>> Мой долг перед Россией - это долг не перед советской властью, это долг
>> перед людьми, которые меня окружали, которым я обязан всем, и прежде
>> всего тем, что именно я получил то, что им не досталось...
>> Мстислав Ростропович.
>> ___
>> - Я весь в долгах. Я в долгу перед Россией, хоть я и родился в Баку,
>> где мои родители жили пару лет. Кстати, когда я стал главным дирижером
>> "Американской симфонии" - Национального симфонического оркестра
>> Америки, на пресс-конференции в клубе журналистов одна газетная дама
>> решила продемонстрировать эрудицию и тоном, показывающим, что мне не
>> удастся скрыть темные пятна в моей биографии, спросила:
>> - Вот вы говорите, что вы русский, а ведь на самом деле вы родились в
>> Баку, значит, вы - азербайджанец!...
>> Я говорю:
>> - Ну и что? Если кто-нибудь родится в Антарктиде, это значит, он - пингвин?...
>>
>> Но мой долг перед Россией - это долг не перед советской властью, это
>> долг перед людьми, которые меня окружали, которым я обязан всем, и
>> прежде всего тем, что именно я получил то, что им не досталось. Мой
>> отец был великим виолончелистом. Без преувеличения. Я до сих пор не
>> могу играть так, как отец. Он был гениальный музыкант. Он играл на
>> рояле с листа, как мог это сделать редкий пианист. Просто, чтоб я имел
>> представление о музыкальной литературе, он покупал ноты и, едва
>> принеся домой, играл мне с листа Рахманинова, Чайковского, это уже во
>> время эвакуации, я писал в то время фортепьянный концерт, и отец
>> считал необходимым расширять мой кругозор. Как пианист он играл всего
>> Шопена. Он и сочинял. У него написаны четыре концерта для виолончели,
>> которыми я должен заняться сейчас. А как виолончелиста его знали и
>> певцы, и музыканты, и дирижеры. Он выступал с Неждановой и
>> Головановым, с Гольденвейзером и Игумновым. Он и с Собиновым выступал,
>> знал Шаляпина, у меня хранится соната Рахманинова с надписью отцу,
>> есть письмо Глазунова из Парижа, в котором он пишет отцу: "Никогда не
>> забуду ваше блистательное исполнение моей любимой сонаты Шопена для
>> виолончели"...
>> Но он никогда не искал признания, оваций, денег, спокойно оставался в
>> тени. Почти не концертировал. Иногда только соглашался сыграть в
>> каком-нибудь концерте. Он и в Москву-то переехал из-за меня, чтобы я
>> мог учиться здесь у лучших учителей. Хотя лучшего, чем он, учителя я
>> не знаю. Но мы приехали в Москву, в нищенство, жили здесь в
>> коммунальной квартире, где, кроме нас, жило еще, наверное, человек
>> сорок, у нас была полутемная комната в Козицком переулке. Когда я
>> после 16 лет жизни за рубежом снова приехал в Москву, я разыскал эту
>> квартиру, и оказалось, что комната, где мы когда-то жили, вообще не
>> жилая, это и прежде, до нас, был какой-то чулан, и сейчас снова стала
>> она чуланом. А мы там вчетвером...
>>
>> Как видим, его отец жил, следуя благородному завету истинно
>> интеллигентных людей: никому никогда себя не навязывать. Его девиз
>> был: "Если я нужен, за мной придут". Под этими гордыми словами охотно
>> подписались бы несколько интеллигентских поколений. Но никто не пришел
>> за папой, он остался невостребован. Мир его не узнал. Профессор
>> консерватории, заслуженный артист РСФСР, великий виолончелист Леопольд
>> Ростропович незаметно умер в эвакуации в 1942 году...
>> И все забыли его.
>> Сын не забыл. У отца был порок сердца, по тем временам болезнь
>> неизлечимая, и когда он умер, сын тяжело заболел. У него началась
>> депрессия, он не хотел больше жить. Вот тогда-то его и стали брать с
>> собой на гастроли артисты Малегота. Они хотели спасти его.
>> В жуткий холод, зимой, они отправились в город Орск с мальчиком,
>> тащившим за спиной казенную виолончель номер восемь...
>>
>> - Нас ехало шестеро, я всех помню по именам. Там была Ольга Николаевна
>> Головина, Изя Рубаненко, пианист, аккомпаниатор, Борис Осипович Гефт,
>> тенор, мой опекун в дальнейшем, любитель "Арии" Баха, Коля Соколов и
>> Светлана Шеина - пара из балета, взрослые люди, заслуженные артисты. И
>> я. Вошли мы в общий вагон, мне досталась боковая полка, на которую я и
>> лег, потому что ехали мы в ночь. И сразу же погасили свет в вагоне, и
>> каждый из взрослых стал не раздеваться, а, напротив, что-то
>> дополнительно на себя надевать. Потому что одеяльца нам выдали
>> прозрачные. Мне нечего было на себя надеть, да и та одежка, в которой
>> я пришел, была аховая. Я скорчился под своим одеяльцем, и поезд
>> тронулся. Я никак не мог согреться и понял, что уже не согреюсь, в
>> вагоне становилось все холоднее. Ночь, мрак, как в каком-то круге ада,
>> умерший отец позади, впереди неизвестность, я еду куда-то никому не
>> нужный. И я, помню, подумал, как было бы замечательно сегодня во сне
>> умереть. И перестал сопротивляться холоду.
>> Проснулся я в полной темноте от того, что мне было жарко. Одеяло стало
>> почему-то толстым и тяжелым. Я пальцами в темноте начал перебирать его
>> и обнаружил, что всего на мне лежит шесть одеял. Каждый из ехавших со
>> мной, не сговариваясь, в темноте укрыл меня собственным одеялом...
>>
>> Позже, когда меня лишили уже гражданства, я говорил друзьям, которые
>> требовали от меня злобы: а вот за эти одеяла я еще не расплатился. И
>> может быть, никогда не расплачусь. Вот эти пять артистов, мой отец и
>> масса других людей, согревавших меня каждый по-своему, - моя страна, и
>> я ей должен до сих пор...
>>
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев