Предыдущая публикация
Били долго и сильно.
(Рассказ о девочке Юле и страшных событиях, которыми сейчас так богата школьная жизнь. События реальные, только имена заменены, да небольшое художественное оформление добавлено.)
Когда появилась эта странная семья в деревне, никто не знал. Пришли ли они на своих двоих или приехали на машине история умалчивает. Но только однажды поутру многие увидели дым из трубы дома бабки Федотьи Корягиной.
Самой бабки уж лет пять, как в живых не было, дальняя родня и хоронить не приехала. Хорошо хоть соседи подсуетились, да сельсовет помог немного. А вот как время прошло, приехал молодой высокий парень, назвался правнуком Федотьи, троюродным. Дом осмотрел, да поинтересовался, не купит ли кто из соседей. Желающих не нашлось. Он окна деревяшками заколотил, замок повесил, да и отправился восвояси.
А теперь вот дым из трубы. Соседка баба Маня утром глянула в окно, а из трубы черный дым валит. Клубами. Испугалась, перекрестилась, да побежала сына будить. Пока добудилась, пока он понял, что хочет от него баба Маня, так чернота то уже вся и развеялась. Нет ничего, как и не было. Только изредка искры из трубы вылетали, но и их в лучах восходящего солнца особо видно не было.
Но событие с черным дымом не осталось без внимания. Уже позже, как только первые дела по дому были переделаны, баба Маня о своем видении бойко рассказывала на скамеечке у местного магазинчика, где по традиции с самого утра собирались деревенские пенсионеры.
- Так ведь, что интересно, не было ничего, столько лет дом стоял. А тут дым, да густой, да черный, да клубами. Точно, нечисть какая-то. Прямо в трубу так и вылетала.
- Да какая там нечисть, баба Маня, глюки это у вас от старости. Нечисть то до первых петухов уже вся прячется. А вы говорите, утро было, - Клава Сидоркина, самая бойкая бабенка деревни, которая забежала свежего хлеба купить, попыталась остановить бабу Маню.
- Ну да, утро, часов 5 уже было. И петухи уже горланить начали, это точно. Наш как раз закричал, как оглашенный. Но я еще в своем уме, дым из трубы от чего-то другого могу отличить. Я еще подумала, может, ребятня забралась, кто его знает. Спалят дом то, вот и пошла своего Николая будить.
- И я дым видела, не знала, что это из трубы дома Федотьи. Мне ж дом то не видно, а вот дым был. Черный точно, - подтвердила бабка Анфиса, которая жила на другой улице.
- Вроде и я что-то такое видела, - подхватила Ниночка Савельева. Она хоть и не была старухой, но регулярно по утрам в магазин забегала, чтобы потом хозяйством заниматься. Фермерство у них свое было, коровки, да телочки. Забот полно, - утром пошла на дойку к своим кормилицам, глянула, а небо то все черное. Испугалась, уж не пожар ли где. Но вроде тихо все.
Поговорили женщины, да и расходиться начали. Не пришли ни к какому мнению. Согласились только, что хорошо, хоть пожара не случилось. Домой баба Маня возвращалась не спеша, сумку несла, да на палку, сыном выточенную, опиралась. И то сказать, скоро уж восемь десятков будет. Ноги все изработались, ходят плохо.
Зашла она домой, да невольно в окно глянула. На дом Федотьи. Он как раз напротив стоял. Зарос, конечно, лебедой, да крапивой выше роста человеческого, но дом хорошо было видно, словно на ладошке. Люди порой удивлялись. Трава вокруг дома вон как вымахала, а к дому не подходит, словно остерегается чего-то.
Глянула и обомлела. Из трубы опять шел дым. Но теперь уже не черный, а обычный сизый дым, какой бывает, когда печку топят. Окна заколочены, дверь закрыта, а дым валит. Не спроста это. Кто это среди лета печку топит, дрова переводит? У всех уже газ давно.
Жаль Николай уже на работу ушел, некого послать. Одни они с сыном. И хотя годков ему было немало, тоже уж за 40 перевалило, только все, как бобыль, один одинешенек. Вот вроде нормальный мужик, и не пьет почти, и работает, и руки откуда надо растут, а семьей так и не обзавелся. Много в деревне до Коли охотниц было, ни одна не глянулась. Все Катерину свою помнил.
Вздохнула баба Маня. Оглянулась. Портрет Катерины и сейчас у них на этажерочке стоял. Молодая, красивая. Смеется, у ног речка их деревенская, Извилка, плещется. Вот в этой Извилке и утонула Катерина, пока Николай на работе был. Прямо накануне свадьбы. Пошла с подружками купаться, да что-то не так вышло. Вроде и не глубокая сильно речка, а забористая, водоворотов много. Не стало Катерины, потерялся совсем Николай. Уж сколько лет прошло, а все по ней сохнет. Ни одна заменить не может.
Снова глянула баба Маня на соседний дом. Дым из трубы шел.
- Уж не знаю, нечисть какая или парнишки залезли, может жгут там чего, надо сходить, посмотреть, - сама себе сказала старушка, взяла свою клюку и поспешила к дому Федотьи.
Уже подойдя к калитке, чудом сохранившейся на столбах от сгнившего забора, она увидела, что замка на дверях нет. И к самому крыльцу от калитки ведет тонкая тропка помятой травы.
Постояла баба Маня, посмотрела. Дым шел, а движений в доме никаких не было.
- Что за напасть, посмотреть бы надо. Вдруг чужак какой залез. Много сейчас всяких ходит. Да страшновато одной то. Даст по голове кочергой и поминай 9 дней, - сама с собой разговаривала бабка.
Вдруг увидела Вовку, внука другой своей соседки. Вовке было лет 16 всего, а выглядел как детина взрослый. Крепкий был парень, все говорили, боксом занимается или борьбой какой-то. И силенка была, и ростом бог не обидел.
- Вовка, иди сюда, дело есть, - окликнула его старушка.
- Что баб Мань, заблудилась что ли?
- Сам ты заблудился, я еще в своем уме. Иди вон глянь, кто это у Федотьи печку затопил, вдруг чужаки залезли.
- Да какие чужаки, чего им у нас делать, придумаешь тоже, - ворчал Вовка, но подойти подошел. Тоже посмотрел за калитку. И дым увидел, и что замка нет.
- Ладно, стой здесь, я сбегаю, гляну, - сказал Вовка и решительно шагнул за калитку.
Только он сделал несколько шагов по траве в сторону дома, как дверь открылась и на крыльцо вышла женщина. Она была небольшого росточка, худенькая и на вид вся ладная, опрятная. В легком летнем платье в горошек, она была похожа скорее на девочку –подростка, чем на взрослую женщину.
-Ой, здрасти, - растерялся Вовка и оглянулся на бабу Маню.
- Здравствуйте, - вежливо ответила женщина. Потом оглянулась в дом и тихо позвала:
- Юля, иди, не бойся.
Из дома вышла девочка, на вид ей было лет 13-14. Тоже небольшого росточка, светловолосая и с большими голубыми глазами. Она глянула на Вовку, смутилась и тихо поздоровалась.
Вовка скорее по губам понял, чем услышал. Он кивнул в ответ и, уже обращаясь к женщине, сказал:
- Вон баба Маня волнуется, говорит, чужаки дом подожгли, замок сорвали. Я хотел посмотреть.
- Мы не чужаки, мы теперь жить тут будем, меня Екатерина Андреевна зовут, а это моя дочь Юля.
Оно прикрыла дверь дома, взяла Юлю, как маленькую, за руку и они все вместе направились к калитке.
- Баб Мань, это теперь твои новые соседи, - выпалил Вовка, не сводя глаз с Юли, - это вот Юля, а это ее мама, Катерина Алексеевна.
- Андреевна, - поправила женщина и направилась в старушке.
- Можно просто Катя, Катерина, - мягко и доброжелательно сказала она, обращаясь к бабе Мане, - а где у вас тут магазин?
- Магазин рядом, в конце улицы, - ответила баба Маня, - а как это вы просто так жить будете. Дом то Федотьи, чужой стало быть.
- Родственница я бабушке Федотье, хоть и очень дальняя, потому и жить будем. Вот в магазин сначала сходим, а потом и в сельсовет пойдем, - успокоила Екатерина Андреевна старушку.
- Ну ладно, коль так, это правильно про сельсовет то, это верно, - соглашалась старушка, наблюдая как мать и дочь, не дослушав ее, уже шли в направлении магазина. Екатерина Андреевна крепко держала девочку за руку, словно та была маленьким ребенком.
- Надо же, родственница, откуда взялась только и где столько лет была, - рассуждала сама с собой баба Маня, направляясь к своему дому.
Дома она занялась привычными хозяйственными делами и вспомнила про соседей только тогда, когда услышала шум и звуки разбитого стекла. Оказалось, что это новые жильцы окна в доме открывают, отдирая деревяшки, которыми их когда-то заколотил приезжий мужчина.
Маленькая росточком Екатерина Андреевна построила под окном целую баррикаду из стола и стула, залезла на нее и, орудуя какой-то железякой, пыталась оторвать заколоченные в оконную раму деревяшки. Одна рама не выдержала и вылетела полностью, едва не свалив с этой баррикады саму хозяйку.
Открыть получилось три небольших оконца со стороны огорода, да выбить целиком раму со стороны веранды. А вот со стороны улицы работа застопорилась. То ли гвозди были длиннее, то ли деревяшки толще. А может силы все растратились, только плюнула на это дела хозяйка и пошла осколки стекол собирать.
Вовка как раз мимо проходил, увидел, что новые жильцы пытаются окна открыть. Посмеялся про себя, глядя на баррикаду, а потом решительно свернул к калитке.
- Катерина… э-э-э, Андреевна, давайте помогу с окнами, - крикнул он громко, направляясь прямо к женщине.
- А ты смотрю, отчество мое никак запомнить не можешь, - Катерина Андреевна выпрямилась и с улыбкой посмотрела на Вовку.
- Могу, конечно, только как-то не принято у нас в деревне по отчеству величать, вот язык и заплетается.
- Хорошо, можешь меня тетя Катя звать, может так легче будет. А с окнами помощь и правда нужна. Где что в доме лежит еще не поняли, нашли вот железку, а она не очень то подходит и она кивнула на кусок стального прута, валяющегося в траве.
Вовка посмотрел на прут, покачал головой и пошел в сарай, который трудно было разглядеть в высокой траве. Притоптал ногами траву у входа и дернул ручку.для группы опусы и рассказы Сарай был не заперт, дверь медленно и со скрипом приоткрылась, пропустив узкую полоску света.
- Тут прямо лопатой землю откидывать надо, чтобы дверь открыть, все заросло дерниной, - проговорил Вовка, бросив бесполезное занятие, - быстрее будет домой сбегать за инструментом.
Он пообещал быстро вернуться и ушел в сторону своего дома.
- Мама, кто там? – из дома выглянула Юля. Она была в коротких шортиках и цветной футболке. В руках держала ведро с грязной водой, - я полы в комнатах помыла, вода уж очень грязная, придется еще на раз мыть.
Она вылила воду прямо в траву и направилась к колодцу, который расположился недалеко от их дома. Вода в колодце была чистая и очень холодная. Сам колодец был сделан основательно. С воротом, нержавеющей цепью и большим оцинкованным ведром на конце. Видно было, что колодцем часто пользуются и заботятся о нем. Рядом с колодцем кто-то вкопал 2 добротные широкие лавки. Можно и ведра поставить, и самим посидеть.
Юля неумело забросила ведро в колодец, зачерпнула воды и подтянула ворот. Она уже хотела перехватить ведро, как ручка ворота сорвалась, цепь стала быстро опускаться назад, и ведро плюхнулось в воду. Юля растерянно смотрела на ворот, потирая ушибленную руку.
- Эх ты, воробей-горемыка. Кто ж так воду наливает, - Вовка, смеясь над неловкой городской девчонкой, подошел ближе, набрал воды и вылил в Юлино ведро.
Затем взглянул на Юлю, девочка стояла и смотрела на Вовку своими голубыми глазами, казалось, что она сейчас расплачется от боли или от обиды. Вовка смутился, подхватил одной рукой ведро, зажал в другой руке инструменты и пошел к дому.
Юля бросилась за ним, пытаясь забрать ведро.
- Донесу уж, чего там, - пробурчал Вовка, - иди спокойно, всю воду разольешь, придется самой идти. Я второй раз не пойду.
Он бережно поставил ведро с водой на крыльцо и пошел открывать окна. Юля с водой скрылась в доме.
- Гордячка, даже спасибо не сказала, - опять проворчал Вовка, сворачивая за угол дома.
Он быстро справился с деревяшками на окнах и так же быстро поставил выпавшую раму на место. Видно было, что инструмент парень в руках держать умеет. Затем Вовка расковырял гвоздодером дерн у дверей сарая и открыл дверь настежь.
- Лопату не брал, посмотрим, может, остался какой инструмент в сарае, раньше у бабки Федотьи все свое имелось, дед мастер на все руки был, - пояснил он Екатерине Андреевне, которая ходила за молодым человеком по пятам, стараясь быть на подхвате.
В сарае нашлась пара старых лопат, грабли с вилами, еще вполне пригодные для хозяйства, топор да деревянный ящик с гвоздями. В углу, прямо на стене висела большая покрытая ржавчиной коса. Были в сарае еще и дрова. Целая поленница, вполне сухих дров, уже наколотых и аккуратно сложенных.
- О, помню, это мы с Андрюхой дрова бабке Федотье складывали. Пацанами совсем были. Она нам за это даже на мороженное дала, - Вовка засмеялся, а потом решился спросить, - а вы на лето приехали или правда совсем тут жить собираетесь?
- Жить собираемся, - тяжело вздохнув, ответила хозяйка, - как думаешь, сможем?
- А чего же нет, все живут и вы сможете. У нас и школа-десятилетка, и амбулатория, и клуб, все есть, - уже серьезно и совсем по-взрослому ответил Вовка.
- Школа это хорошо. Как раз школа нас и привлекла. Юле доучиваться как-то надо, а в городе не смогла, так вышло, - Екатерина Андреевна тяжело вздохнула, повернулась и вышла из сарая.
- А чего, трудно было? Предметы какие-то не даются? У нас учителя хорошие, быстро научат. Она ведь в класс 7 или 8 пойдет?
- Да нет, уже в 9, это она на вид маленькая и худенькая. В 9 учиться будет. И у нас все получится, - уже более твердо, как будто убеждая саму себя, сказала Юлина мама.
- Спасибо тебе, ты нас сегодня здорово выручил. Ты приходи к нам чай пить. Завтра и приходи. Мы сегодня в доме порядок наведем, помоем, почистим все. А то и посадить тебя некуда. А завтра можно будет и ближе познакомиться.
Вовка заулыбался.
- Приду, я завтра вам на веранде стекла вставлю. Хорошо, что рама целая осталась, а стекла можно и поставить. Я у вас в сарае видел куски стекла, можно выбрать. Вот у отца стеклорез попрошу и приду. Только уже к вечеру. Я хоть и на каникулах, а днем у механизаторов подрабатываю, мы технику ремонтируем.
Вовка распрощался и пошел домой. А Екатерина Андреевна, думая о своем, долго смотрела ему вслед.
- Мама, - оторвала ее от дум Юля, - ты зачем его к нам позвала? Я все слышала. Мы же договорились. Она смотрела на мать и в голосе девочки уже слышались слезы.
- Дочка, так он же помочь нам хочет. Видишь, как быстро с окнами управился. С руками парень. А мы тут не знаем никого, помощь нам все равно нужна.
И заметив первые слезинки, она ласково обняла девушку.
- Не думай о плохом, мы справимся, все у нас будет хорошо. А Вовка сам свою помощь предложил. Поможет и уйдет. Только нельзя же так. Человек помогает, а мы ему и чашку чая не предложим.
Давай лучше постараемся еще окна сегодня помыть. Вечером электрик придет, свет нам подключит. Я с председателем договорилась. Будет веселее, может у бабушки Федотьи и телевизор старенький работает, что на тумбочке стоит.
- Это уже не телевизор, а раритет настоящий, такой только в музей сдавать надо, - улыбнулась Юля. Видно было, что она успокоилась, и они дружно взялись за окна.
Остаток дня пролетел быстро. Новоиспеченные хозяйки дома наводили порядок, мыли, чистили, драили. То мелькая у колодца, то исчезая внутри дома.
Наконец, как раз к тому времени, когда большая пыль и грязь были убраны, к дому подъехал легковой автомобиль. Приехал председатель и привез с собой электрика Сергеича.
Они все вместе обошли дом, проверили состояние проводки, розеток и выключателей. Решив, что проводка в доме вполне рабочая, электрик быстро залез на столб и прикрутил нужные провода, протянув их прямо в дом.
- Да будет свет! – торжественно сказал электрик и щелкнул выключателем. Ярко вспыхнула лампочка, осветив улыбающихся хозяек. Екатерина Андреевна пригласила председателя и Сергеича к столу, но председатель, сославшись на занятость, быстро уехал, прихватив с собой и Сергеича.
Вечером пришел Вовка, да не один, а с лучшим другом Андреем. Они быстро вставили стекла в раму, по своей инициативе натаскали в бочку, что стояла во дворе, воды. Бочка оказалось целой и воду держала.
- Вода всегда пригодится в хозяйстве, - важно произнес Вовка, заглядывая Екатерине Андреевне через плечо. В открытую в дом дверь никого видно не было.
Потом они пили чай. Втроем. Екатерина Андреевна угощала молодых людей конфетами, печеньем, привезенными из города и расспрашивала о школе, школьных учителях и школьных порядках.
Потом разговор плавно перешел к планам работы по дому. Екатерина Андреевна пожаловалась на траву, которой зарос весь огород и двор. А ребята дружно предложили свою помощь. У Андрея и косилка у родителей была. Решили покос устроить в выходной день.
Юля к столу не вышла. Не вышла она и тогда, когда Вовка с Андреем собрались уходить.
Уже проводив молодых людей, Екатерина Андреевна зашла в комнату и увидела, что Юля лежит на кровати, отвернувшись к стене. Плечи ее вздрагивают. Девочка опять плакала.
- Юля, - негромко позвала мать, - не надо плакать, я здесь, мы вместе. Она села к дочери на кровать и крепко обняла ее за плечи. Девочка затихла.
- У нас все будет хорошо, ты меня слышишь, - Екатерина Андреевна наклонилась к дочери и попыталась повернуть ее к себе, - все самое страшное позади. Не бойся, ты в полной безопасности.
Она еще говорила и говорила какие-то слова, успокаивая дочь. И только почувствовав, что Юля перестала плакать, она замолчала, смахнула с глаз набежавшие слезы. Потом решительно встала.
- Пошли ужинать, у нас же теперь есть свет. Настало время испытать телевизор-раритет.
К большому огорчению телевизор работать не хотел. Они поужинали в тишине. Екатерина Андреевна тихонько наблюдала за дочерью, впитывая малейшие изменения в ее настроении. Сейчас, она чувствовала, не время для разговоров, обсуждений, предположений. Поэтому надо просто помолчать.
Когда ужин закончился, она решила пригласить Юлю прогуляться по улицам деревни. Удивительно, но Юля сразу согласилась. Они дошли до центра деревни, где располагалась администрация района. Там они уже успели побывать сегодня, предъявляя права на дом.
Екатерина Андреевна получила дом в подарок от своего дяди, маминого брата. Тот, не объясняя причин своей небывалой щедрости, предложил ей поехать с дочерью в деревню, где от родной тетки его покойной жены остался большой деревянный дом.
Дом, со слов дяди, был не в лучшем своем состоянии, но жить в нем можно. Это подтвердил и Виталик, внук дяди, который осматривал дом несколько лет назад.
Документально быстро все оформили у нотариуса и вот они уже гуляют по улицам деревни, которая должна была стать им новым местом жительства.
Деревня жила своей жизнью. Звуки бензопилы, газонной косилки и топоров сливались с мычанием коров, блеянием овец и звонким петушиным пением. Почти у каждого дома сидела или лежала собака, бегали дети, на лавочках сидели старики и старушки.
- Мама, я думала тут несколько домов жилых и все, а ты посмотри сколько народу. И дома какие красивые, прямо коттеджи.
- И я это заметила, значит не совсем в глухую деревушку приехали. Да и от города не так далеко, - Екатерина Андреевна посмотрела на дочь и заметила, как улыбка сползла с ее лица, едва заговорили про город.
Чтобы отвлечь дочь, она предложила пойти в клуб.
- Я еще днем там афишу увидела, может кино какое-то показывают, а может концерт. Мы же с тобой не можем вечно дома сидеть, мы будем сами развлекаться, - и она решительно свернула в сторону клуба.
Здание клуба было новым, красивым, с колонами, как заводской Дом культуры у них в городе.
Они уже подходили к клубу, как справа их обогнала небольшая группа девушек. На вид им было лет 15-16, они весело принялись обсуждать предстоящие танцы, разглядывая афиши.
Юля замерла на месте, потом резко повернулась и пошла в обратную сторону. Екатерина Андреевна по инерции сделала несколько шагов вперед, потом догнала дочь и крепко взяла ее за руку.
- Ну что ты, они же нас даже не знают. И мы их не знаем, и знакомиться мы не будем. Мы ведь сами по себе, мы вместе.
- Пойдем домой, мама, пожалуйста.
Они молча повернули в сторону дома. Вечер прошел в молчании. Юля с головой ушла в телефон, Екатерина Андреевна внимательно рассматривала множество фотографий, оставшихся от Федотьи Корягиной. Она мысленно посылала слова благодарности этой женщине, ее племяннице, которая стала женой дяди Миши и самому дяде Мише за эту возможность изменить свою жизнь.
Она проснулась глубокой ночью от посторонних звуков. Еще не сбросив остатки сна, поняла, что плачет Юля. Плачет глухо, уткнувшись в подушку и боясь разбудить маму.
Екатерина встала, подошла к кровати, на которой спала Юля, тронула дочь за плечо.
- Юля, ты чего, я тут, не волнуйся, никого нет, мы вместе, - Екатерина пыталась успокоить дочь, которая плакала тихо и жалобно.
- Сон приснился? Бывает, давай я тебе водички дам попить. В этой деревне очень вкусная вода, - мама старалась отвлечь Юлю посторонними разговорами. Она принесла воды, напоила дочь и подвинув ее ближе к стене прилегла рядом.
- Они опять меня били, мне было так страшно. А Ленка сказала, что вообще убьет меня, если я скажу хоть слово. Я ничего сказать не могла, а они все били и били, руками, ногами, - Юля снова заплакала.
- Мама, за что они так со мной. Я же не сделала ничего плохого. Я им все отдавала, что они просили. И деньги, и кроссовки, и телефон.
«Наконец-то, - подумала Екатерина, - прорвалось, пусть выскажется, выговорится, выплачется, так и доктор советовал. А то замкнулась в себе, молчит и плачет».
- Не знаю, дочка, может, завидовали тебе, - Екатерина старалась поддержать разговор, подкидывая самые несуразные предположения.
- Завидовали? Чему? Да у этой Ленки такие шмотки, что мне и не снились. И у Светки, и Дашки, и у Соньки. Хотя нет, Сонька как раз без особых шмоток, бегала за ними как хвостик. Все выслуживалась.
- А может не одежде твоей, а твоей светлой головке? Ты ведь умница, училась на одни пятерки.
- Да я уже, чтобы меня не трогали, на уроках отвечать перестала. Помнишь, двоек нахватала, перед тем как…, - и она снова заплакала.
Екатерина обняла дочь покрепче и дала возможность ей поплакать, а потом, когда Юля начала успокаиваться, тихо сказала:
- Вот такие бывают подруги.
- Да не подруги они мне вовсе, я Дашке этой списать дала. Ну, так, чтобы отвязалась, мне не жалко. А они еще больше. То домашку сделай, то реферат напиши, то конспект составь.
- Зачем же ты писала, - спокойно и очень тихо спросила мать. Она боялась спугнуть эти откровения дочери нечаянным словом или неудачной репликой.
- Я пыталась отказаться. А они пакостить начинали. Тетрадь мою, ту, красивую, маслом залили, в рюкзак тюбик открытый с краской положили. Я учебники засунула, краска выдавилась и все испачкалось. Помнишь, отстирывали, очищали?
Екатерина Андреевна помнила. И как рюкзак от краски очищали, и как испорченную в кислоте форму выбрасывали. Юля тогда сказала, что колбу с кислотой на себя опрокинула на лабораторной работе. Хорошо, хоть ожогов не было. Кислоты мало было,
Юля все говорила и говорила, Екатерина Андреевна слушала, сжав зубы и кулаки.
«Боже мой, сколько же ты вытерпела, моя девочка. И ведь не жаловалась, все сама пыталась разобраться. А я тоже хороша. Все работа, работа. С одной бегу на вторую, домой подработки беру. Чтобы одета была, чтобы ни в чем не нуждалась. Да кому они нужны эти деньги, когда рядом ребенок пропадает»
Наконец Юля замолчала. Она внимательно посмотрела на мать и, словно обращаясь к доброй волшебнице, спросила:
- Теперь все кончилась, правда?
- Кончилось доченька, у нас с тобой теперь новая жизнь. Спасибо дяде Мише. Начнем домик наш благоустраивать, газ проведем, воду. Туалет хороший прямо в доме сделаем, а может и отопление даже. И будет у нас не хуже, чем в квартире городской. Осенью в школу здесь пойдешь.
Екатерина Андреевна почувствовала, как напряглась Юля при словах о школе и поспешила ее успокоить.
- Не переживай, я тебя провожать и встречать буду. Я не буду столько работать. В конце концов, с моей профессией бухгалтера-экономиста можно и через интернет работать. Я попробую, научусь. И у нас все получится. А сейчас давай спать. Впереди у нас много дел.
Она продолжала крепко обнимать дочь и отпустила только тогда, когда услышала ровное сопение Юли. Уснула.
Екатерина Андреевна встала, прошла в маленькую кухоньку, огляделась и включила электрический чайник.
Затем заварила себе кофе и присела к окну. За окном была ночь, но даже в этой темноте было видно заросшее травой поле, среди которого виднелись редкие кроны деревьев.
«Это наш огород, - думала Екатерина, - справлюсь ли? Хотя почему не справлюсь? Работы я не боюсь, цветы и всякие другие растения люблю, сажали же когда то на даче у подруги. Да и люди подскажут, помогут. Вон Вовка, мальчишка совсем, а помощь предлагает», - она улыбнулась, воспоминая сегодняшних помощников.
«Юлька, упрямая девчонка, так к чаю и не вышла. Может, это и правильно, не надо ее сейчас силой тянуть, придет время, сама оттает, во всяком случае, доктор так и говорил»
Мысли Екатерины Андреевны опять вернулись к дочери. Она вспомнила, тот роковой звонок по телефону, когда ее приглашали в школу. Там, в углу школьной спортивной площадки лежала ее Юля. Девочка была в крови и без сознания.
Врачи скорой помощи доставили ее в больницу с диагнозом сотрясение мозга и множественные ушибы разных частей тела. И в полицию врачи всю информацию тоже отправили сами, потому что Юля молчала. Совсем. Забыла, как разговаривать или не хотела, было не понятно. Но молчала и все.
Это потом, в классе, когда следователь пришел проводить дознание, поднялась маленькая и худенькая Зоя Иванцова.
Она рассказала, что это девочки из класса во главе с Леной Петровой избили Юлю за то, что она им контрольную по математике отказалась решать. И они все получили двойки.
Зоя и про другие проделки веселой компании рассказала. Как жаловались некоторые ребята учителям, как те не обращали внимания, отмахиваясь от пустых жалоб, как больно и жестоко наказывали жалобщиков девчонки, почувствовавшие свою власть над одноклассниками.
В классе их боялись даже крепкие мальчишки, а уж девчонки и подавно. Вот только Зоя встала и рассказала, даже ни разу не оглянулась на эту самую Лену Петрову и ее компанию.
Юля после той истории лечилась. Долго, целых 4 месяца. 2 из них в психиатрическом отделении городской больницы.
Лекарства принимала, все процедуры выполняла, только не говорила. Смотрела своими голубыми глазами и молчала. И плакала. От боли, от обиды, от того, что никто тогда, когда ее били, не заступился.
А ведь вокруг были и другие ребята. Одни посмеивались, другие подначивали, советы давали, третьи на телефон снимали. Вот только заступников не было.
Это позже, когда она уже лежала, не шевелясь, сжавшись в комочек и закрыв лицо руками, кто-то крикнул:
- Рассыпаемся, Харитон идет, - и все разбежались. Но Юля этого уже не виделадля группыопусыирассказы. Она была без сознания.
Харитоном школьники прозвали дворника, дядю Васю Харитонова, который каждое утро убирал территорию школы. Осенью листья сгребал, зимой снег чистил, а весной и летом кусты сажал, да цветочки поливал.
Это он вызвал охранника школы и директора. А уж директор вызвал скорую помощь и маму Юли.
Лечение дало свои результаты. Синяки сошли, голова больше не болела и не кружилась. Юля стала понемногу разговаривать. Сначала с врачом психиатром. Сумела эта молоденькая девушка-врач, сама вчерашняя студентка, достучаться до Юли, помогла ей выйти из депрессии и заставила поверить, что это только болезненный и не очень приятный эпизод в ее длиной и разнообразной жизни.
Но в школу Юля больше не вернулась, конец третьей и последнюю, четвертую четверть девочка провела в больнице.
Педагогический совет единогласно решил перевести Юлю в следующий 9 класс, нашлись даже такие, которые готовы были обучать ее на дому. Девочка всегда училась хорошо и смогла бы быстро освоить пропущенные темы.
Возможно, это принято в педагогической среде, а может быть, просто пожалели девчонку или стыдно кому-то стало за свое равнодушие. Но пока Юля была в больнице, к ней никого не пускали.
Даже Лену Петрову с родителями, которые хотели навестить Юлю.
Было много разбирательств в школе, в Комитете по защите прав детей и, в конце концов, в суде, который состоялся по заявлению Екатерины Андреевны.
Суд долго изучал материалы дела, заслушивал показания свидетелей, учителей, даже видео просматривал, которое предоставил кто-то из наблюдателей, пожелавший остаться неизвестным.
Наказание в виде срока заключения под стражу суд не посчитал возможным применить, хотя каждой из участниц было уже больше 14 лет. Все как одна участницы кровавой расправы на суде плакали, просили прощения и жалели, что так поступили.
Родители девочек наняли известного в городе адвоката. Это его усилиями поведению девочек вынесли порицание, а родителей заставили возместить моральный и материальный ущерб семье Юли. Родители сделали это с радостью, материально они были далеко не бедные и могли «купить» свободу своим детям.
Юля была на суде 2 раза и оба раза ее увозили из здания суда в истерике, после которой опять наступала депрессия.
Когда все закончилось, Екатерина Андреевна стала думать о дальнейшей судьбе дочери. Ей ведь надо было еще учиться. Вот тут на помощь и пришел дядя Миша.
Екатерина Андреевна допила остывший кофе и снова взглянула в окно. Небо уже слегка посветлело. Лето, светает раньше обычного. Зарождается новый день.
«Пусть этот новый день и вся наша новая жизнь будет счастливой для моей дочери, а я уж постараюсь», - подумала Екатерина Андреевна и пошла спать. Ведь ей пока не на работу и можно дополнительно прихватить часик другой утреннего сна.
Книга памяти.
Следующая публикация
Нет комментариев