенез». Говорят, под его началом Миклухо-Маклай так усердно работал с микроскопом, что заработал легкий паралич левой половины лица. Именно с Геккелем Миклухо-Маклай отправился в свою первую экспедицию на Сицилию. В течение следующих лет он побывал на Канарах и в Красном море, изучал морские губки и открыл два новых вида, описал аппарат плавательного пузыря у рыб и мозг акул, опубликовал несколько статей об эволюции живых организмов, несколько месяцев жил в цыганском таборе под Мадридом и изучал быт берберов в Марракеше. Одним словом, Миклухо-Маклай был специалистом широкого профиля и подавал надежды в различных областях науки, но самого его чем дальше, тем больше интересовали люди. Экспедиция, едва не стоившая ему жизни и принесшая ему славу, возникла именно из этого интереса. На Новую Гвинею Миклухо-Маклай отправился изучить географию, флору и фауну острова, но главное — анатомию, физиологию, поведение, быт и культуру населяющих его людей.
Науке середины XIX века мало что было известно о папуасах, в основном — что они до сих пор не умеют обрабатывать железо. Как и чернокожее население Африки, их считали промежуточным звеном эволюции, полулюдьми-полуживотными. В западном мире царила теория о неравноценности человеческих рас: разный уровень цивилизации народов объяснялся их врожденными свойствами, иными словами, изначально более развитым интеллектуально белым людям природой было назначено господствовать над другими расами, развитыми физически, но неспособными создать полноценной культуры. Авторитетный английский антрополог Джеймс Хант (по совместительству — логопед Льюиса Кэрролла) выражал доминирующую точку зрения, когда в 1863 году в докладе «Место негра в природе» заявлял, что между негром и англосаксом меньше общего, чем между гориллой и шимпанзе, и что цивилизовать негров могут только европейцы, да и то только подчинив их себе, поскольку сами по себе темные расы не воспринимают положительные процессы, происходящие вокруг них: «Негроидная раса контактировала с египетской, карфагенской, греческой и римской цивилизациями, но нисколько не цивилизовалась от этого. Никогда она не цивилизовывалась самостоятельно».
Теория иерархии рас служила оправданием колонизационной политики европейцев, а потому пользовалась политической поддержкой, но в ученом мире разделялась не всеми. Российский естествоиспытатель, основатель сравнительной анатомии и эмбриологии Карл Бэр настаивал, что все люди принадлежат к одному биологическому виду, а неравенство рас является выдумкой колонистов, «необходимой им для успокоения собственной совести». Его поддерживал английский зоолог Томас Гексли, утверждавший, что расизм был результатом неправильного толкования дарвинизма. К их лагерю присоединился и молодой Миклухо-Маклай, из-за расхождения по вопросу о равенстве рас отдалившийся от своего учителя. И с Бэром, и с Гексли он был знаком лично, но главным источником его убеждений был Николай Чернышевский, под влиянием которого Миклухо-Маклай находился с юношеских лет. Чернышевский утверждал, что по цивилизационному уровню расы различаются между собой не из-за органических особенностей, а «вследствие исторической судьбы своей», как различаются между собой немец и француз или аристократ и крестьянин. Именно эту теорию Миклухо-Маклай и собирался проверить на Новой Гвинее, подходившей для этих целей идеально: контактов с европейцами у папуасов практически не было до середины XIX века, а значит, их культура не подвергалась чужому влиянию.
Остров
На остров Миклухо-Маклай впервые прибыл в сентябре 1871 года, высадившись с российского корабля с двумя слугами, научным оборудованием, запасом провианта и бумаги. Уже в первый месяц он заболел лихорадкой, приступы которой будут сопровождать все его пребывание на Новой Гвинее. Контакты с местным населением поначалу давались непросто: они считали его злым духом и на визиты реагировали нервно, сами же место его обитания предпочитали обходить стороной. Не зная ни языка, ни обычаев, Миклухо-Маклай поначалу был вынужден ограничиваться изучением метеорологических условий, флоры и фауны острова. Ситуация с языком и в дальнейшем будет оставаться тяжелой (к тому моменту, как его вызволят с острова, он будет знать всего 350 слов), но контакты с местными постепенно стали налаживаться. Сначала его позвали в деревню, затем он вылечил от загноившейся раны одного из туземцев, чем снискал всеобщее расположение, и отныне мог без опасений перемещаться по острову.
Несмотря на все трудности, уже в этот первый приезд Миклухо-Маклаю удалось собрать немало свидетельств в пользу того, что биологически папуасы принадлежат к тому же виду, что и европейцы. Для начала он опроверг крайне популярную научную теорию своего учителя Эрнста Геккеля, который утверждал, что волосы у папуасов растут пучками, т. е. несколько волосков из одного фолликула, как у животных. Затем пришел к тем же выводам в отношении кожи: «Я не могу согласиться с авторами, которые приписывают папуасам некую особенно шершавую кожу. Не только у детей и женщин, но и у мужчин кожа гладкая и ничем не отличается в этом отношении от кожи европейцев. То обстоятельство, что здесь многие страдают псориазом и вследствие этого имеют кожу, покрытую сухими чешуйками, не представляет еще расовой особенности». Наблюдения за бытом папуасов тоже выглядели обнадеживающе: «Земля составляет собственность племени, живущего в деревне. Глава каждого семейства раздает участки младшим членам его, сообразуясь с их потребностями. Таким образом, каждый пользуется землей до тех пор, пока он ее возделывает». Будучи социалистом, Миклухо-Маклай высоко ценил формы коллективной собственности и равный доступ к ресурсам — общинный уклад папуасов казался ему не только не уступающим европейскому, но и в определенном смысле гораздо более справедливым.
Покидая Новую Гвинею в конце 1872 года, Миклухо-Маклай был полон решимости раздобыть денег и вернуться на остров. Такая возможность представилась спустя несколько лет — во второй раз Миклухо-Маклай прибыл на остров летом 1876 года. С точки зрения изучения культуры и быта туземцев вторая экспедиция оказалась более продуктивной: ему удалось поприсутствовать на свадьбе и на похоронах, собрать материалы о погребальных обычаях и обряде инициации. Папуасы относились к нему тепло, не боялись приходить к его дому и даже стали заимствовать культуры из его огорода (Миклухо-Маклай выращивал кукурузу, арбузы, огурцы и тыкву). Ученый пользовался все большим уважением, да и сам все больше включался не столько в изучение жизни папуасов, сколько в ее благоустройство: посетил более 20 деревень и даже объявил о создании Папуасского Союза. Во второй раз покидая остров (снова больным и истощенным), Миклухо-Маклай завещал местным жителям опасаться белых людей и при появлении кораблей уводить женщин и детей в горы. К этому моменту он уже четко осознавал себя единственным защитником папуасов.
В следующий раз на Новой Гвинее Миклухо-Маклай оказался в 1881 году, вместе с Джоном Уилсоном и его карательной экспедицией. Угроза колонизации острова и успешный опыт демонстрации британским войскам, что с туземцами можно обращаться цивилизованно, вселили в него надежду, что Новую Гвинею удастся спасти от традиционной участи колонии. Спустя три месяца после суда над вождем деревни Кало Миклухо-Маклай написал Уилсону пространное письмо, в котором изложил свой проект развития Берега Маклая (это имя он дал освоенной им территории) и предложил Великобритании содействовать его воплощению.
План Миклухо-Маклая состоял в мягкой колонизации — постепенном внедрении в жизнь туземцев элементов европейской политической культуры. Сначала реорганизовать жизнь отдельных деревень: обучить папуасов возделывать землю и работать с металлом, объяснить им принципы оплаты труда и налогообложения. Миклухо-Маклай в деталях описывал будущую жизнь Новой Гвинеи: для обучения папуасов из Европы и Азии на остров приедут фермеры и ремесленники, после чего производительность труда резко вырастет, все взрослые мужчины будут платить натуральный налог или выделять время на общественные работы, и эти ресурсы будут идти на благоустройство их деревень — строительство дорог, школ, мостов и прочей инфраструктуры. Управлять деревнями будут старейшины, они же будут собираться в Большой Совет, который будет решать вопросы взаимодействия между деревнями. Его председателем станет сам Миклухо-Маклай, он же возьмет на себя роль представлять содружество папуасов перед иностранцами.
Текст: Ульяна Волохова
Следующая публикация
Нет комментариев