Предыдущая публикация
Неразгаданный писатель-шофёр – героический Гайто Газданов.
●
Много ли в Санкт-Петербурге начала ХХ века проживало интеллигентных этнических осетин? Наверное, не очень, но именно в такой семье повезло родиться Гайто Газданову, отец которого служил в лесном ведомстве, а мать закончила высшие Бестужевские женские курсы. Благодаря образованной матери, Гайто-Георгий читал Мопассана, Дюма и Бодлера в подлиннике, что пригодилось ему в будущем, о котором мальчик даже не подозревал.
Профессия отца предполагала постоянные разъезды, и семья колесила вместе с ним по всей Российской империи: из Санкт-Петербурга перебрались в Сибирь, затем в Белоруссию, Тверскую, Смоленскую и Полтавскую губернии.
«Чемоданы распаковывались, жизнь налаживалась, осваивался лес, заводились собаки, лошади, приступали к охоте, потом чемоданы вновь паковались, Газдановы переезжали на новое место».
В Харькове Гайто поступил в гимназию, которую окончить не удалось. Заполыхала революция, стало не до учебы, и шестнадцатилетний подросток захотел узнать, что такое война. И узнал. Присоединился к добровольческой армии генерала Врангеля, воевал в Крыму, стреляя с бронепоезда. Как предположил впоследствии друг будущего писателя Юрий Иваск, в белую армию Газданов пришел из «врожденного чувства долга и внутренней потребности встать на сторону слабого». Вполне возможная ситуация – в то время юноши рано начинали понимать жизнь. Хотя в знаменитом романе «Вечер у Клэр» Газданов совсем иначе интерпретирует свой выбор:
«Я хотел знать, что такое война, это было все тем же стремлением к новому и неизвестному. Я поступал в белую армию потому, что находился на ее территории, потому, что так было принято; и, если бы в те времена Кисловодск был занят красными войсками, я поступил бы, наверное, в Красную армию»
Карты сложились; обычная судьба белоэмигранта – Газданов навсегда покидает Россию, попав вместе с остальными потерявшими всё изгнанниками в Константинополь, закончил в Болгарии русскую гимназию, здесь же получил «нансеновский паспорт» - специальный документ, придуманный комиссаром Лиги Наций по делам беженцев Фритьофом Нансеном. Бумага значительно облегчала жизнь людям, которые не могли вернуться на родину, опасаясь репрессий и террора.
И вот, наконец, эмигрантская столица – Париж, совсем неласковый и недружелюбный. Пришлось выучить разговорный французский, почему-то разительно отличавшийся от привитого в детстве книжного. До того, как поступил в Сорбонну, Гайто прошёл все круги ада: ночевал на улице с клошарами, грузил мешки в порту, мыл паровозы, слесарил на заводе «Ситроен».
Его первый роман «Вечер у Клэр» вышел в 1929 году и получил высокую оценку Ивана Бунина и Максима Горького, а литературные критики признали Гайто Газданова и Владимира Набокова самыми талантливыми писателями «незамеченного» молодого поколения. Горький предложил Газданову покровительство и публикацию его романа в СССР. «Очень благодарен Вам за предложение послать книгу в Россию, - отвечал Газданов, - Я был бы счастлив, если бы она могла выйти там, потому что здесь у нас нет читателей». Писатель Михаил Осоргин сообщил в письме Горькому, что «Газданов в зарубежье – первый и стоит даже впереди Набокова».
Уже будучи известным писателем, Гайто двенадцать лет работал ночным таксистом. Ночной Париж, далеко не романтичный и сентиментальный, стал основой для его романа «Ночные дороги», сегодня литературоведы называют это произведение лучшим из всего, что было написано русскими эмигрантами.
«Никакое впечатление, никакое очарование не могло быть длительным при этой работе – и только потом я старался вспомнить и разобрать то, что мне удалось увидеть за очередную ночную поездку из подробностей того необыкновенного мира, который характерен для ночного Парижа», – вспоминал писатель о начале своей «водительской карьеры».
Газданов очень хотел вернуться на родину, для чего в 1935 году подал прошение в советское посольство, оставшееся без ответа… Не смог помочь и его литературный покровитель – со смертью Горького последняя надежда о возвращении была утрачена.
В оккупированном фашистами Париже Гайто Газданов стал участником движения Сопротивления, обеспечивал связи между французскими партизанами и русскими военнопленными, помогал прятать и тайно вывозить из Франции евреев, редактировал информационный бюллетень «Русский патриот», за что ему грозила по меньшей мере виселица.
Прижизненную известность и славу Гайто Газданову принесли романы «Призрак Александра Вольфа» и «Возвращение Будды», написанные им уже после войны.
Зато читающая публика СССР ничего не знала о писателе-эмигранте вплоть до 1990-х годов, когда в Москве было создано «Общество друзей Гайто Газданова», и, наконец, опубликовали его творческое наследие. Газданов редчайший тип автора-собеседника, о котором говорил Мандельштам как о писателе будущего, его книги и вся его жизнь несут на себе отпечаток нашей эпохи – тревожной, великой и противоречивой.
Из книг Гайто Газданова:
*
Если бы мы не были ежедневными свидетелями самых нелогичных и неожиданных на первый взгляд событий, то жизнь свелась бы к алгебре.
Каждый писатель создает свой собственный мир, а не воспроизводит действительность. И вне этого подлинного творчества литература — настоящая литература — не существует.
Нам дана жизнь с непременным условием храбро защищать ее до последнего дыхания.
Всякая любовь есть попытка задержать свою судьбу, это наивная иллюзия короткого бессмертия. И все-таки это, наверное, лучшее, что нам дано знать.
Писатель - это человек с каким-то глубоким недостатком, страдающий от хронического ощущения неудовлетворенности. Его личная жизнь не удалась и не может удасться, потому что он органически лишен способности быть счастливым и довольствоваться тем, что у него есть.
Один очень умный человек сказал, что, когда он начинал свою политическую карьеру, он думал, что он может отдать своей стране все свои способности. Но очень скоро он понял, что если он в своих политических выступлениях не будет оставаться на уровне среднего лавочника, то никакой карьеры он не сделает.
Скупость и жадность к деньгам — это что-то вроде душевного увечья, которое может быть и у бедного, и у богатого человека.
Нельзя даже представить себе, чтобы те, кого мы считаем самыми замечательными людьми, были счастливы. Шекспир не мог быть счастлив. Микеланджело не мог быть счастлив. — А Франциск Ассизский? — Он любил мир, как люди любят маленьких детей.
В каждом человеке есть одно какое-нибудь качество, самое существенное для него, а остальное — так, добавочное.
Во всякой любви есть печаль, - печаль завершения и приближения смерти любви, если она бывает счастливой, и печаль невозможности и потери того, что нам никогда не принадлежало, - если любовь остается тщетной.
Я часто думал о том, почему женщины нередко отдают предпочтение негодяям: может быть, потому, говорил я себе, что негодяй более индивидуален, чем средний человек, в негодяе есть что-то , чего нет в других, и еще потому, что каждое качество , доведенное до последней своей степени, перестает рассматриваться как обыкновенное свойство человека, и приобретает притягательную силу исключительности...
(С)
Если бы мы не были ежедневными свидетелями самых нелогичных и неожиданных на первый взгляд событий, то жизнь свелась бы к алгебре.
Каждый писатель создает свой собственный мир, а не воспроизводит действительность. И вне этого подлинного творчества литература — настоящая литература — не существует.
Нам дана жизнь с непременным условием храбро защищать ее до последнего дыхания.
Всякая любовь есть попытка задержать свою судьбу, это наивная иллюзия короткого бессмертия. И все-таки это, наверное, лучшее, что нам дано знать.
Писатель - это человек с каким-то глубоким недостатком, страдающий от хронического ощущения неудовлетворенности. Его личная жизнь не удалась и не может удасться, потому что он органически лишен способности быть счастливым и довольствоваться тем, что у него есть.
Один очень умный человек сказал, что, когда он начинал свою политическую карьеру, он думал, что он может отдать своей стране все свои способности. Но очень скоро он понял, что если он в своих политических выступлениях не будет оставаться на уровне среднего лавочника, то никакой карьеры он не сделает.
Скупость и жадность к деньгам — это что-то вроде душевного увечья, которое может быть и у бедного, и у богатого человека.
Нельзя даже представить себе, чтобы те, кого мы считаем самыми замечательными людьми, были счастливы. Шекспир не мог быть счастлив. Микеланджело не мог быть счастлив. — А Франциск Ассизский? — Он любил мир, как люди любят маленьких детей.
В каждом человеке есть одно какое-нибудь качество, самое существенное для него, а остальное — так, добавочное.
Во всякой любви есть печаль, - печаль завершения и приближения смерти любви, если она бывает счастливой, и печаль невозможности и потери того, что нам никогда не принадлежало, - если любовь остается тщетной.
Я часто думал о том, почему женщины нередко отдают предпочтение негодяям: может быть, потому, говорил я себе, что негодяй более индивидуален, чем средний человек, в негодяе есть что-то , чего нет в других, и еще потому, что каждое качество , доведенное до последней своей степени, перестает рассматриваться как обыкновенное свойство человека, и приобретает притягательную силу исключительности...
(С)
Следующая публикация
Комментарии 2