У нас опять установилась жаркая погода. Так уж устроено, что на севере жара переносится хуже, чем на югах. В жаркую погоду народ изнывает от духоты и жалуется на зной, отсутствие дождя, нашествие кусачих оводов и других мошек и мечтает о том, чтобы жара поскорее спала, зато потом всю зиму будет вспоминать об этих трёх самых жарких днях, выпавших за всё северное лето. Мне рассказали, как ходят на речку и загорают в копнах свежескошенной вдоль берега травы.
Сразу вспомнилось, что действительно июле в наших краях наступает сенокосная пора. ПечорНИПИнефть входил в Производственное объединение «Коминефть» в составе которого было несколько совхозов и институт оказывал шефскую помощь третьему отделению совхоза «Ухта». Сотрудники института в рабочее время выезжали на сенокосные угодья совхоза, расположенные за районом Куратово, вдоль Земляничной поляны. Ворошили скошенную траву, складывали сено в копна и формировали большие стога. Последним в основном занимались крепкие ребята. Я всегда попадал в такую бригаду, вместе с сотрудниками нашего Архитектурно-планировочного отдела Журавлёвым В., Высоцким А., Нейшпапой Е., Морозовым Д., Мельниковичем С., Герасименко В. и др. Как самому молодому, пришедшему на работу сразу после окончания средней школы, мне приходилось выполнять ответственное задание, закупать для бригады спиртное, в основном креплёное вино, так как водка в жару не очень была полезна, для чего к 11 часам (в то время спиртное продавали с 11 до 19 час.) я незаметно со своим чёрным портфелем, куда вмещалось 5 бутылок вина по 0,8 литра, именуемых в народе «бомбами», отлучался в посёлок Куратово и закупал необходимое пойло. К обеду устроившись в тени копны или кустов мы дружно отмечали успехи в подъёме сельского хозяйства.
В конце 80-х по инициативе директора нашего института, народного депутата СССР В.П. Филиппова в состав ПечорНИПИнефти было взято одно из отделений с/х «Изваильский», расположенное в деревнях Гажа-Яг и Лач. Это был наш ответ на выполнение принятой Пленумом ЦК КПСС «Продовольственной программы». Здесь мы планировали откармливать порядка 200 бычков, для удовлетворения потребностей работников института в мясе и 15 коров, для вскармливания их молоком молодняка. Сенокосные угодья, растянувшиеся вдоль живописных берегов реки Ижма на протяжении более двадцати километров, должны были обеспечивать кормовую база для всего этого стада. Для помощи местным жителям, которые трудились теперь уже в нашем подсобном хозяйстве, из числа сотрудников института формировалась сенокосная бригада. Так как деревня Гажа-Яг расположена от Ухты на расстоянии 60 км, предполагалось, что работать там надо было на постоянной основе с проживанием и питанием на ротационной основе, т.е. отработав недельку работники заменялись другими.
К тому времени я работал председателем профкома и не мог оставаться в стороне от такого социально значимого дела, вот и решил съездить на несколько дней проведать условия работы и самому размяться. Воспользовавшись моим приездом старший бригады Умняхин под благовидным предлогом уговори меня «покомандовать временно» вместо него и укатил в Ухту. Так я и застрял до окончания всех работ, так как давно известно, что нет ничего более постоянного, чем временное. Надо сказать, что в итоге я не пожалел и работа на природе, свежем воздухе в отличие от духоты города и служебного кабинета пошла мне только на пользу. Надо отметить, что институт не пожалел ресурсов для обеспечения работы бригады, обеспечив качественным продовольствием и инвентарём. Готовили ребята сами используя тушёнку, всякие консервы, сгущённое и сухое молоко, крупы, макаронные изделия, сухофрукты, чай, кофе, соки и т.д. За нами был закреплён институтский ГАЗ-66 с водителем, который свободно проходил по разбитым и заболоченным лесным дорогам и речным бродам, доставлял нас к месту работы и обратно, а также перевозил к местам хранения прессованные брикеты сена.
Местные на тракторах косили траву и после высыхания собирали и прессовали в брикеты с помощью специального подвижного устройства. В нашу задачу входило собирать эти брикеты, грузить в тракторные тележки, на машигу и вывозить в деревню, где их складывали под специальный навесы. Так как трактор с косилкой не мог пройти в некоторые труднодоступные места, например, с большим уклоном, за кустами, у берега, с заболоченными подъездными путями и т.п., то в таких местах (а их было довольно много) мы выкашивали сено вручную и складывали в копны для последующего вывоза при наступлении благоприятных условий. Настоящим бичом, который затруднял работу был постоянно преследующий нас гнус. В дневное время, на солнцепёке вокруг косильщиков крутились полчища оводов, к вечеру на закате их сменяли тучи мошки, а в сумеречное ночное время на охоту прилетали комары. Если работа на открытых пространствах где дует ветер была более-менее терпима, то вот при работе косами приходилось придумывать как уменьшить атаки насекомых. Есть мультик про храброго портняжку, который убив одним ударом семь мух придумал слоган: «Силачом зовусь недаром – семерых одним ударом», ну так вокруг нас крутилось столько слепней, оводов и мух, что хлопнув ладошкой по бедру можно было убить сразу штук двадцать этих гадов. Несмотря на жару снять с себя одежду было невозможно, разные противокомариные средства игнорировались насекомыми полностью. Лицо защищали накомарники, которые так же не способствовали полноте и свежести дыхания, да ещё ослепляющий глаза пот. Благо рядом протекала Ижма. Мы, выстроившись в ряд друг за другом скашивали траву и по команде бросив косы и раздеваясь на ходу забегали в воду и нырнув ждали пока ветер отгонит преследователей, заодно охлаждая своё перегретое тело, высунув из воды только голову. Также по команде выбегали из реки одевались на ходу и продолжали косить. В конце концов кому-то пришла мысль, что из всех насекомых самые безобидными были комары и приняли решение, пользуясь тем, что всё ещё стояли белые ночи, косить именно в это время. Так несколько дней и поступали – днём отдыхали, а ночью ехали на место кошения. Тогда я на себе прочувствовал выражение «Хоть спички в глаза вставляй». Мошка так выедала часть кожи на веках и вокруг глаз, что проснувшись утром был вынужден помогать руками открываться своим века, настолько они опухали.
Впоследствии уже работая помощником директора института по социальным вопросам, я сам вызывался возглавить сенокосную бригаду. Но умудрённый опытом я основательно занимался подготовкой к этому мероприятию. В институте работал инструктором по производственной гимнастике Саша Строцкий, а он в армии служил поваром и я предложил ему заняться этим и в полевых условиях и не ошибся. Всегда после возращения с полей нас ждали сытный и вкусный завтрак, обед и ужин. С ним и продукты отобрали и инвентарь. Часть сенокосной страды мы проживали в деревне Гажа-Яг, здесь можно было и в магазин съездить в посёлок Кэмдор и рядом была ж/д станция где раз в сутки курсировал поезд Сосногорск -Троицко-Печорск и можно было уехать на день в Ухту и вернуться назад. Другую же часть этой поры мы базировались в 18 км. вниз по реке в заброшенной деревне Лач. Там сохранилось несколько строений, в том числе ферма и клуб. В помещениях фермы немного подремонтировав полы и крышу, мы складировали брикеты сена, а в клубе стали проживать. В сенокосных бригадах было установлено правило – никакого спиртного, в отличие от местных, для которых работать в поддатом виде было в порядке вещей. Для меня было загадкой откуда у них бралось спиртное, в деревне на время уборочной его категорически не продавали, но потом я выяснил, что почти в каждом доме ставили брагу и выпивали не давая ей созреть до готовности для перегона в самогон. Поэтому нужно было как-то организовать и отдых, и досуг ребят. Играли в карты, собирали грибы, ягоды (в это время в лесу было полно черники и красной смородины), кто-то ловил рыбу в Ижме, пили травяные чаи, метали ножи и топоры, точили косы, читали и травили байки и анекдоты, изучали окрестности. На берегу реки более-менее восстановили полуразрушенную баньку, которая топилась по-чёрному и с удовольствием в ней парились и конечно купались в Ижме. У реки здесь течение было быстрое с перекатами и проснувшись утром ещё по росе бежишь к реке в одних трусах, а то и без них (кто тебя там в тайге увидит) и лежишь среди камней, обтекаемый потоками воды или на более глубоком месте начинаешь плыть против течения и уже выбиваешься из сил, а посмотришь, по отношению к берегу ты остался на месте, такова мощь течения.
Как-то раз ребята предъявили мне претензию, что вокруг столько мяса пасётся, а мы питаемся одними консервами. Надо сказать, что я ранее интересовался насчёт получения нами свежего молока, которое давали наши коровы и несколько 3-х литровых банок мы получили втихаря, но я столкнулся с такими правилами, которым не мог найти объяснение. Всё надоенное молоко надо было в обязательном порядке везти на ухтинский молокозавод и там взамен получать сухой концентрат, который разводили водой и этой смесью кормили молодняк. Выполняя волю коллектива, я пошёл к бригадиру, а тогда подсобным хозяйством командовал местная жительница Татьяна, которая не отказывала любой моей просьбе. Формально, как помощник директора я был и её начальством. Ответ её был краток, она предложила нам выбрать любого бычка, зарезать и разделать его и взять сколько мяса сколько нам надо. Вернувшись к ребятам, я сказал, что решил вопрос со свежатиной, только надо нужны добровольцы, те, кто будет резать бычка. Реакция последовал незамедлительно, все решили и дальше питаться тушёнкой.
Последний раз я ездил на сенокос в июле 1991 года. Тогда я получил вызов для сдачи в конце июля вступительных экзамен для поступления в юридически вуз и мне пришлось совмещать трудовые обязанности по уборке сена и подготовки к экзаменам. Пока ребята отдыхали и отсыпались после трудового дня я, используя свет белых ночей и запрятавшись от комаров под противомоскитный полог, восстанавливал в памяти школьную программу по литературе, русскому языку, истории и обществоведению.
Надо сказать, что были во время работы на сенокосе, как и в любом коллективе и негативные моменты, и ссоры между ребятами, даже один раз дошло до поножовщины и продукты кто-то подворовывал, ведь они хранились в открытом доступе, и мне как материально ответственному лицо пришлось обосновывать их списание. Так как северное лето коротко и погода могла измениться в любой момент, а дождь мог намочить сено и пришлось бы его заново разбрасывать и сушить, то я не разрешал заканчивать работу пока с поля не уберём последний тюк заготовленного за день сена, и тошжа слышались отдельные роптания, но работу доделывали, ведь машина без моей команды никого не повезёт, а пешком по тайге кому охота тащиться. Как-то после такой стычки Саша Семяшкин высказал мне: - «Вот за это вас, коммунистов и не любят». Но в целом воспоминания о сенокосах остались самые тёплые и светлые. Да и приобретённые там навыки не пропали даром.
На прилагаемых фото, снятых на сенокосе в конце 70-х и в деревне Лач в конце 80-х годов, и это только часть того, что навеяло данные воспоминания. На фото сверху деревня Гажа-Яг в настоящее время, Справа на фото видны двух-этажные коттеджи, построенные институтом для работников подсобного хозяйства. Но местные жители привыкли к жизни в своих избах и в коттеджи заселяться не захотели. А в один из коттеджей в 1991 году попала молния расколов его пополам. После приватизации деревня опять отошла в совхоз «Изваильский» и о дальнейшей судьбе нашего подсобного хозяйства я не осведомлён.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 2