Предыдущая публикация
Меня зовут Марина.
31 мая в 22.30 я поступила в роддом г. Новороссийска с кровотечением на 40-41 неделе беременности. Меня осмотрел дежурный врач, зарегистрировали и отвели в комнату для рожениц. На мой вопрос, почему идет кровь, доктор ответила, что я в родах и ушла. Меня оставили одну. Кровь шла все сильнее и боли усилились. Я звала, чтоб кто ни будь подошел. Зашла дежурная медсестра, посмотрела и сказала ничего страшного. Я опять осталась одна. Ближе к утру пришла дежурный врач, которая меня принимала, еще раз осмотрела и сказала- "Врач, с которым вы договаривались, заступит на смену через пару часов, давайте не будем ее вызывать раньше и подождем это время. У вас не критичная ситуация". Я вновь осталась одна. Очень сильно все болело, малыш внутри очень беспокойно себя вел. На все мои вопросы, почему так происходит, ответ был один - это нормально, переживать не за что. На смену тем врачам, пришли другие. Меня перевели в другую комнату и пригласили на осмотр. Доктор сказала, что все хорошо, мне прокололи воды и сказали, что они хорошие. Я пошла в палату и опять осталась одна. Потом пришел другой доктор и сказал, что поставят мне катетер в спину, чтоб через него ввести обезболивающее. Меня попросили через родственников купить такой катетер и принести врачу, потому что они отдают свой. (фото катетера доктор сделал на мой телефон). После введения препарата, боли прекратились, я вновь осталась одна. Через некоторое время, действие препарата прекратилось, боль стала сильнее прежней, меня обезболили повторно. Врач зашла, посмотрела и ушла. Прошло время, обезболивающее опять перестало действовать и я уже причала от боли, малыш внутри очень сильно бился. Я кричала, чтоб ко мне подошел кто ни будь. Зашла женщина медработник, я просила позвать доктора. Когда доктор пришла, сказала, что, уже рожаю и надо тужиться. Делала все, что она говорила. Сделали несколько потуг, она смотрела что там, потом просила не тужиться и полежать немного, и да, она опять ушла. Не кричать от боли не возможно было. Не знаю, через какое время она вернулась, но к тому моменту у меня уже не было никаких сил, я даже не могла руки поднять. Доктор сидела возле меня, я была на кровати, она опять попросила тужиться, я делала как говорили и потом она сказала, чтоб я этого не делала потому что она и акушер увидели лицо малыша. Меня взяли под руки и потащили в другой зал, не повезли на каталке, а именно потащили под руки, я не могла идти. Уложили на стол и больше я ничего не помню. Очнулась в палате, сказали, что я в реанимации. Доктор, которая принимала роды пришла ко мне и сказала, что мой малыш тоже в реанимации, но беспокоиться не о чем, он просто сам не дышит, были некоторые сложности. 2 июня меня перевели из отделения реанимации в отделение АФО. Я пошла сразу к ребенку в реанимацию для новорожденных. Что я увидела не передать ни какими словами. У малыша все лицо в кровавых ранах, он подключен к аппарату искусственного дыхания, на ручках и ножках трубки. Он сам не мог дышать. Врачи детской реанимации не давали никаких прогнозов, на тот момент состояние ребенка было между жизнью и смертью. 3го июня у меня поднялась температура до 38 градусов и сильно знобило. Каждый день мое состояние ухудшалось. Мне ставили капельницы и давали таблетки, но ничего не менялось, только увеличивались отеки на руках, ногах и даже лице. Врачи решили сделать мне обследование. В сопровождении медработника, меня водили к терапевту, инфекционисту, на рентген и УЗИ. Сделали обследование органов и взяли анализы. Выявили только воспалительный процесс в матке после операции кесарево сечение. В кабинете флюорографии обнаружили жидкость в легкие из-за большой дозы наркоза. 7го июня меня перевели в отделение гинекологии. Врачи того отделения сказали, что выявили стафилококка и внутри матки остаточные части, которые начали загнивать. 12го числа мне сделали операцию. Мое состояние после этого улучшилось. 15го июня меня выписали. Малыш остался в реанимации для новорожденных при роддоме так же в тяжелом состоянии. 19го июня нас пригласил Ульянов Сергей Валерьевич, юрист при роддоме, для беседы. Он сказал, что малыша нужно переводить в детскую больницу или же писать отказ от перевода. Я просила разъяснить всю процедуру по переводу, на что он сказал, что не врач и не может нам ничего сказать. Но настойчиво требовал дать ответ по переводу. 20го июня мы пришли с заявлением, где просили в письменной форме разъяснить данную процедуру с переводом ребенка, поскольку он находится в тяжелом состоянии, и я боялась, как он перенесет транспортировку. Мою просьбу, о разъяснении с точки зрения закона и внутренних правил роддома, юрист игнорировал. Все время он только настойчиво рекомендовал перевести ребенка в другую или же он будет вынужден обращаться в органы опеки. Никаких внятных ответов на наши вопросы он не давал. Оказывал сильное давление и постоянно говорил о привлечении опеки, потому что, по его мнению, мы оказываем препятствие в лечении ребенка. Нас с супругом пригласили в кабинет к заместителю главного врача Ершову В.Н. для беседы в присутствии заведующей отделения реанимации. Ершов В.Н. разъяснил нам саму процедуру в устной форме. Но малышу на тот момент не были сделаны все обследования, рекомендованные врачами из г. Краснодар. Мы попросили сделать ребенку обследования, дать ответ на заявление в письменной форме и тогда мы дадим свое согласие на перевод. Ершов В.Н. согласился, сказал, что обследование они сделают и ответ он напишет. Далее мы пошли навестить малыша. Когда мы находились у него, заведующая отделения реанимации подошла к нам и сказала, что после того, как выйдем от ребенка, нужно спуститься к юристу, поскольку он ей звонил и узнавал там мы или нет. Супруг и я, после посещения сына, спустились в кабинет к юристу. Он в требовательной форме сказал, что мы должны ему прямо сейчас сказать каков будет наш ответ. Я была возмущена такой настойчивостью. Мы парой часов ранее решили одно, а теперь он начал требовать ответ. Он не хотел ничего слушать, перебивал и угрожал, что, если сейчас не будет ответа, он без нашего присутствия вызовет сотрудников органов опеки. Мы ушли, не давая никаких ответов этому человеку. Пошли в прокуратуру для получения консультации, что нам делать в такой ситуации. Выйдя из прокуратуры, через какое-то время, на мой сотовый телефон позвонила женщина, которая представилась сотрудником органов опеки. Она сказала, что хотела бы выяснить сложившуюся ситуацию, потому что ей позвонил юрист из роддома и просил узнать, какое мы приняли решение. Я объяснила ситуацию, меня поняли и сказали, что больше вопросов не имеют. 21 июня в 12 часов дня ребенка перевели в детскую городскую больницу. Обследования ему сделали не полностью. Моя просьба и заявление на имя главврача Гонзюсь С.Н. на обследование шейных позвонков, были проигнорированы. Никаких письменных ответов мы так и не получили. Малышу ставят страшные диагнозы, на данный момент у него перенесенная гипоксия тяжелой формы с прогрессирующей лейкомоляцией, осложнения – гидроцефальный синдром, судорожный синдром, поражение ЦНС, врождённая пневмония. Клетки головного мозга умирают и становятся водой. Моя беременность протекала без патологий и все анализы и УЗИ были хорошие. Мой малыш и я были абсолютно здоровы. А теперь моему ребенку прогнозируют инвалидность, г. Краснодар от нас отказался, сказали не видят оснований для перевода в другую больницу. В детской городской больнице малыш находился в реанимации несколько дней и потом его перевели в отделение патологии новорожденных. Я находилась с ним для ухода. Лечение было назначено сомнительное. При таких страшных диагнозах невролог за все 20 дней нахождения там заходила пару раз, заведующая отделения все время говорила о тяжести его состояния, что такие дети долго не живут и просила смириться. Делали КТ, обследовал ЛОР врач, делали УЗИ головного мозга и рентген. Ни одного снимка я не видела, только заключения. Говорили, что у сына нет сосательного и глотательного рефлекса. Никто не учил его этому, а наоборот, отговаривали меня этим заниматься. За неделю, я научила ребенка кушать самостоятельно свою норму питания и набирать в весе. Нас держали две недели на бифидумбактерин форте и паглюферале. Говорили нет волшебной пилюли. Постоянно твердили, что от его мозга ничего не осталось и в дальнейшем это глубокий инвалид. На сегодняшний день, установили точный диагноз-мрт картина субтотальной мультикистозной энцефаломоляции, атрофии вещества головного мозга,мозолистого тела,гемисфер мозжечка. Внутренняя заместительная гидроцефалия. Двухсторонних субдуральных жидкостных скоплений( более характерно-гигромы). Картина анализов- герпе и цитамегаловирус не обнаружены. Волочаночный антикоагулянт не обнаружен. Как наказать виновных за это преступление? Помогите распространить,заинтересовать власти федерального уровня и прессу!
Следующая публикация
Нет комментариев